— Оксаночка, доченька, ты не представляешь, какое горе! Дядя Стёпа… наш дядя Стёпа… умер! — голос Валентины Ивановны в трубке срывался на такой неподдельный, казалось бы, трагический шёпот, что Оксана невольно прижала руку к сердцу.
Она сидела в уютном кресле своего косметологического кабинета, наслаждаясь редкой свободной минутой между клиентками. За окном шёл тихий снег, укутывая город в белое одеяло. Прошёл почти год с того момента, как она разорвала финансовую пуповину, связывавшую её с сестрой. Год, за который её собственная жизнь наполнилась смыслом и спокойствием. Отношения с Анжелой медленно, со скрипом, но налаживались. Они изредка встречались на нейтральной территории, пили кофе, и Оксана с удивлением видела перед собой не капризного ребёнка, а молодую женщину, которая училась жить самостоятельно. С матерью же сохранялся холодный нейтралитет. Они созванивались по праздникам, обменивались дежурными фразами, и на этом всё. И вот теперь этот звонок.
— Мама, какой дядя Стёпа? — растерянно спросила Оксана. Она смутно припоминала какого-то двоюродного брата своей покойной бабушки, старенького, одинокого моряка из Анапы, которого видела один раз в глубоком детстве.
— Как какой? Мамин брат! Наш родной человек! — надрывалась в трубке Валентина Ивановна. — Мне сегодня нотариус из Анапы звонил. Сказал, что дядя Стёпа оставил завещание. И… Оксаночка, он всё оставил тебе!
Оксана замерла.
— Мне? Что «всё»?
— Дом! Гостевой дом у самого моря! — голос матери вдруг обрёл металлические нотки. — Я не знаю, почему он так решил, старый маразматик. Наверное, совсем из ума выжил под конец жизни. Но это сейчас неважно. Важно то, что ты должна поступить по совести.
У Оксаны похолодело внутри. Она уже знала, что сейчас услышит. За этот год она научилась распознавать материнские манипуляции с первых нот.
— Что ты имеешь в виду, мама?
— Ты должна отказаться от наследства в пользу Анжелы, — отчеканила Валентина Ивановна, сбросив маску скорби. — Послушай меня, дочка. У тебя всё есть: муж, работа, квартира. Вы с Игорем на ноги встали, крепко стоите. А что у Анжелочки? Работа за копейки, съёмная конура на двоих с какой-то девкой. Ей этот дом нужнее! Это её шанс! Она сможет сдавать комнаты, будет у неё свой маленький бизнес. Она девочка умная, с высшим образованием, она справится. А ты… тебе это зачем? Лишняя головная боль. Налоги, ремонт… Ты же понимаешь, что это справедливо.
Оксана молчала, пытаясь переварить услышанное. Гостевой дом. У моря. Это звучало как сказка, как ответ на все их с Игорем молитвы. Они как раз недавно начали копить на первый взнос по ипотеке на двухкомнатную квартиру, понимая, что в их однушке с ребёнком будет тесно. Они прошли первое обследование для ЭКО, и врач сказал, что им обоим нужно больше отдыхать и меньше нервничать. Дом у моря… Это была не просто недвижимость. Это была мечта о другой жизни.
— Нет, мама, — тихо, но твёрдо сказала Оксана. — Я не откажусь.
— Что?! — закричала в трубку Валентина Ивановна так, что пришлось отнести её от уха. — Ты в своём уме? Ты хочешь родную сестру последней надежды лишить? Да в тебе есть хоть что-то человеческое? Я тебя не для того растила, чтобы ты такой эгоисткой выросла!
— Мама, это воля дяди Стёпы. Он почему-то решил оставить дом мне. И я приму его дар.
— Да что он мог решить, старый пень! — не унималась мать. — Он вас обеих один раз в жизни видел, когда Анжелке и года не было! Просто ткнул пальцем в небо! А ты ухватилась! Тебе всегда всего мало! Запомни, Оксана, если ты так поступишь, у тебя больше нет ни матери, ни сестры! Я прокляну тебя!
