Мария Петровна посмотрела на свое отражение в зеркале прихожей, поправляя прядь седых волос.
Сегодня был ее юбилей, семьдесят лет. Квартира была наполнена ароматами с праздничного стола и предвкушением встречи с гостями.
Но больше всех она ждала, конечно, единственного сына и невестку. Особенно — невестку Еву.
Мысль о ней вызывала у Марии Петровны странную смесь любви, нежности и смутной, необъяснимой тревоги.
Последние несколько месяцев Александр, ее Сашенька, как-то странно отнекивался от всех приглашений заехать к ней вместе с женой.
«Ева сильно загружена на работе», «Ева немного приболела», «У нас планы, мам, как-нибудь в другой раз», — и так раз за разом.
Мария Петровна даже начала подумывать, не провинилась ли она в чем-то перед невесткой.
Однако телефонные разговоры с Евой были такими же теплыми, как и всегда. Она словно ничего не замечала.
Звонок в дверь вывел женщину из раздумий. На пороге стояли они – Александр, с огромным букетом, и Ева, с сияющей улыбкой и коробкой дорогого итальянского вина.
— Мам, с юбилеем! — Александр крепко обнял ее, и она на мгновение уткнулась лицом в его плечо, как в детстве.
— Мария Петровна, поздравляем! Вы просто сияете! — Ева поцеловала ее в щеку, и тревога отступила.
Нет, не могла эта добрая, открытая девушка затаить на нее обиду. Гости постепенно заполняли квартиру, звучали тосты, смех и воспоминания.
Ева, как всегда, была душой компании, помогала накрывать на стол, разливать вино, шутила.
Александр не отходил далеко от матери, будто бы опасался чего-то пропустить. И вот, когда первый шквал поздравлений стих, одна из старых подруг Марии Петровны с восторгом оглядела гостиную и сказала на весь зал:
— Маш, а я и не знала, что ты такая модернистка! Ремонт-то у тебя какой! Прямо как в журнале! Когда ты успела? В прошлый раз, помнится, тут все еще советский шик процветал.
Гости закивали, загудели одобрительно. Действительно, ремонт был прекрасен: качественный ламинат, стильные французские обои, новая современная кухня, дорогая сантехника.
Мария Петровна вся зарделась от гордости и счастья. Она посмотрела на сына, который замер с бокалом в руке, и на Еву, которая с любопытством оглядывала комнату, будто видела ее впервые.
И тогда сердце Марии Петровны переполнилось благодарностью. Она подняла руку, попросив тишины.
— Дорогие мои, спасибо! Но честно говоря, это совсем не моя заслуга. Вот мне повезло и с сыном, и с невесткой. Другая бы не позволила мужу такие деньги на мать тратить, а у меня Ева просто золото!
Она улыбнулась невестке и сыну, ожидая, что сейчас они подойдут к ней, и женщина сможет их при всех обнять.
Но в комнате повисла гробовая тишина. Звон бокалов стих. Александр побледнел и посмотрел куда-то в пол.
На лице Евы застыла милая, открытая улыбка, которая затем медленно сошла с губ.
Ее глаза, широко распахнутые, обводили гостиную, скользили по новой мебели, по стильным светильникам, по безупречной отделке.
В них читалось сначала недоумение, потом медленное, мучительное осознание, а затем – леденящая пустота и боль, от которой Марии Петровне стало физически нехорошо.
— Что… Что это значит? — тихо, почти шепотом, спросила Ева, обращаясь к Александру.
Но мужчина продолжал сидеть истуканом и никак не реагировал на ее слова.
— Саш? — снова позвала Ева, и ее голос дрогнул.
Гости замерли, понимая, что стали свидетелями чего-то очень личного и очень нехорошего.
— Ева, давай не здесь… — глухо проговорил Александр, наконец посмотрев на жену.
В его глазах читалась мольба и отчаяние, но было уже поздно. Ева отшатнулась от него, как от прокаженного.
Ее взгляд упал на Марию Петровну, которая все еще не понимала, что происходит, но уже почувствовала, что совершила чудовищную ошибку.
