Запах свежезаваренного кофе смешивался с ароматом только что распустившихся пионов в хрустальной вазе на столе. Анастасия, удобно устроившись в плюшевом кресле с ноутбуком, с удовлетворением смотрела на результат своей работы — дизайн-проект небольшого, но уютного кафе был почти готов. Эта квартира, ее квартира, была ее тихой гаванью, местом силы, доставшимся ей в наследство от бабушки год назад. Здесь все было пропитано любовью и воспоминаниями, и Настя бесконечно была за это благодарна.
Звонок в дверь вывел ее из задумчивости. Улыбка сама появилась на ее лице — она знала, кто это. Взглянув в глазок, она не стала медлить с открытием.
На пороге стоял Артем. В одной руке он держал изящный букет из ее любимых цветов, а в другой — крафтовый пакет из кондитерской, которую она обожала.
— Привет, красавица, — его голос звучал тепло и чуть-чуть смущенно, как всегда, когда он хотел сделать что-то особенно приятное. — Не помешал?
— Ни капли! Я как раз закончила. Заходи! — Настя взяла цветы и вдохнула их нежный аромат.
Он переступил порог, по привычке снял обувь и прошел на кухню, точно зная, где что лежит, чтобы поставить воду для чая. Он чувствовал себя здесь почти как дома, и Насте это нравилось. Они встречались почти год, и за это время Артем стал неотъемлемой частью ее жизни. Он был внимательным, заботливым, всегда помнил о мелочах.
— Как твой день? Сложный проект? — спросил он, расставляя в вазе новые цветы рядом с пионами.
— Да ничего, уже на финише. А у тебя? — Настя разворачивала коробку с эклерами. Их было два — с кофейным кремом и классическим заварным. Именно те, что она любила.
— Да как обычно. Только и думал, как к тебе мчу. — Он обнял ее за талию и поцеловал в макушку. — Соскучился.
Они пили чай на кухне, болтая о пустяках, смеясь над забавным случаем из его дня. Солнечный свет заливал уютную комнату, и все было идеально. Таким Настя и представляла себе простое человеческое счастье — тишина, понимание, вкусный чай и любимый человек рядом.
Артем вдруг замолчал и посмотрел на нее с какой-то особой серьезностью.
— Насть, а помнишь, мы в прошлые выходные гуляли в парке у озера? — спросил он, и в его глазах появился тот самый огонек, который заставлял ее сердце биться чаще.
— Конечно помню. Было так здорово. Почти как летом.
— Я тогда… я тогда понял, что больше не могу и не хочу ждать. — Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями. — Вся моя жизнь обрела смысл только с тобой. И я хочу, чтобы это было навсегда.
Он опустил руку в карман и извлек небольшую бархатную коробочку. Сердце Насти замерло, а потом забилось с бешеной силой. Она смотрела, не отрываясь, как он открывает ее.
Внутри, на черном бархате, лежало изящное кольцо с небольшим, но удивительно нежным бриллиантом. Оно сверкало в лучах заходящего солнца, и это сияние казалось самым прекрасным, что она видела в жизни.
— Анастасия, ты выйдешь за меня замуж? — его голос дрогнул, выдав все его волнение.
Слезы наворачивались на глаза сами собой, счастье переполняло ее через край. Она не могла вымолвить ни слова, лишь кивала, кивала снова и снова, протягивая ему дрожащую руку.
— Да… Да, конечно, да! — наконец выдохнула она, когда он с бесконечной нежностью надел кольцо на ее палец. Оно пришлось впору.
Они смеялись и целовались, кружась по кухне, как два самых счастливых человека на свете. Настя снова и снова смотрела на кольцо, не веря своему счастью. Все было так, как в ее самых светлых мечтах.
— Мама будет так рада! — воскликнул Артем, все еще не выпуская ее из объятий. — Она тебя прямо обожает, ты знаешь? Говорит, ты — самая умная и красивая девушка, которую я только мог найти.
Настя улыбнулась. Его мама, Галина Ивановна, действительно всегда была с ней мила и приветлива. Она постоянно присылала с Артемом то пирожок собственного приготовления, то баночку солений, то милые открыточки с добрыми пожеланиями. Настя считала, что ей невероятно повезло с будущей свекровью.
— Нам надо будет все обсудить! — с энтузиазмом говорила Настя, прижимаясь к его груди. — Место, гости, платье… Ой, я ничего в этом не понимаю!
— Ничего, разберемся вместе, — успокоил он ее, гладя по волосам. — Мама тоже поможет, она у нас главный эксперт по организации праздников. Устроим все так, что все ахнут!
В тот вечер все казалось возможным. Проблемы, сомнения, страхи — ничего этого не существовало. Было только ослепительное, сияющее будущее, которое манило их обоих. Настя смотрела на свое кольцо и думала, что жизнь, наконец, повернулась к ней лицом. Она и представить себе не могла, что первый камень в фундамент ее будущего семейного «счастья» уже был заложен. И камень этот был с острыми, ядовитыми гранями.
Первая неделя после помолвки пролетела как один счастливый миг. Настя ловила себя на том, что постоянно смотрела на колечко на своем пальце, ловя на нем солнечные зайчики и снова улыбаясь. Эйфория постепенно начала сменяться приятными хлопотами. Они с Артемом вечерами сидели за ноутбуком, листая сайты с свадебными платьями и прикидывая, какой могла бы быть их свадьба.
Именно в эти моменты Настя впервые заметила легкую, почти невидимую тень. Она появилась вскользь, в незначительной фразе.
