Звонок раздался в половине одиннадцатого утра, когда я разбирала почту на работе. На столе лежала куча документов, которые нужно было обработать к обеду, а тут ещё звонок.
— Алёнка, у меня сегодня приём к врачу, — голос Нины Васильевны звучал встревоженно. — Записывалась две недели назад к гастроэнтерологу. А на улице такой гололёд с утра, сама не дойду. Ты отвезёшь меня?
Я взглянула в окно. Действительно, с утра шёл ледяной дождь, тротуары покрылись скользкой коркой льда. Люди шли медленно, придерживаясь за ограждения.
— А во сколько приём?
— В шесть вечера.
Шесть вечера. Это значит, нужно будет отпрашиваться с работы минимум на час, а то и больше, если учесть дорогу, гололед и неизбежные очереди в поликлинике.
— А где Дима? — спросила я, имея в виду мужа. — Он же на машине, мог бы спокойно отвезти.
— У него сегодня работа неотложная скопилась. Сказал, что никак не может. Очень важное дело.
Я мысленно усмехнулась. Знаю я эту «неотложную работу». По дороге домой заедет к своему коллеге Серёге, и будут до ночи в приставку играть. Сорок семь лет человеку, а ведёт себя как подросток. На любую просьбу матери находится отговорка, а я должна выручать.
— Хорошо, — вздохнула я. — Отвезу.
— Спасибо тебе. Ты у меня такая хорошая, всегда выручишь.
Отпрашиваться у директора — это всегда испытание психики. Владимир Петрович принципиально не любит, когда сотрудники уходят раньше времени, и обязательно устроит разборки с лекцией о трудовой дисциплине.
В половине пятого я постучала в его кабинет:
— Владимир Петрович, можно войти?
— Входите, — недовольно ответил он, не отрываясь от компьютера.
— Можно мне сегодня уйти на час пораньше? Свекровь к врачу, она пожилая…
Он медленно поднял глаза от монитора и посмотрел на меня таким взглядом, словно я попросила отгул на месяц:
— Опять? Алёна Викторовна, опять ваши семейные обстоятельства?
— Владимир Петрович, она пожилая женщина, на улице гололёд, может упасть…
— Свекровь, тёща, бабушка, дедушка… — Он откинулся в кресле и скрестил руки на груди. — У каждого сотрудника свои родственники! А кто работать будет? Здесь же никто не работает! Только свои личные дела в рабочее время решают!
— Но я же все свои задания выполнила на сегодня…
— Выполнили задания? — Он встал из-за стола и начал ходить по кабинету. — Это ваша прямая обязанность! А не повод для поощрения! Я что тут, дом престарелых открыл? То у одной мама заболела, то у другого дедушка в больницу попал, то у третьей свекровь к врачу… Когда вы, наконец, будете работать, а не семейные проблемы решать?
— Владимир Петрович, это же разовая ситуация…
— Разовая? — Он остановился и посмотрел на меня с иронией. — А на прошлой неделе что было? Тоже разовая ситуация? А месяц назад?
Пришлось признать, что действительно иногда приходится отпрашиваться. Семья есть семья, всякое бывает.
— Вы понимаете, — продолжал директор свою лекцию, — что ваши коллеги тоже имеют право на личную жизнь? Но они как-то умудряются не срывать рабочий процесс! А вы постоянно создаёте прецеденты!
— Я понимаю, но…
— Ничего я не хочу слышать! — Он вернулся за стол и демонстративно уставился в монитор. — Идите работайте. И в следующий раз думайте, прежде чем устраивать семейные советы в рабочее время!
Но через пять минут, видимо, сжалился. Написал на рабочую почту:
«Ладно, идите. Но чтобы это был последний раз! И завтра отработаете лишний час!»
К Нине Васильевне я приехала ровно в пять. Она уже ждала меня, одетая и готовая к выходу. На ней было тёмно-синее пальто, которое делало её ещё более серьёзной и озабоченной. Выглядела она мрачно, лицо было напряжённым.
— Что случилось-то? — спросила я, помогая ей сесть в машину.
— Желудок совсем разболелся, — коротко ответила она, устраиваясь на пассажирском сиденье такси. — Уже давно мучаюсь.
— А что именно беспокоит? Боли? Тяжесть после еды?
— Всё беспокоит. И боли, и тяжесть, и изжога. Ночами спать не могу.
— А что врач в прошлый раз говорил?
— В прошлый раз у терапевта была. Она направление дала. Сказала, нужно обследование серьёзное делать.
— Какое обследование?
— Да разное. И анализы, и гастроскопию эту страшную… — Нина Васильевна поморщилась. — В моём возрасте одни болячки.
По дороге она почти не разговаривала, только иногда охала и держалась за живот. Мне стало её жалко — действительно плохо себя чувствует. В семьдесят лет любая болезнь переносится тяжелее.
Поликлиника встретила нас привычным хаосом. В регистратуре толпились люди, кто-то выяснял отношения с регистраторами, кто-то искал нужный кабинет. Пахло лекарствами и больничной едой.
— Вы к кому? — спросила молодая женщина в очках, стоявшая рядом с нами в очереди.
— К Петровой, гастроэнтерологу. На шесть записаны.
— А, так вы не одна такая, — женщина покачала головой. — Она сегодня задерживается. Говорят, экстренный вызов был, только что вернулась.
Замечательно. Значит, просидим здесь до семи, а то и дольше.
В коридоре на пластиковых стульях уже сидело человек семь. Все выглядели усталыми и недовольными. Очередь двигалась медленно, как всегда в поликлиниках.
— Это же безобразие! — возмущалась пожилая женщина с тростью. — Записали на время, а врача нет!