— Деньги? — прошептала Ева, но потом ее голос набрал силу, в нем зазвенели стальные нотки. — Какие деньги, Мария Петровна? Вы о чем?
— Ну… как какие… Сашенька же… Он сделал мне этот ремонт в подарок. Говорил, что вы вместе копили, что это и от тебя тоже… — растерянно пролепетала женщина.
По лицу Евы было видно, как в ее голове помаленьку складывался пазл. Все эти месяцы, когда Александр говорил о задержках зарплаты, о внезапных тратах на машину, он спускал деньги на ремонт в квартире матери.
Их собственная квартира, в которой они жили уже семь лет, с облезлыми обоями, потертым линолеумом и вечно подтекающим краном, их мечты о ремонте, постоянно откладывались.
— Скоро, солнышко, вот только разгребемся с долгами, — говорил он, гладя ее по волосам.
И самое горькое, что он лгал, когда настойчиво просил не беспокоить свекровь и не ездить к ней.
«Она плохо себя чувствует», «Ей нужен покой», «У нее в гостях подруги» — все было ложью.
— Вместе копили? — Ева рассмеялась сухим, обрывающимся смехом, в котором не было ни капли веселья. — Да, Мария Петровна, мы, действительно, копили. Я вот уже три года ношу одни и те же сапоги, экономлю на косметике, хожу на работу пешком, чтобы сэкономить на проезде. Мы экономим на всем. Я даже не решилась завести ребенка, потому что у нас нет денег на нормальное жилье! А ваш золотой сыночек… ваш Сашенька…
Она не договорила. Слезы, которые она до последнего попыталась сдержать, хлынули ручьем.
Ева резко выскочила из-за стола, схватила свою сумочку и, не глядя ни на кого, выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью. Александр бросился за ней:
— Ева, подожди!
Однако догнать ее было невозможно. Лифт уже уехал вниз. В квартире воцарилась неловкая, гнетущая тишина.
Гости переглядывались, не зная, что сказать. Мария Петровна стояла посреди своей прекрасной гостиной, ее праздник был безнадежно испорчен.
— Уйдите… Пожалуйста, уйдите все, — произнесла она тихо, но так, чтобы все услышали.
Гости, бормоча смущенные извинения, стали поспешно собираться. Через несколько минут квартира опустела.
Мария Петровна медленно опустилась на диван, купленный на деньги, которые, как она теперь понимала, были украдены у ее невестки.
*****
Александр нашел Еву на набережной. Она сидела на холодном парапете, кутаясь в легкое пальто, и смотрела на темную воду. Он подошел и молча сел рядом.
— Уходи, — произнесла женщина без эмоций, не глядя на него.
— Ева, я могу все объяснить…
— Объяснить что? — она повернула к нему заплаканное лицо. — Как ты втихаря от меня тратил десятки, сотни тысяч рублей на роскошный ремонт твоей матери, в то время как мы сами живем в хлеву? Как ты лгал мне все эти месяцы и придумывал истории про задержки зарплаты? Объясни, мне очень интересно.
— Мама пожилая… У нее были проблемы со здоровьем, сердце пошаливает. Ей врачи сказали, что нужно жить в комфорте, без сквозняков, без сырости, а у нее в квартире… ты не видела, но там все было совсем плохо. Полы скрипели, обои отклеивались…
— А у нас что, все идеально? — голос Евы снова сорвался на крик. — У нас в ванной грибок, Александр! Грибок, на который у меня аллергия, и мы не можем его вывести, потому что нужно делать капитальный ремонт! Но мы не можем его сделать, потому что у нас нет денег! Оказывается, нет, потому что все наши деньги ушли на французские обои для твоей мамы!
— Я не на все наши… Я… брал подработки, ночами сидел, делал проекты на стороне… — слабо попытался оправдаться он.
— Не все? Отлично! Значит, только половину наших общих денег ты потратил тайком? Это лучше? — она горько рассмеялась. — Самое ужасное даже не это. Самое ужасное – это то, что ты сделал меня в ее глазах… и в глазах всех этих людей… скупой, злой каргой! Ты позволил ей думать, что я знаю и одобряю это! Ты поставил меня в невыносимое положение! Я теперь для твоей семьи – жадная cyка, которая не дает мужу помогать старой матери!