— Смотри, какое красивое место у озера, — показывала Настя фотографию уютного загородного ресторана. — Там такой уютный шатер, и все в огнях…
Артем одобрительно кивнул, но через секунду его лицо приобрело задумчивое выражение.
— Да, симпатично. Но знаешь, мама вчера звонила, рассказывала про банкетный зал в центре, где праздновала свадьбу дочка ее подруги. Говорит, там и сервис на уровне, и кухня отменная, и все гости будут рядом. Надо будет съездить, посмотреть.
— Ну, мы можем посмотреть и то, и другое, — легко предложила Настя. — Выбрать то, что понравится нам обоим.
— Конечно, конечно, — согласился Артем, но взгляд его был уже прикован к экрану телефона, куда только что пришло сообщение. — О, мама как раз фото прислала. Смотри.
Настя посмотрела. Зал и правда был роскошным: хрустальные люстры, высокие потолки, белоснежные скатерти. Но он был бездушным, казенным, не таким, каким она представляла себе их самый intimate праздник.
— Похоже на дворец съездов, — засмеялась она. — Я представляла что-то более… камерное.
— Мама говорит, что надо думать о гостях, им должно быть удобно, — парировал Артем, уже листая галерею фотографий. — А тут и парковка рядом, и центр города.
Настя промолчала, списав это на обычную материнскую заботу. Но семя было брошено.
На следующий вечер они выбирали приглашения. Насте приглянулись лаконичные и элегантные карточки из плотной рифленой бумаги с тиснением.
— Мне кажется, такие стильные, — сказала она, показывая Артему образец.
— Мило, — кивнул он. — Но мама сегодня с утра звонила, советовала посмотреть варианты с золотым тиснением и бантиками. Говорит, это выглядит солиднее и дороже. По ее опыту, люди больше ценят такие вещи.
У Насти внутри что-то екнуло.
— Артем, это же наша свадьба. Мне кажется, нам должно нравиться в первую очередь нам.
— Да я не спорю! — он поднял руки, как бы сдаваясь. — Просто мама много чего повидала, ее советам можно доверять. Она же хочет как лучше.
Конфликта не произошло, но в воздухе повисло легкое недоумение.
Настоящий первый звонок прозвенел через несколько дней, когда Настя наконец-то нашла свое платье. Оно было не таким, как она представляла: не пышным и воздушным, а строгим, облегающим, из роскошного креп-сатина, с открытой спиной и едва заметным жемчужным шитьем у горловины. Она примерила его и поняла — это оно. То самое.
В приподнятом настроении, с коробкой с платьем в руках, она встретилась с Артемом в кофейне. Его глаза загорелись, когда он увидел ее сияющее лицо.
— Ну что, все? Нашла?
— Да! — она чуть не расплакалась от счастья. — Артем, оно идеальное! Совсем не то, что я искала, но я влюбилась!
— Показывай фото! — он потянулся за телефоном.
Настя с гордостью протянула ему свой телефон. Он посмотрел на снимок, и его восторженное выражение немного смягчилось.
— Оригинально… — протянул он. — А где бант? И фата пышнее? Мама всегда говорит, что невеста должна выглядеть как принцесса, в самом пышном платье.
Словно ледяная вода окатила Настю с головы до ног. Все ее счастье вдруг съежилось под этим пристальным, оценивающим взглядом, который был даже не его, а его матери.
— Мне не нужно выглядеть как принцесса из диснеевского мультфильма, — проговорила она, и ее голос прозвучал холоднее, чем она хотела. — Мне нужно выглядеть как я. И это платье — это я.
Артем вздохнул и положил телефон на стол.
— Насть, ну не принимай все в штыки. Маша просто делится опытом. Она же хочет помочь нам избежать ошибок. Она сказала, что скромные платья часто плохо смотрятся на фотографиях, и потом будешь жалеть.
— «Мама сказала»? — тихо переспросила Настя. — Артем, мы сейчас с тобой разговариваем или с твоей мамой? Я не спрашивала, что сказала твоя мама. Я спросила, нравится ли тебе мое платье.
Он посмотрел на нее с искренним удивлением, будто она говорила на непонятном языке.
— Я же не спорю! Просто… нужно прислушиваться к мнению старших. Они жизнь повидали. Давай не ссориться из-за ерунды. Платье — да, конечно, твое дело.
Но это была не ерунда. Это был принцип. Впервые Настя четко осознала, что в их паре есть невидимый третий участник, и ее мнение весило для Артема гораздо больше, чем ее собственное.
Она молча забрала телефон, погасив экран. Сияние счастливого дня померкло, уступив место тревожному, холодному ощущению, что что-то пошло не так. А ведь до свадьбы оставалось еще почти два месяца.
Напряжение последних дней витало в воздухе ее квартиры, как запах грозы перед ливнем. Настя пыталась убедить себя, что все наладится, что это просто предсвадебные нервы. Она сама стала чаще срываться по мелочам, и это ее злило еще больше. Чтобы снять стресс, она решила устроить особенный вечер. Приготовила Артему его любимое рагу, накрыла на стол, зажгла свечи. Она хотела вернуть ту самую атмосферу тепла и доверия, что была между ними до помолвки.
Артем пришел с работы уставшим и немного отстраненным. Но увидев накрытый стол, его лицо просветлело.
— Вот это да! Сюрприз? — он улыбнулся, и на мгновение он снова стал тем самым Артемом, который приносил цветы.
— А то, — улыбнулась в ответ Настя. — Хочу вернуть моего милого жениха. Давай сегодня просто поужинаем и побудем вдвоем. Без мам, без платьев и без залов.
