Воскресенье в обычном мире — день отдыха, ленивых завтраков и неспешных прогулок. В моём мире, мире матери двоих детей и жены, — это был самый сложный день недели. День генеральной уборки, большой стирки, готовки на три дня вперёд и обязательного семейного обеда. Сегодняшний обед был особенным — в гости должна была прийти свекровь, Маргарита Павловна. А это означало, что всё должно быть не просто идеально, а безукоризненно.
Я порхала по квартире с самого раннего утра. Пока мои мужчины, большой и маленький, ещё спали, я уже успела поставить тесто на пирог, замариновать утку и начистить до блеска столовое серебро, которое доставалось из комода только по таким торжественным случаям. Я любила свой дом, любила создавать в нём уют. Мне нравилось, когда пахло выпечкой и чистотой, когда накрахмаленная скатерть лежала без единой морщинки, а в вазе стояли живые цветы. Это был мой способ сказать этому миру и своей семье: «Я вас люблю. Я о вас забочусь».
Пятнадцать лет назад я с красным дипломом окончила архитектурный институт. Мне пророчили блестящее будущее, я горела работой, ночами просиживала над проектами, и моя карьера стремительно шла в гору. А потом я встретила Стаса. И через год родился наш первенец, Серёжа, а ещё через три — дочка, Анечка. Я сделала выбор. Сознательный, как мне тогда казалось, и единственно правильный. Я оставила работу, чтобы посвятить себя семье. Стас хорошо зарабатывал, и мы могли себе это позволить.
Я не жалела. Почти. Иногда, уложив детей спать, я доставала из папки свои старые чертежи, эскизы, наброски. Я смотрела на смелые линии, на полёт фантазии, застывший на бумаге, и где-то в глубине души что-то тихонько щемило. Это была тоска по другой жизни, по той Ирине, которая могла часами говорить о сопромате и типах фундамента. Но я гнала эти мысли прочь. Сейчас я была в другой, не менее важной роли. Я строила не здания. Я строила дом.
Стас ценил мой труд. По-своему. Он любил приходить в чистую квартиру, где его ждал горячий ужин. Он с гордостью говорил друзьям: «Ирина у меня идеальная хозяйка». Но за последние годы в его словах, в его отношении ко мне стало появляться что-то новое. Какая-то снисходительность. Словно его работа, приносящая деньги, была настоящим, важным делом, а моя — так, приятным, но необязательным дополнением. Он перестал со мной советоваться по-настоящему. Финансы, крупные покупки, планы на отпуск — всё это он решал сам, ставя меня перед фактом. На мои попытки высказать своё мнение он часто отвечал с улыбкой: «Ириш, не забивай себе голову. Я всё решу». И в этой фразе, замаскированной под заботу, я всё отчётливее слышала пренебрежение.
К часу дня всё было готово. Утка с яблоками источала умопомрачительный аромат, пирог с капустой румянился на столе, салаты сверкали свежестью. Я, наскоро переодевшись в простое, но элегантное домашнее платье, встречала гостей.
Маргарита Павловна вошла в квартиру как королева. Окинула всё хозяйским взглядом, благосклонно кивнула.
— Чистенько у тебя, Ирочка. Молодец.
Я пропустила мимо ушей это «чистенько», в котором читалось «ничего особенного, так и должно быть». Я уже привыкла к её манере общения.
Мы сели за стол. Разговор поначалу тёк мирно. Обсудили успехи Серёжи в школе, новые Анечкины рисунки. Маргарита Павловна хвалила мою утку, Стас сиял от гордости за жену и мать. Я немного расслабилась. Мне показалось, что этот день пройдёт безболезненно. Как же я ошибалась.
— Мы тут решили дачу покупать, — вдруг объявил Стас, наливая себе ещё компота. — Надоело по съёмным мотаться. Хочется свой уголок.
Я удивлённо подняла на него глаза. Да, мы обсуждали эту идею, но лишь в общих чертах. Я не знала, что он уже что-то «решил».