В трубке раздались короткие гудки. Оксана сидела неподвижно, глядя на кружащиеся за окном снежинки. Она ожидала скандала, но не думала, что он будет таким яростным. Чувство вины, этот старый, знакомый монстр, снова попыталось поднять голову, но на этот раз что-то было иначе. Рядом с ним поднималась холодная, спокойная уверенность в своей правоте.
Вечером, когда Игорь вернулся домой, Оксана рассказала ему обо всём. Он слушал молча, обняв её за плечи. Его реакция была предсказуемой.
— Значит, летим в Анапу, — просто сказал он, когда она закончила. — Нужно посмотреть, что там за дом, и вступить в права наследства.
— А мама? Анжела? — с тоской спросила Оксана.
Игорь посмотрел ей в глаза.
— Оксан, мы это уже проходили. Твоя мама никогда не изменится. Она всегда будет считать, что ты должна жертвовать собой ради Анжелы. Но теперь есть одно важное отличие. Раньше она требовала от тебя твои, потом и кровью заработанные деньги. А теперь она требует то, что тебе подарила судьба. Чувствуешь разницу? Это подарок. Лично тебе. И только тебе решать, как с ним поступить. И если ты спросишь моё мнение, то отказываться от такого подарка — это грех.
— Она сказала, что проклянёт меня.
— Люди часто бросаются громкими словами, когда не могут добиться своего, — вздохнул Игорь. — Настоящее проклятие — это прожить жизнь, оглядываясь на других, и в конце понять, что ты так и не пожил для себя. Помнишь, ты мне рассказывала про свою клиентку и психосоматику? Так вот, есть ещё кое-что. Специалисты говорят, что наш мозг не отличает реальную опасность от надуманной. Когда твоя мать кричит и угрожает, твой организм реагирует так, будто на тебя несётся саблезубый тигр: выбрасывается адреналин, сердце колотится. Этот хронический стресс изнашивает тело похлеще любой тяжёлой работы. Ты должна научиться ставить ментальный блок. Её слова — это просто шум. Ветер. Он не может причинить тебе вреда, если ты не откроешь окно.
Через несколько дней они летели в Анапу. Оксана смотрела в иллюминатор на проплывающие внизу облака и чувствовала, как внутри неё борются страх и надежда.
Анапа встретила их ласковым зимним солнцем и солёным ветром. Нотариус, пожилой интеллигентный мужчина, вручил Оксане документы и ключ.
— Степан Игнатьевич был человеком со странностями, но очень светлым, — сказал он. — Он заходил ко мне года три назад, чтобы составить завещание. Очень твёрдо настаивал именно на вашей кандидатуре. Сказал, что помнит вас маленькой девочкой.
Гостевой дом оказался двухэтажным, немного обветшалым, но крепким, с небольшой верандой, увитой сухой виноградной лозой. Он стоял на тихой улочке, и до моря, которое синело в конце переулка, было рукой подать.
Когда Оксана вставила старый, тяжёлый ключ в замочную скважину и дверь со скрипом отворилась, у неё перехватило дыхание. Дом был пропитан запахом моря, дерева и чего-то ещё, неуловимо-родного. Внутри было чисто, но пусто. Старая мебель, стопки книг, пожелтевшие фотографии на стенах.
— Смотри, — Игорь кивнул на письменный стол в гостиной.
На столе лежал большой конверт, на котором каллиграфическим почерком было выведено: «Внучатой племяннице Оксане».
Дрожащими руками Оксана вскрыла конверт. Внутри был сложенный вчетверо лист бумаги. Это было письмо.
«Здравствуй, Оксаночка!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Не горюй. Я прожил долгую и, в общем-то, счастливую жизнь. Море было моей любовью, а этот дом — моей тихой гаванью. Теперь я хочу, чтобы он стал твоим.
Ты, наверное, удивлена и совсем меня не помнишь. И неудивительно. Мы виделись всего раз, когда тебе было лет семь. Вы с матерью и совсем крошечной сестричкой приезжали к нам в гости. Я хорошо запомнил тот день. Твоя мама всё время охала и ахала, как ей тяжело, а маленькая Анжела плакала без умолку. А ты… ты сидела на ступеньках веранды и пыталась помочь раненой чайке. Нашла где-то палочки, бинт из носового платка сделала. Чайка тебя клевала, шипела, а ты терпеливо, с какой-то взрослой сосредоточенностью, шептала ей: «Не бойся, глупенькая, я тебе помочь хочу. Полетишь скоро».