Он кивнул, с явным облегчением. Ужин прошел спокойно. Они говорили о фильме, который смотрели на выходных, о смешном случае с коллегой, о планах на отпуск после свадьбы. Настя начала расслабляться. Вот так, вот так должно быть. Они — команда.
Когда ужин подошел к концу и они пили чай на диване, Артем вдруг взял ее руку и стал внимательно разглядывать обручальное кольцо на ее пальце. Его лицо стало серьезным, задумчивым.
— Знаешь, Насть, — начал он тихо, и в его голосе послышались нотки той самой неуверенности, что бывала у него, когда он говорил о чем-то очень для него важном. — Последние дни я только и думаю о нашем будущем. О том, как мы будем строить нашу семью.
— Я тоже, — мягко ответила Настя, все еще надеясь, что сейчас последует что-то хорошее. Признание, извинение за постоянное вмешательство матери, что угодно.
— Семья — это самое главное, — продолжил он, все еще глядя на ее руку, а не ей в глаза. — Это доверие. Полное и безоговорочное. Без него ничего не получится. Я должен быть уверен в тебе на все сто. А ты — во мне.
— Я уверена в тебе, — сказала Настя, и это была чистая правда. До недавнего времени она не сомневалась в нем ни секунды.
— Вот и я хочу быть в тебе уверен. До конца. — Он наконец поднял на нее взгляд. В его глазах была какая-то странная смесь надежды и страха. — Поэтому я хочу предложить тебе… один шаг. Такую проверку на доверие. Для нас обоих.
В животе у Насти похолодело. Интуиция, та самая, что тихо тревожилась все это время, подала громкий сигнал опасности.
— Какую еще проверку? — ее голос прозвучал ровнее, чем она чувствовала себя внутри.
Артем глубоко вдохнул, словно собираясь с духом, и выдохнул главную фразу своей жизни.
— Дорогая, давай перепишем твою квартиру на меня. Это будет лучшим доказательством твоей любви и веры в наше будущее.
Он произнес это так искренне, так наивно, будто предлагал сходить за мороженым. В голове у Насти все перевернулось и застыло. Она не могла дышать. Она слышала слова, но ее мозг отказывался их складывать в осмысленное предложение. Переписать? Квартиру? На него? Это была какая-то абсурдная, чудовищная шутка.
Она молчала, не в силах вымолвить ни слова, просто глядя на него широко раскрытыми глазами. Ее молчание он, видимо, принял за раздумье.
— Я же не для себя! — поспешно добавил он, гладя ее руку. — Это для нас! Для нашей семьи! Если мы будем вместе всегда, то какая разница, на чье имя квартира? Зато я буду точно знать, что ты со мной не из-за жилья, что ты мне доверяешь. И мы начнем нашу жизнь с чистого листа, без твоего прошлого, без памяти о бабушке. Только мы.
Его слова обжигали как лед. «Не из-за жилья». «Без твоего прошлого». Это ее прошлое, ее память о бабушке, была для него обузой? Ее квартира — помехой?
И в этот самый момент, в звенящей тишине, которая последовала за его монологом, с кухни донесясь сдержанный, но совершенно отчетливый звук. Тихий, довольный смешок. Женский. И тут же приглушенный звон чашки, будто ее поспешно ставили на блюдце.
Настя медленно, очень медленно перевела взгляд на дверь, ведущую в кухню. Она была приоткрыта. Все это время… там кто-то был.
Она выдернула свою руку из его ладоней и поднялась с дивана. Ноги были ватными. Она сделала несколько шагов к кухне и толкнула дверь.
За столом, с крайне невинным видом попивая чай из ее любимой кружки, сидела Галина Ивановна. На столе перед ней лежал смартфон, будто она только что читала новости. На ее губах играла едва заметная, но безошибочно читаемая улымочка торжества. Она подняла на Настю глаза, притворно-удивленные.
— О, Настенька, а мы тебя не потревожили? Я зашла на минутку, сыну документы передать, он с работы забыл. А он мне чай предложил. Сижу, жду, пока вы пообщаетесь.
Все было ясно. Это была не минутка. Это была засада. Спектакль, режиссером которого была эта женщина в бардовом кардиане, а ее сын — главным и, видимо, единственным актером, не знавшим, что он на сцене.
Настя обернулась к Артему. Он выглядел смущенным, но не пойманным с поличным, а скорее сконфуженным тем, что мама стала невольной свидетельницей их intimate разговора.
— Мама, мы тут… — начал он что-то бормотать.
Но Настя его уже не слышала. Она смотрела то на него, то на его мать, и кусок за куском в ее сознании складывалась ужасающая картина. Все эти «мама сказала», «мама советует» были не просто заботой. Это была система. Постепенная подготовка к главному удару. И этот удар только что был нанесен.
Ее тихая гавань, ее место силы, подаренное ей самой любимой на свете бабушкой, вдруг оказалось полем боя. И на нем стояли два человека, которые пришли его отнять.
Она не плакала. Она не кричала. Она просто стояла посреди своей гостиной, чувствуя, как по кирпичику рушится все ее будущее, которое еще десять минут назад казалось таким прочным и светлым.
Следующие несколько минут в квартире повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов в коридоре. Настя стояла, прислонившись к косяку кухонной двери, чувствуя, как дрожь предательски пробегает по ее коленям. Она видела, как Галина Ивановна с демонстративной невинностью поднимает кружку, делая маленький глоток. Видела, как Артем беспокойно переминается с ноги на ногу, не зная, куда деть взгляд.
— Ну что вы притихли, как на похоронах? — нарушила молчание Галина Ивановна, слащавым тоном. — Я же нечаянно. Идите, разговаривайте дальше, про свои делишки. Я уже ухожу.