— Давно пора! — оживилась свекровь. — Свой дом — это надёжность! А ты, Стасик, у меня мужчина основательный. Уже присмотрел что-нибудь?
— А то! — Стас достал телефон и с гордостью начал листать фотографии. — Вот, смотри. Шикарный вариант! Два этажа, кирпичный, участок большой. И цена хорошая.
На экране телефона был большой, даже помпезный дом, отделанный красным кирпичом, с башенками и крошечными, неудобными окнами. Я сразу увидела все его недостатки.
— Стас, подожди, — мягко сказала я. — А где это находится?
— Какая разница? — отмахнулся он. — Место красивое, лес рядом.
— Разница большая, — возразила я. — Там есть нормальная дорога? А магазин? А до электрички далеко? Как мы будем туда добираться без машины, если ты на работе?
— Ой, Ира, ну что ты сразу о проблемах? — поморщился он. — Посмотри, какой дом. Крепкий, на века!
— Он не крепкий, — я присмотрелась к фото. — Посмотри на фундамент. Видишь трещину у угла? И кладка неровная. Его строили наспех, скорее всего, с нарушением технологии. Лет через пять он «поплывёт».
Я говорила спокойно, как специалист. Во мне проснулась прежняя Ирина-архитектор.
Стас нахмурился. Ему не понравилось, что я подвергла сомнению его выбор.
— Ты по фотографии диагноз ставишь? — хмыкнул он. — Не смеши. Я с хозяином говорил, он сказал, что строил для себя.
— Для себя так не строят, — покачала я головой. — И посмотри на планировку. Крошечная кухня, зато огромный холл. Спальни все на втором этаже, с крутой лестницей. Ты представляешь, как я буду с Анечкой по ней бегать? Это абсолютно нефункциональный дом. Он красив только снаружи.
— Ой, Ирочка, ну что ты как зануда, — вмешалась Маргарита Павловна с ласковой улыбкой. — Стасик же лучше знает. Он мужчина, ему виднее, какой дом должен быть. Мужчина — голова семьи, он принимает решения. А дело женщины — создать в этом доме уют.
Её слова упали в благодатную почву. Лицо Стаса тут же приняло важное, снисходительное выражение.
— Вот, мама правильно говорит. А ты всё по-своему пытаешься сделать. Я выбрал дом, значит, дом хороший.
— Стас, я не пытаюсь сделать по-своему, — я почувствовала, как во мне закипает раздражение. — Я пытаюсь уберечь нас от покупки неликвидного и неудобного жилья! У меня есть образование, я разбираюсь в этом. Давай хотя бы съездим посмотрим вместе, я на месте всё объясню.
— Нечего там смотреть! — его голос стал жёстче. — Я уже дал хозяину предварительное согласие.
— Что? — я не поверила своим ушам. — Без меня? Ты даже не счёл нужным мне об этом сказать?
— А что тебе говорить? Чтобы ты опять нашла тысячу недостатков? — он повысил голос. Дети за столом испуганно замолчали. — Я зарабатываю деньги, и я буду решать, на что их тратить!
— Но жить в этом доме нам всем! И в первую очередь мне с детьми! — я тоже не сдержалась. — Почему моё мнение ничего не значит?
— Потому что ты в этом ничего не понимаешь! — отрезал он.
— Я не понимаю?! — я горько рассмеялась. — Я пять лет в институте училась не для того, чтобы слушать, как дилетант рассуждает о качестве постройки. Я в этом понимаю побольше твоего.
И тут произошло это. Он посмотрел на меня ледяным, полным ярости взглядом. Он наклонился ко мне через стол и прошипел, разделяя слова так, чтобы слышала только я и его мать, сидевшая рядом.
— Не смей со мной так разговаривать при моей матери. Я мужчина, а ты лишь домохозяйка.