— Я не думал… Я просто не хотел, чтобы ты волновалась…
— Не хотел, чтобы я волновалась? — Ева встала. -Ты не хотел, чтобы я узнала правду! Ты трус, Александр! Ты испугался моего гнева, моего справедливого гнева, и решил солгать. И ты продолжал лгать все это время. А сегодня… сегодня твоя мама, такая добрая и любящая, публично показала всем, какая я у тебя замечательная жена! Это пытка какая-то!
Она замолчала, переводя дух. Слезы снова потекли по ее щекам.
— Я не могу тебе доверять. После этого я не могу тебе доверять. Как я могу теперь дальше быть с тобой? Как я могу теперь смотреть в глаза твоей матери? Она искренне считает меня святой, а я… я чувствую себя обманутой и униженной…
Александр молчал. Все ее слова были правдой. Он видел только одну цель – помочь матери, а о том, как его методы отразятся на жене, на их отношениях, он не подумал.
— Уходи, Александр. Мне нужно побыть одной. Я не знаю, что нам делать дальше. Я не знаю, можно ли что-то исправить.
Он не стал настаивать и видел, что любые слова сейчас будут бесполезны. Александр медленно пошел прочь, оставив ее одну.
*****
Мария Петровна не спала всю ночь. Она ходила по сияющей кухне, гладила рукой столешницу из искусственного камня и плакала.
Женщина звонила Александру, но он не брал трубку. Она понимала, что происходит у него дома и чувствовала себя соучастницей этого кошмара.
Утром она не выдержала. Оделась и поехала к ним. Ей нужно было срочно увидеть Еву и поговорить с ней.
Невестка открыла дверь. Она была бледная, с темными кругами под глазами. Увидев свекровь, она не удивилась, лишь грустно улыбнулась.
— Заходите, Мария Петровна…
Квартира, действительно, выглядела бедно и уныло. Все было чисто, но старье и запустение бросались в глаза.
— Евочка, родная моя… — Мария Петровна заплакала с порога. — Прости меня, старую дуру! Я не знала! Клянусь, я не знала! Я думала, вы вместе… что это общий подарок…
— Я знаю, Мария Петровна, — тихо сказала Ева. — Я не виню вас. Виню только своего мужа за ложь и за то, что он поставил нас обеих в это ужасное положение.
— Он… он из лучших побуждений, дурак… Любит нас обеих и не хотел расстраивать…
— Ложь от любви – это все равно ложь, — твердо произнесла Ева. — И она разрушает все.
В этот момент из спальни вышел Александр. Он выглядел еще хуже, чем Ева. Видно было, что он тоже не спал.
— Мам… Что ты здесь делаешь?
— Я пришла попросить прощения у твоей жены и у тебя. Я не могу принять этот ремонт. Я продам квартиру…
— Что? — хором воскликнули Александр и Ева.
— Я не могу жить в квартире, которая стала причиной ссоры между моими самыми близкими людьми. Я продам ее, возьму однокомнатную, а разницу в деньгах я отдам на ваш ремонт. Это справедливо.
— Мам, не надо никаких продаж. Это мой поступок, и моя ответственность. Я все исправлю. Я буду работать день и ночь. Я сам заработаю на ремонт, — Александр подошел к матери и обнял ее. — Ева, прости меня, пожалуйста. Я был слепым идиотом. Я думал только о маме, совсем позабыв о тебе. Я не прошу прощения сразу. Я буду зарабатывать его каждый день. Только, пожалуйста, не уходи.
Ева посмотрела на мужа, на его искренне раскаявшееся лицо, на свекровь, которая готова была лишиться своего дома ради мира в их семье.
— Начни с ванной. Там грибок…
— Я тоже буду помогать! — оживилась свекровь, поняв, что невестка стала оттаивать.
Спустя два месяца в ванной Евы и Александра был наконец-то сделан долгожданный ремонт, деньги на который помогла собрать Мария Петровна.