Она медленно, с чувством собственного достоинства, поднялась из-за стола, взяла свою сумку.
— Сыночек, документы на тумбочке в прихожей. Не забудь. Настенька, спасибо за чай. Очень вкусный у тебя чай, с душицей.
Она прошла мимо Насти, кивнув ей с той же ядовитой, притворно-доброй улыбкой, и вышла в коридор. Хлопок входной двери прозвучал как выстрел, возвещающий начало войны.
Артем, наконец, выдохнул, будто с него сняли груз.
— Фух… Неловко вышло. Я не знал, что мама зайдет. Но, в общем-то… — он снова посмотрел на Настю, пытаясь вернуться к прерванному разговору. — Ты подумала над тем, что я сказал?
Настя оттолкнулась от косяка и, не отвечая, прошла мимо него в гостиную. Она подошла к дивану, машинально взяла со стола свою кружку с остывшим чаем и поставила ее обратно. Рука дрожала. Ей нужно было занять чем-то руки, чтобы не схватить со стола первый попавшийся предмет и не швырнуть его в стену.
— Насть? Ты чего молчишь? — Артем последовал за ней. — Обиделась, что мама была на кухне? Да она же ничего не слышала.
Он действительно верил в это. Эта мысль была настолько чудовищной, что Настю от нее буквально передернуло.
— Ничего не слышала? — ее голос прозвучал хрипло и непривычно тихо. — Артем, она смеялась. Смеялась, когда ты это говорил.
Он смущенно пожал плечами.
— Показалось тебе. Или посмеялась над чем-то своим в телефоне. Не придумывай.
— Не придумывай, — повторила она, как эхо. Это была его любимая фраза в последнее время. Вся ее боль, ее возмущение, ее интуиция — все это укладывалось в эти два слова: «придумываешь».
Она повернулась к нему лицом. Слез не было. Была только ледяная пустота, постепенно заполняемая нарастающей яростью.
— Ты… Ты действительно только что предложил мне переписать мою квартиру на тебя? — она произнесла это медленно, по слогам, чтобы и он, и она сама окончательно осознали произошедшее. — В качестве… проверки на доверие? Это твоя идея?
Артем выпрямился, пытаясь придать себе уверенности.
— А что тут такого? Да, моя. Я же объяснил. Это символ. Мы же создаем семью. Что твое — то мое, а мое — твое. Разве не так?
— Нет, — четко и холодно ответила Настя. — Не так. Мое — это мое. А твое — это твое. А общее — это то, что мы наживем вместе. Это моя квартира. Мое. Унаследованная от моей бабушки. Ты вообще понимаешь, что ты только что сказал?
Его лицо стало ожесточенным. Видимо, он ожидал слез, истерики, но не этого холодного, уничтожающего спокойствия.
— Я сказал, что хочу быть уверен в женщине, которая становится моей женой! — его голос повысился. — Я хочу знать, что ты со мной не потому, что у тебя есть хата в Москве, а у меня нет! Что ты не выставляешь мне счет! Я предлагаю нам начать с чистого листа!
— Переписав на тебя мою квартиру? — она рассмеялась, и смех этот был резким и неприятным. — Это какой-то новый уровень чистоты листа. Где мое имя стерто, а твое красуется в свидетельстве о собственности.
— Да какая разница! — он всплеснул руками. — Если мы будем вместе всегда, то тебе не должно быть жалко! Или ты уже планируешь, как будешь делить ее при разводе? А? Так и скажи!
Ее терпение лопнуло. Лед сменился огнем.
— Выйди отсюда.
— Что?
— Я сказала, выйди. Сейчас же. Забери свои документы с тумбочки и уходи.
Он смотрел на нее с неподдельным изумлением, будто она говорила на китайском.
— Ты что, из-за этого устраиваешь скандал? Серьезно?
— Это не скандал, Артем. Это конец. Свадьбы не будет. Никакой проверки на доверие не будет. Ничего. Уходи.
Он еще секунду стоял, пытаясь осознать произошедшее, затем его лицо исказилось обидой и злостью.
— Да я же видел! Расчетливая ты… Мама права! Думаешь только о своем кошельке! Ну и ладно! Живи тут одна со своей квартирой! Больше ты меня не увидишь!
Он резко развернулся, и прошел в прихожую, схватил лежавший на тумбочке конверт и так же резко вышел, хлопнув дверью так, что задребезжали стекла в серванте.
Настя осталась стоять посреди гостиной. В ушах звенело. Она медленно опустилась на диван, обхватив себя за плечи. Внутри была абсолютная пустота, выжженная земля. Она смотрела на дверь, за которой только что исчез человек, которого она любила и с которым собиралась связать жизнь.
А потом ее взгляд упал на две кружки на столе. Его — почти пустую. И ее — полную остывшего чая с душицей, которую так хвалила его мать.
Она резко встала, схватила обе кружки, понесла на кухню и вылила все в раковину. Затем открыла шкафчик, достала оттуда большую пластиковую миску, поставила в нее обе кружки, залила водой из-под крана и бросила туда же ложку пищевой соды.
Она не могла выбросить их. Это были просто кружки. Но прикасаться к ним сейчас было противно. Пусть отмокают. Как и ее голова. Ей нужно было думать. Но единственная ясная мысль, которая билась в ее сознании, как раненная птица, была проста и ужасна: «Что только что произошло?»
Настя не знала, сколько времени она просидела в оцепенении, уставившись в стену. В квартире стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов и навязчивым гулом холодильника. Казалось, даже воздух стал тяжелым и горьким от произошедшего.