И в тот момент я, старый дурак, почему-то разглядел в тебе весь твой характер. Умение заботиться, жертвовать собой, твою огромную, светлую душу. Но я увидел и другое. Увидел, как твоя мать забрала у тебя последнее печенье со стола и отдала его плачущей Анжеле со словами: «Ты старшая, потерпишь». А ты и не спорила. Только вздохнула тихонько и пошла дальше свою чайку лечить.
Я всю жизнь следил за вашей семьёй издалека, через общих родственников. Я знал, что ты работаешь не покладая рук, что ты выучила сестру, что ты тянешь на себе воз, который не всякий мужик утащит. И я всегда злился, когда слышал это. Злился на то, что твою доброту и ответственность принимают как должное. Что никто не хочет позаботиться о тебе.
Поэтому я оставляю этот дом тебе. Не твоей сестре, которой всегда всё доставалось «потому что она младшенькая». Не твоей матери, которая так и не поняла, какое сокровище ей досталось в лице старшей дочери. А именно тебе, девочке, которая лечила крыло раненой чайке, забывая о себе. Я хочу, чтобы у тебя было своё гнездо. Своя тихая гавань. Место, где ты будешь счастлива. Не позволяй никому отнять его у тебя. Ты заслужила это право — право быть счастливой. Борись за него, девочка. Как тогда боролась за жизнь той чайки.
Твой дядя Стёпа».
Оксана дочитала письмо до конца и больше не могла сдерживать слёз. Они текли по щекам, капали на пожелтевшую бумагу. Это были слёзы не горя, а какого-то пронзительного, оглушающего счастья и благодарности. Впервые в жизни кто-то увидел её. Не функцию, не «старшую сестру», не «добытчицу», а просто её, Оксану. Кто-то понял её боль и хотел её защитить.
Игорь обнял её крепко-крепко, и она плакала у него на плече, выплакивая все свои детские обиды, всю свою усталость, всю свою невысказанную боль.
— Теперь ты понимаешь? — прошептал он. — Этот дом — твой. По праву.
Когда они вернулись домой, их ждала новая атака. Мать, поняв, что уговоры не действуют, перешла к активным боевым действиям. Она подала в суд, пытаясь оспорить завещание.
Оксане пришлось нанять юриста. Молодая, энергичная девушка по имени Светлана, изучив дело, только рассмеялась.
— Валентина Ивановна, конечно, женщина упорная, но закон не на её стороне. Чтобы оспорить завещание, нужны веские основания. Согласно статье 1131 Гражданского кодекса РФ, это можно сделать, если доказать, что завещатель был недееспособен в момент составления документа, либо писал его под давлением, угрозами. Судя по заключению нотариуса, ваш дядя был в полном рассудке. Никаких оснований для признания завещания недействительным нет. К тому же, ваша мать и сестра не являются обязательными наследниками, которые имеют право на долю в наследстве вне зависимости от завещания. Это несовершеннолетние дети, нетрудоспособные супруг и родители. Так что это пустая трата времени и денег.
Но Валентина Ивановна не унималась. Она звонила всем родственникам, жаловалась на «чёрную неблагодарность» Оксаны, собирала «коалицию» против неё. Анжела в этом не участвовала. Она звонила Оксане один раз, плакала, говорила, что мать её изводит, что она не хочет никакой войны, но не может пойти против матери.
Самый тяжёлый разговор состоялся за день до суда. Мать подкараулила Оксану у её кабинета. Она выглядела постаревшей и измученной.
— Ты своего добилась? — прошипела она. — Завтра суд, который ты выиграешь. И оставишь свою сестру ни с чем. Ты будешь спать спокойно после этого?