Тишина. Звенящая, оглушительная тишина. Слова ударили меня как пощёчина. «Лишь домохозяйка». В этой одной фразе было всё: обесценивание моего выбора, моего труда, моей жизни последних десяти лет. Всё, чем я жила, всё, во что я вкладывала душу — мой дом, мои дети, наш быт, — всё это было перечёркнуто, названо чем-то незначительным. Пустым местом.
Я посмотрела на свекровь. На её губах играла едва заметная, торжествующая улыбка. Она победила. Она в очередной раз доказала своему сыну, кто здесь главный, а кто — лишь обслуживающий персонал.
Я не заплакала. Не закричала. Внутри меня что-то оборвалось. С громким, сухим треском. Я медленно встала из-за стола. Взяла свою тарелку и тарелку Стаса, на которой осталась недоеденная утка.
— Что ты делаешь? — растерянно спросил он.
Я ничего не ответила. Я молча отнесла тарелки в раковину. Вернулась, забрала тарелки детей. Потом — салатники, соусники, пирог. Я двигалась как автомат, не глядя ни на кого. Я просто убирала со стола.
— Ира, сядь на место! — приказал Стас. — У нас гости!
Я остановилась посреди кухни и посмотрела на него. Пустым, холодным взглядом. — Обед окончен, — тихо сказала я.
Маргарита Павловна, поняв, что продолжения банкета не будет, начала спешно собираться.
— Ну, я пойду, — сказала она, целуя растерянного Стаса. — Спасибо, Ирочка, за угощение. Всё было очень вкусно. Для домохозяйки — просто высший класс.
Последний укол. Контрольный выстрел.
Когда за ней закрылась дверь, Стас налетел на меня.
— Ты что устроила? Ты выгнала мою мать! Ты опозорила меня!
— Я? — я впервые за этот вечер посмотрела ему прямо в глаза. — Это ты меня опозорил. Ты меня унизил. Ты растоптал меня.
— Я сказал тебе правду! — кричал он. — Ты сидишь дома, на всём готовом! Я пашу с утра до ночи, чтобы вы все ни в чём не нуждались! А ты смеешь мне перечить? Да ещё при матери!
— Ах, вот оно что, — я усмехнулась, но смех получился страшным. — Значит, тот, кто зарабатывает деньги, имеет право унижать того, кто создаёт дом? Интересная арифметика.
— Перестань философствовать. Ты повела себя как истеричка!
— Нет, Стас. Как истеричка я поведу себя сейчас, — сказала я и, развернувшись, пошла в спальню.
Я достала с антресолей большой чемодан и начала швырять в него его вещи. Рубашки, брюки, свитера, носки.
— Что ты делаешь? — он влетел в комнату вслед за мной.
— Собираю вещи мужчины, — отчеканила я, не глядя на него. — А домохозяйка пока поживёт одна. Ей нужно подумать. Оценить, так сказать, своё ничтожное место в этом мире.
— Ты меня выгоняешь?
— Я предлагаю тебе пожить у мамы. Она наверняка оценит твою мужественность и преподаст тебе ещё пару уроков, как нужно разговаривать с женщинами.
Он стоял, ошеломлённый моей решимостью. Он привык, что я мягкая, уступчивая. Он не ожидал такого отпора. Он пытался что-то говорить, кричать, но я его не слышала. Я просто методично складывала его жизнь в чемодан.
Когда я закончила, я выставила чемодан в коридор. — Уходи, Стас.
— Я никуда не пойду! Это мой дом!
— В этом доме живёт домохозяйка, которая тебя больше не хочет видеть, — сказала я и, зайдя в спальню, заперла дверь.
Он ушёл только под утро. Я слышала, как он долго сидел на кухне, потом позвонил кому-то, а потом хлопнула входная дверь.
Я не спала всю ночь. Я сидела на кровати и смотрела в темноту. Больно не было. Было пусто. Такое чувство, будто из меня вынули душу, оставив только оболочку. «Лишь домохозяйка». Эта фраза крутилась у меня в голове, как заевшая пластинка.
Следующий день я провела как в тумане. Я кормила детей, гуляла с ними, читала им книжки. Я всё делала правильно. Но внутри меня была выжженная пустыня.