Она встала, подошла к раковине и стала смотреть, как круги от капель расходятся по воде в миске с замоченными кружками. Руки сами потянулись к губке. Она вынула первую кружку, ту самую, из которой пила Галина Ивановна, и принялась с остервенением тереть ее, как будто могла стереть само воспоминание о том вечере, о том смешке, о том взгляде.
Мыло выскользнуло из рук и со звонким стуком разбилось о дно раковины. Настя вздрогнула и отшатнулась, и только тут ее прорвало. Слезы хлынули ручьем, глухие, давящие рыдания выворачивали ее изнутри. Она сползла на пол, на холодный кафель, и плакала, уткнувшись лицом в колени. Плакала о предательстве, о разрушенных мечтах, о том человеке, которого, как ей казалось, она знала, но которого, очевидно, не существовало.
Когда слезы иссякли, осталась лишь пустота и ледяное, трезвое осознание реальности. Она поднялась, умыла ледяной водой заплаканное лицо и посмотрела на себя в зеркало. Красные, опухшие глаза смотрели на нее с немым вопросом: «Что делать дальше?».
Ответ пришел сам собой, ясный и неоспоримый. Нужен был профессионал. Нужен был человек, который говорил не на языке манипуляций и эмоций, а на языке фактов и законов.
Она почти не помнила, как набрала номер. Пальцы сами нашли контакт «Катя Юрист» в списке телефона.
— Алло? Насть, привет! — бодрый голос подруги прозвучал как глоток свежего воздуха в затхлой комнате. — Как дела? Как подготовка к свадьбе? Выбрали уже меню?
При этих словах у Насти снова перехватило горло.
— Кать… — ее голос сорвался на шепот. — Я… Мне нужна помощь. Срочно. Можешь приехать?
В голосе Кати тут же не осталось и следа веселья.
— Что случилось? Ты где? Дома? Я выезжаю. Через двадцать минут буду.
Ожидание показалось вечностью. Настя ходила по квартире из угла в угол, не в силах усидеть на месте. Она подошла к окну, отдернула штору. На улице уже давно стемнело, в окнах горели огни. Кто-то жил своей обычной жизнью, кто-то радовался, кто-то ссорился. А ее мир лежал в руинах.
Ровно через двадцать минут раздался звонок в дверь. Настя бросилась открывать.
На пороге стояла Катя, ее подруга со времен университета. В ее умных, живых глазах читалась тревога. Она была в деловом костюме, с портфелем в руке, видимо, заехала прямо после работы.
— Что случилось? — сразу же спросила она, входя и снимая туфли. — Где Артем? Драка? Он что, поднял на тебя руку?
— Нет, — глухо ответила Настя. — Хуже.
Она повела подругу в гостиную, и слова полились сами собой, сбивчивые, обрывочные. Она рассказала все. О постепенном вмешательстве Галины Ивановны, о своем недоумении, о том злополучном вечере, о предложении Артема, о смешке с кухни. Катя слушала, не перебивая, ее лицо становилось все более серьезным и строгим.
Когда Настя замолчала, иссякнув, Катя тяжело вздохнула.
— Боже мой, Насть… Это же классика! Настолько топорная схема, что я думала, так уже только в дешевых сериалах бывает.
— Какая схема? — растерянно спросила Настя.
— Схема «разведи лоха на недвижимость», — без обиняков сказала Катя. — Милая, тебя просто хотели развести на твою квартиру. Артем, его мамаша… они действовали в тандеме. Это был продуманный план.
Настя смотрела на нее, не веря своим ушам.
— Но… он же любил меня? Предложение… кольцо…
— Предложение было необходимым вложением в их аферу! — Катя хлопнула ладонью по дивану. — Без помолвки и подготовки ты бы не повелась. Они же постепенно давили на тебя, вбивали в голову, что мнение мамы — закон, что ты должна доверять. Это называется газлайтинг. Тебя готовили к главному удару.
Она открыла свой портфель, достала блокнот и ручку.
— Теперь слушай меня внимательно, я объясню тебе, как все обстоит с точки зрения закона. Забудь все, что тебя наговорил этот придурок.
Катя начала рисовать схемы и цитировать статьи Гражданского кодекса простым, понятным языком.
— Квартира, полученная тобой в порядке наследования, является твоей личной собственностью. Это значит, что она принадлежит только тебе, — она ткнула ручкой в блокнот. — Если бы ты переписала ее на Артема ДО брака, она стала бы его личной собственностью. Ты поняла? Твоей доли в ней не возникло бы вообще. Никакой.
Настя молча кивнула, с ужасом осознавая масштаб ловушки.
— Если бы ты сделала это ПОСЛЕ регистрации брака, — продолжала Катя, — подаренная ему квартира все равно осталась бы его личной собственностью, потому что дарение — это безвозмездная сделка. Ты не получаешь взамен ничего. И в случае развода ты не имеешь права ни на квадратный сантиметр. Ты осталась бы на улице. Даже если бы ты вложила в ремонт миллионы, по закону ты не смогла бы претендовать ни на что.
Она отложила блокнот и посмотрела Насте прямо в глаза.
— Его фраза про «начать с чистого листа» юридически значит только одно: стереть тебя из истории твоей же собственной жизни. И прописать там себя. Это не про доверие, Насть. Это про самое настоящее мошенничество.
В голове у Насти все окончательно встало на свои места. Туман боли и обиды рассеялся, и перед ней открылась уродливая, но четкая картина. Это была не глупость и не наивность. Это был расчет.
— Что мне теперь делать? — тихо спросила она.