— Мама, я не оставлю её ни с чем, — твёрдо сказала Оксана. — Я оставляю её со своей жизнью, которой она должна научиться управлять сама. Так же, как и ты — своей. Этот дом — моё будущее. Моё и Игоря. И я не позволю тебе его разрушить.
— Будущее! — зло рассмеялась Валентина Ивановна. — Какое у тебя может быть будущее без семьи? Ты останешься одна! Со своим Игорем и своим домом! И никто тебе в старости стакан воды не подаст!
— Стакан воды в старости — это не повод калечить жизнь своим детям, — ответила Оксана, глядя матери прямо в глаза. — Знаешь, мама, дядя Стёпа в своём письме всё правильно про тебя написал. Ты так и не поняла, какое сокровище тебе досталось. Мне жаль тебя.
Она развернулась и пошла прочь, не оглядываясь. Она чувствовала на спине её прожигающий ненавистью взгляд, но впервые в жизни он не причинял ей боли. Щит, который выстроило вокруг её сердца письмо старого моряка, был непробиваем.
Суд, как и предсказывала юрист, они выиграли. Валентина Ивановна на заседание не пришла.
Прошёл ещё год. Год больших перемен. Они продали свою однокомнатную квартиру и машину. Игорь уволился из такси. Все вырученные деньги они вложили в ремонт гостевого дома в Анапе. Игорь, у которого оказались золотые руки, большую часть работ делал сам. Оксана прошла курсы по управлению гостиничным бизнесом.
Летом их маленький гостевой дом «Тихая гавань» принял первых постояльцев. Дела пошли на удивление хорошо. Людям нравилось это уютное, домашнее место, где хозяева встречали их как родных.
Оксана расцвела. Морской воздух, любимое дело, спокойная жизнь рядом с мужем творили чудеса. И чудо свершилось — она забеременела. Без всякого ЭКО, естественно, вопреки прогнозам врачей.
Однажды сентябрьским вечером они с Игорем сидели на веранде, пили чай и смотрели на закат. Оксана, положив руки на свой уже заметно округлившийся живот, с улыбкой сказала:
— Помнишь, ты говорил, что бороться нужно всегда? Ты был прав. Если бы я тогда сдалась, мы бы сейчас не сидели здесь.
— Ты сама за всё боролась, — ответил Игорь. — Я просто был рядом.
В этот момент у Оксаны завибрировал телефон. Незнакомый номер. Она с сомнением ответила.
— Да?
— Оксан, привет… это Анжела.
Голос сестры был виноватым.
— Я… я просто хотела поздравить тебя. Мама проболталась тёте, а та — мне. Что у тебя… будет ребёнок. Я очень за вас рада. Правда.
— Спасибо, — просто ответила Оксана. В её голосе не было ни холода, ни обиды. Только спокойствие.
— Я… я хотела попросить прощения. За всё. За то, что была такой слабой и глупой. За то, что позволила маме втянуть себя в эту историю с судом. Я должна была тебя поддержать.
— Всё в прошлом, Анжела.
— Я знаю. Я просто… я сейчас много думаю. После того, как вы уехали, я съехала от мамы. Сняла комнату. Работаю всё там же. И знаешь, я записалась на курсы веб-дизайна. У меня получается. Может, когда-нибудь я тоже смогу работать на себя, у моря… — в её голосе прозвучала мечта.
— У тебя всё получится, — уверенно сказала Оксана. — Я в тебя верю.
— Спасибо… — прошептала Анжела. — Можно я… когда-нибудь приеду в гости? Просто посмотреть, как вы живёте. Не бесплатно, конечно! Как обычный гость!
Оксана посмотрела на Игоря. Он понимающе кивнул.
— Приезжай, сестрёнка, — тепло сказала она. — Комната для тебя всегда найдётся.
Она закончила разговор и глубоко вдохнула солёный морской воздух. Где-то там, далеко, осталась её прошлая жизнь, полная обид и чувства долга. Где-то там были её мать, которая, возможно, никогда её не простит, и сестра, которая только начинала свой собственный, трудный путь. Но здесь и сейчас, в её тихой гавани, было её настоящее. И её будущее, которое мирно толкалось у неё под сердцем. И она знала, что за это счастье стоило бороться.