Вечером Стас начал звонить. Я не брала трубку. Потом пошли сообщения. «Ира, это глупо. Давай поговорим». «Ты не можешь так поступить со мной». «Дети скучают». Я читала их и стирала.
Через два дня он приехал после работы. Я не открыла. Он долго звонил, стучал. Потом сел на лестнице и стал ждать.
— Ира, открой, пожалуйста, — его голос из-за двери звучал устало. — Я замёрз.
Я открыла. Он вошёл, какой-то поникший, осунувшийся.
— Я был неправ, — сказал он, не глядя на меня. — Я погорячился.
— Ты не погорячился, Стас. Ты сказал то, что думаешь на самом деле, — ответила я ровно. — Просто раньше у тебя хватало ума не произносить это вслух.
— Это не так! Я так не думаю! Я просто… разозлился. Мама ещё…
— Не надо валить на маму. Мама лишь сказала то, что ты и так хотел услышать. Что ты — хозяин, а я — никто. Вещь. Функция по обслуживанию твоего быта.
Мы долго говорили. Он пытался извиняться. Говорил, что ценит меня, что не представляет жизни без меня. Но я не верила. Слова были пустыми. Потому что я знала: там, в глубине души, он так и думает. И при следующем удобном случае это снова вырвется наружу.
— Я хочу выйти на работу, — сказала я, когда он выдохся.
Он уставился на меня.
— Зачем? У нас же всё есть.
— Мне нужно. Чтобы не быть «лишь домохозяйкой». Чтобы иметь свои деньги. Чтобы иметь право голоса, которое, как я поняла, в твоей системе ценностей покупается.
— Ира, это не так…
— Именно так, Стас. Иначе ты бы не сказал тех слов.
Найти работу после десятилетнего перерыва было непросто. Но я нашла. Не в крупном архитектурном бюро, а в маленькой дизайнерской студии. На скромную зарплату. Но это была моя работа. Мои деньги. Моя территория.
Я наняла няню для Анечки на полдня. Стасу пришлось забирать Серёжу из школы, потому что я не успевала. Ему пришлось самому разогревать себе ужин. Ему пришлось самому гладить себе рубашки, потому что у меня больше не было на это времени.
Наш мир изменился. Он стал менее уютным для него. И гораздо более справедливым для меня. Мы не развелись. Мы всё ещё жили вместе. Но мы стали другими. Он учился видеть во мне не только хозяйку, но и человека, личность. А я… я училась заново себя уважать.
Прошло около года. Однажды вечером Стас пришёл домой с какими-то бумагами.
— Смотри, — он разложил их на столе. — Это проект. Мне на работе предложили поучаствовать в тендере на строительство небольшого коттеджного посёлка.
Я посмотрела. Это были предварительные эскизы, планы участков.
— Тут всё сырое, — сказала я, пробежав их взглядом. — Концепция слабая.
— Я знаю, — кивнул он. — Поэтому и принёс тебе. Я помню, ты всегда мечтала проектировать именно такие, малоэтажные комплексы. Может… поможешь?
Он смотрел на меня с надеждой. И это была не просьба домохозяйке помочь мужу. Это была просьба профессионала к профессионалу.
— Помогу, — сказала я после долгой паузы.
Мы просидели над этим проектом всю ночь. Мы спорили, чертили, искали решения. И впервые за долгие годы я почувствовала, как возвращается та, прежняя Ирина. Та, которая умела строить не только дома, но и свою жизнь.
Я не знаю, что будет с нами дальше. Та обида не ушла до конца. Она живёт во мне, как маленький осколок под кожей, который иногда ноет на погоду. Я не уверена, что смогу когда-нибудь до конца простить ему те слова. Но я точно знаю одно. Я больше никогда и никому не позволю сказать, что я — «лишь домохозяйка». Потому что теперь я знаю свою настоящую цену. И она не измеряется ни зарплатой, ни статусом. Она измеряется самоуважением.