— Во-первых, ни в коем случае не выходить на контакт с ними первой. Ни с ним, ни с его мамашей. Во-вторых, если они попытаются связаться — не поддаваться на провокации, не оправдываться, не вступать в споры. Все, что они скажут, может быть использовано против тебя. В-третьих, — Катя положила руку на ее плечо, — ты должна понять. Ты не потеряла любовь. Ты избежала финансовой и жизненной катастрофы. Ты вовремя увидела волка в овечьей шкуре.
Настя глубоко вздохнула. Слез больше не было. Была благодарность. И новая, странная уверенность.
— Спасибо, Кать. Я не знаю, что бы я без тебя делала.
— Да ладно тебе, — подруга махнула рукой. — Зато теперь у тебя есть крутая история, как ты раскусила аферистов. И есть своя квартира. И нет мужа-мошенника. Это отличный результат.
Она ушла глубоко за полночь, оставив Настю наедине с новыми мыслями. Настя подошла к окну. Теперь огни в домах напротив казались не чужими, а просто другими. У каждого своя жизнь. И ее жизнь, едва не разрушенная, только что была возвращена ей обратно. Целиком и полностью.
Два дня Настя провела в состоянии эмоционального паралича. Она отключила телефон, не подходила , жила в своем выжженном пространстве, где единственными звуками были кипящий чайник и ее собственные шаги. Она выполняла советы Кати — не выходила на контакт. Но часть ее, та самая, что еще не до конца остыла после счастливых месяцев, ждала. Ждала звонка, смс, стука в дверь. Извинений. Оправданий. Хоть чего-то, что могло бы показать, что этот кошмар — всего лишь недоразумение.
Но звонка не было. Только на третий день, ближе к вечеру, ее молчаливый телефон наконец ожил. На экране загорелось имя «Артем». Сердце Насти неестественно гулко стукнуло где-то в горле. Она смотрела на вибрирующий аппарат, словно на змею. Включилась запись? Или он все же одумался?
Она с замиранием сердца поднесла телефон к уху.
— Алло?
— Настя, — его голос прозвучал не раскаивающимся и не мягким. Он был холодным, официальным, как у менеджера по взысканию долгов. — Нам нужно встретиться. Обсудить ситуацию.
Вся ее надежда рухнула в один миг. Никаких извинений. «Обсудить ситуацию».
— Я не вижу предмета для обсуждения, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос звучал так же ровно и бесстрастно.
— Как это нет? — в его тоне послышалось раздражение. — Ты что, серьезно все заканчиваешь вот так, одним днем? Из-за какой-то прихоти?
— Прихоти? — она не поверила своим ушам. — Артем, ты предложил мне переписать мою квартиру на тебя. Это называется не прихоть, это называется…
— Это называется проверка! — перебил он ее, и его голос наконец сорвался на крик. — А ты ее не прошла! Я все маме рассказал. Она в шоке. Мы обе в шоке. Я думал, ты адекватная, умная девушка, а ты ведешь себя как последняя жадина и дура!
Настя слушала, и ее охватывало странное ощущение нереальности происходящего. Он орал на нее. Он орал, потому что она отказалась подарить ему свою квартиру.
— Ты даже не пытаешься понять! — неслось из трубки. — Я же для нас старался! Для нашей семьи! Чтобы у нас все было честно и основательно! А ты вон как себя повела. Мама прямо сказала — нечего с тобой возиться, раз ты такая недоверчивая.
Вот он, корень всего. «Мама сказала». Даже сейчас, в момент полного краха, его главным аргументом было мнение матери.
— Артем, — прервала она его монолог. Голос ее вдруг обрел стальную твердость. — Хватит. Я не буду с тобой это обсуждать. Все уже решено.
— Ничего не решено! — завопил он. — Ты вернешь кольцо! Слышишь? Мама требует вернуть кольцо! Оно стоило больших денег! Тебе такой подарок делать — только портить. Не заслужила ты его.
Это был последний камень, переполнивший чашу. Не он просил, не он требовал. «Мама требует вернуть кольцо». Настя представила эту сцену: Галина Ивановна, разъяренная провалом своего плана, диктует сыну, что говорить. И он покорно повторяет.
— Хорошо, — неожиданно спокойно сказала Настя. — Приезжайте. Заберите ваше кольцо.
— Что? Прямо сейчас?
— Да. Только приезжайте не одни. Пусть твоя мама будет с тобой. И я не одна буду. Мне есть что вам сказать обоим.
Она положила трубку, не дав ему опомниться. Руки не дрожали. Она прошла в спальню, открыла шкатулку на туалетном столике и вынула оттуда маленькую бархатную коробочку. Бриллиант все так же холодно и обманчиво сверкал при свете лампы. Она захлопнула коробку и крепко сжала ее в руке.
Затем она набрала номер Кати.
— Они едут. За кольцом. И он везет с собой маму. Я сказала, что буду не одна.
— Я уже выезжаю, — без лишних вопросов ответила Катя. — Держись. Я буду твоим свидетелем и твоей защитой.
Ровно через сорок минут раздался резкий, требовательный звонок в дверь. Настя глубоко вдохнула. Она была в своих старых удобных джинсах и свитере, волосы были собраны в хвост. Она не собиралась для них наряжаться. Катя, уже успевшая приехать, молча встала рядом, приняв официальный, невозмутимый вид.
Настя открыла дверь.
На пороге стояли Артем и Галина Ивановна. Он выглядел надувшимся и злым, она — как всегда, подтянутой и ухоженной, но ее лицо искажала маска высокомерного презрения. Она с порога окинула Настю уничтожающим взглядом.
— Ну, мы приехали, — заявил Артем, переступая порог без приглашения. — Где кольцо?
Галина Ивановна вошла следом, ее глаза быстрым, оценивающим движением осмотрели прихожую, словно проверяя, все ли на месте, не вывезла ли Настя уже что-то ценное.
— Здравствуйте, — холодно произнесла Настя, не двигаясь с места. — Проходите в гостиную. Раздеваться не надо, вы ненадолго.
Они прошли в комнату и остановились посредине, словно ожидая, что им предложат сесть. Но Настя осталась стоять напротив них. Рядом, чуть в стороне, встала Катя, сложив руки на груди.
— Ну, что там у нас? — с фальшивой слащавостью начала Галина Ивановна. — Настенька, опомнилась немного? Поняла, что погорячилась? А то сыночек мой весь извелся из-за тебя.
Настя не удостоила ее ответом. Она протянула руку с зажатой в пальцах коробочкой.
— Ваше кольцо. Проверьте.
Артем взял ее из ее руки, торопливо открыл, убедился, что кольцо на месте, и сунул коробку в карман куртки.
— Вот и умница, — ядовито улыбнулась Галина Ивановна. — Хоть это безобразие прекратила. А то ведешь себя как последняя…
— Заткнитесь, — тихо, но очень четко сказала Настя.
Галина Ивановна замерла с открытым ртом, не веря своим ушам. Артем нахмурился.
— Как ты разговариваешь с моей матерью?
— Так же, как она со мной. Только без слащавых улыбочек, — Настя посмотрела на них обоих, переводя взгляд с одного на другого. — Вы приехали за кольцом. Вы его получили. Теперь выслушайте меня внимательно, потому что я скажу это только один раз.
Она сделала небольшую паузу, собираясь с мыслями.
— Свадьбы не будет. Наши отношения окончены. Я все прекрасно поняла. Поняла вашу грязную, жалкую схему. Поняла, что меня пытались развести на мою же собственность, как какую-то дуру. Использовать мои чувства, чтобы завладеть тем, что мне дорого.
— Как ты смеешь! — всплеснула руками Галина Ивановна, ее лицо побагровело. — Мы тебе добра желали! Мы в тебя верили! А ты…
— Молчать! — в ее голосе впервые прозвучала сталь, заставившая свекровь заткнуться. — Вы не желали мне добра. Вы желали мою квартиру. И ваш «сыночек» — всего лишь марионетка в ваших руках, которая даже извиниться за подлость не способна, потому что «мама требует кольцо назад».
Она видела, как Артем сжимает кулаки, но не мог остановить ее.
— Запомните раз и навсегда. Это моя квартира. Это мой дом. И вы больше никогда сюда не войдете. Ни под каким предлогом. Если вы попытаетесь меня доставать, звонить, писать, или, не дай бог, приедете сюда — все ваши слова и действия будут расценены агрессия. У меня есть свидетель, — она кивнула в сторону Кати, — и я не постесняюсь обратиться в полицию. Я считаю, что мы все сказали. Теперь выйдите из моего дома. И не возвращайтесь никогда.
В комнате повисла оглушительная тишина. Галина Ивановна, багровая от злости, тяжело дышала. Артем смотрел на Настю с ненавистью, в которой, однако, читалось и жалкое смятение.
— Да пошла ты… — прошипел он, не найдя других слов.
— Это ты уже сделал, — парировала Настя. — Теперь просто уйди. И закрой за собой дверь.
Она не двигалась, пока они, не сказав больше ни слова, не вышли в коридор. Хлопок двери прозвучал на этот раз не как выстрел, а как точка. Окончательная и бесповоротная.
Настя обернулась к Кате. Подруга смотрела на нее с нескрываемой гордостью.
— Вот это да, Насть… Ты его… Ты их просто уничтожила. С тобой все в порядке?
Настя глубоко выдохнула. Внутри не было ни злости, ни опустошения. Было лишь ощущение огромной, невероятной тяжести, которая наконец-то свалилась с ее плеч.
— Да, — ответила она. — Теперь — да.
Тишина, наступившая после их ухода, была иной. Она не была пустой или одинокой. Она была очищающей, как тишина после урагана, когда стихия, выместив все на своем пути, наконец отступает, оставляя после себя чистоту и спокойствие.
Настя медленно опустилась на диван. Катя села рядом, молча положив руку ей на плечо. Они сидели так несколько минут, не произнося ни слова.
— Спасибо, что была рядом, — наконец выдохнула Настя. — Я бы не справилась одна.
— Да брось, — Катя мягко улыбнулась. — Ты бы справилась. Ты уже справилась. Просто мне нужна была моральная поддержка, чтобы насладиться зрелищем. Это было… эпично. Особенно та часть, где ты велела ей заткнуться. У нее аж лицо перекосило.
Они рассмеялись. Смех был нервным, снимающим напряжение, но он был исцеляющим.
— Я сейчас поеду, оставлю тебя одну, — сказала Катя, вставая. — Но ты обещай, что если что — сразу позвони. Неважно, день или ночь.
— Обещаю.
Проводив подругу, Настя вернулась в гостиную. Она подошла к окну и отдернула штору. Улица была пустынна. Их машины уже не было. Они исчезли из ее жизни так же стремительно, как и ворвались в нее.
Она взяла с полки семейный альбом, нашла фотографию бабушки. Та смотрела на нее с пожелтевшего снимка мудрыми, добрыми глазами.
— Спасибо, бабуль, — прошептала Настя, проводя пальцем по стеклу. — Ты спасла меня. Твой дом спас меня.
Она чувствовала невероятную усталость, будто после долгой и изматывающей болезни. Но вместе с усталостью пришло и осознание того, что худшее позади.
Однако она недооценила своих «бывших».
На следующее утро, едва она успела выпить кофе, раздался звонок в дверь. Настя вздрогнула. Сердце заколотилось. Неужели они вернулись?
Она осторожно подошла к глазку. На площадке стояла незнакомая женщина средних лет с испуганным видом.
— Кто там? — крикнула Настя, не открывая.
— Я… я из квартиры напротив, — пролепетала женщина. — Вы не представляете, что тут творится!
Настя, нахмурившись, открыла дверь.
— Что такое?
— Да в вашем почтовом ящике! — женщина, ее соседка, была явно взволнована. — Кто-то ночью записки набросал. И мне, и вам, и, кажется, еще нескольким. Какие-то гадости про вас. Я не читала, конечно, но… посмотрите сами!
Настя вышла на площадку и открыла свой ящик. Оттуда посыпались сложенные в несколько раз листы бумаги. Она подняла один и развернула.
Грубый, распечатанный на принтере текст кричал с листа: «ВНИМАНИЕ! В квартире 45 живет мошенница и аферистка! Обманула честного парня, выманила дорогое кольцо и бросила перед самой свадьбой! Будьте осторожны с этой женщиной!»
Настя перечитала текст несколько раз. У нее похолодели руки. Это было настолько гнусно, абсурдно и по-детски глупо, что не укладывалось в голове.
— У вас тоже такое? — спросила она у соседки, голос дрогнул.
— Да! Примерно то же самое! — женщина протянула ей свой листок. — Кто это мог сделать? Это же черный пиар какой-то!
В голове у Насти не было ни капли сомнений. Кто. Это могли быть только они. Месть жадных простаков, которые не смогли заполучить чужое и теперь пытались испортить ей жизнь самым примитивным способом.
— Спасибо, что предупредили, — с трудом выдавила Настя. — Я разберусь.
Она собрала все листовки из своего ящика, зашла в квартиру и, прислонившись спиной к закрытой двери, снова почувствовала приступ тошноты. Они не уйдут. Они не оставят ее в покое.
В течение дня на ее телефон стали приходить сообщения от малознакомых номеров. Сначала от какой-то Светланы, подруги Галины Ивановны, с гневными тирадами о том, как можно было так поступить с «таким золотым мальчиком, как Артем». Потом от его коллеги, который «просто хотел предупредить», что Настя, оказывается, «не очень хороший человек». Даже ее собственный номер телефона, судя по всему, раздали в каком-то чате, потому что начали звонить с совершенно незнакомых номеров и бросать трубку.
Она сидела, сжав телефон в руке, и понимала, что ее тихая гавань снова под обстрелом. Они атаковали ее репутацию, ее покой, пытались вывести ее из равновесия.
Вечером раздался звонок от ее тети, женщины доброй, но крайне впечатлительной.
— Настенька, родная, что у тебя там происходит? — испуганно затараторила она. — Мне тут какая-то женщина звонила, представилась матерью твоего жениха. Говорит такие ужасы про тебя! Что ты чуть ли не воровка какая-то! Я ее, конечно, послала, но… Ты в порядке? Вы поссорились?
Это был последний камень. Они добрались до ее семьи.
Настя поняла, что больше не может просто отсиживаться. Она набрала номер Кати.
— Они начали, — без предисловий сказала она, когда подруга сняла трубку. — Анонимки в почтовые ящики, звонки моим родственникам, сообщения.
— Я знаю, — неожиданно спокойно ответила Катя. — Я уже в курсе.
— Как?
— Мне тоже написали. С какого-то левого аккаунта в соцсетях. Прислали скриншот якобы нашего с тобой диалога, где ты хвастаешься, как «развела лоха на кольцо». Фейк, конечно, топорный. Но работа проделана.
— Что мне делать? — в голосе Насти снова прозвучала беспомощность.
— А ничего, — твердо сказала Катя. — Ничего не делать. Никому не отвечать, не оправдываться, не вступать в полемику. Любая твоя реакция — это то, чего они добиваются. Они хотят, чтобы ты начала метаться, оправдываться, выглядеть виноватой. Не дай им этого.
— Но они же всем врут!
— А ты думаешь, все вокруг идиоты? — Катя мягко усмехнулась. — Нормальные люди, увидев такие анонимки, первым делом подумают не о том, какая ты плохая, а о том, что у того, кто их разбрасывает, не все дома. Это как минимум смешно. А как максимум — повод вызвать полицию. Кстати, насчет полиции. Сохрани все эти листовки, сделай скриншоты звонков и сообщений. Я помогу тебе составить заявление о клевете. Прямо по статье 128.1 УК. Пусть они объяснят участковому, как это они «добра желали».
В словах Кати была такая непоколебимая уверенность, что паника внутри Насти стала понемногу отступать.
— Ты права, — вздохнула она. — Я не буду опускаться до их уровня.
— Именно. Молчи, как партизан. А я тем временем проведу маленькое собственное расследование. У меня есть пара идей, кто мог помочь им с рассылкой.
Настя положила трубку и собрала все листовки в папку. Затем сделала скриншоты вызовов с незнакомых номеров. Действие, конкретные шаги вернули ей ощущение контроля.
Она подошла к окну. На улице зажигались фонари. Где-то там были они — злые, обиженные, жалкие. Они думали, что могут запугать ее, сломать, заставить оправдываться.
Но они просчитались. Ее тихая гавань была крепче, чем они думали. И у нее был свой надежный адвокат. Не только юрист по профессии, но и друг по призванию.
Война только начиналась. Но Настя была готова дать отпор.