— Что поделать, — философски заметил мужчина в спортивной куртке. — Врачей не хватает, всех не успевают принять.
— Не хватает, а очереди расписывают как на конвейере, — добавила женщина в очках.
Каждые пять минут кто-то без очереди протискивался к кабинету:
— Можно, я только быстро спрошу?
— Мне справку срочно нужно!
— У меня температура, я не могу ждать!
— Я опаздываю на работу, может, без очереди?
Каждый раз приходилось объяснять, что очередь общая, а врач всех принимает по записи. Люди нервничали, переговаривались между собой, кто-то вздыхал, кто-то смотрел на часы.
Нина Васильевна сидела молча, прижав сумку к груди. Иногда морщилась и тихо охала, держась за живот. Было видно, что ей действительно плохо.
— Может, воды принести? — предложила я. — Или таблетку какую от боли?
— Не надо. Врач сказала, перед приёмом ничего не принимать, чтобы картину не смазать.
— А есть сегодня можно было?
— До двух часов дня разрешили. А потом ничего.
Время тянулось медленно. В коридоре душно, много людей, все кашляют и чихают. Я подумала, что хорошо бы тут не подхватить ещё что-нибудь.
Наконец в половине седьмого дверь кабинета открылась. Вышла пожилая женщина, бледная, придерживаясь за стену. За ней показалась врач — молодая девушка лет тридцати с усталым лицом и растрёпанными волосами.
— Следующий! — устало произнесла она.
— Это мы, — поднялась Нина Васильевна.
— Проходите.
Свекровь исчезла в кабинете. Я осталась ждать в коридоре, разглядывая плакаты о здоровом образе жизни и профилактике различных заболеваний. Читала про пользу физкультуры и вред ку..рения, хотя информация была давно знакомая.
Люди в очереди постепенно сменялись. Кто-то уходил после приёма, кто-то приходил новый. Все такие же усталые и раздражённые ожиданием.
Через двадцать пять минут Нина Васильевна наконец вышла из кабинета. В руках у неё было несколько листков бумаги, лицо стало ещё более хмурым и расстроенным.
— Ну что доктор сказала? — спросила я, вставая с места.
— Плохо всё, — отмахнулась она, складывая бумаги в сумку. — А что ты хотела в моём возрасте? Одни болячки.
— А что конкретно плохо?
— Да всё плохо! — Нина Васильевна говорила раздражённо, явно расстроенная диагнозом. — Гастрит хронический, печень, желчный. И обследование ещё делать надо.
— Какое обследование?
— Всякое. Анализы, УЗИ, гастроскопию… — Она поморщилась. — На следующей неделе придётся опять ехать.
Не стала докучать расспросами. Видно, что расстроена и не хочет обсуждать подробности болезни.
Нина Васильевна направилась в сторону аптеки, которая находилась в холле поликлиники. Я пошла за ней, думая о том, что теперь ей ещё и лечиться долго придётся.
В аптеке была очередь человек из восьми. Все держали в руках рецепты, кто-то переговаривался с фармацевтами, спрашивая про аналоги и цены.
Мы встали в хвост очереди. Впереди стоял пожилой мужчина с тростью, он долго выяснял наличие льготных лекарств:
— А это по льготе можно получить?
— Рецепт специальный нужен. У вас обычный.
— А где специальный взять?
— У участкового терапевта. Но не все препараты по льготе выдают.
— А эти выдают?
— Эти — нет. Только платно.
— Дорого больно получается…
— Цены мы не устанавливаем.
За пожилым мужчиной стояла женщина средних лет с маленьким ребёнком. Малыш лет четырёх капризничал, явно плохо себя чувствовал. Мать успокаивала его, обещая, что скоро купят лекарство и ему станет лучше.
— Мам, а долго ещё? — хныкал ребёнок.
— Немножко, солнышко. Потерпи ещё чуть-чуть.
— А мне плохо…
— Я знаю, малыш. Сейчас купим лекарство, и тебе лучше станет.
Нина Васильевна оглянулась на них, лицо на мгновение смягчилось. Она всегда к детям была добрая, жалела их.
За нами встали ещё несколько человек. Пожилая женщина с толстой папкой документов, мужчина в рабочей одежде, две подруги средних лет, которые негромко обсуждали чьи-то семейные проблемы.
Очередь двигалась медленно. Каждый покупатель долго выбирал, спрашивал про противопоказания и побочные эффекты, просил посоветовать аналоги подешевле.
Наконец дошла наша очередь. Нина Васильевна подошла к окошку и протянула фармацевту первый рецепт:
— Вот это, пожалуйста.
Провизор — женщина лет сорока с аккуратной короткой стрижкой — взяла бумагу и внимательно изучила:
— Препараты для желудка. Хорошо. — Начала собирать нужные коробочки с полок. — Что-то ещё будете брать?
Нина Васильевна достала второй листок:
— И вот это тоже, пожалуйста.
— Для печени. Понятно. — Фармацевт добавила к покупке ещё несколько упаковок разного размера.
— А ещё, — продолжила свекровь, оглядываясь на витрину, — дайте что-нибудь хорошее для нервов. Успокоительное какое-нибудь. У меня от всех этих болезней нервы совсем расшатались.
— Растительные препараты или что-то посерьёзнее?
— Давайте что покрепче. А то валерьянка уже не помогает.
— А для чего конкретно? От тревожности? Для сна?
— И для того, и для другого. Ночами не сплю, всё переживаю.
Я стояла чуть в стороне, наблюдая. За нашими спинами уже собралась приличная очередь. Люди переминались с ноги на ногу, кто-то поглядывал на часы, кто-то негромко переговаривался.
— Ещё дайте что-нибудь для иммунитета, — попросила Нина Васильевна. — А то осень, все болеют, всякая зараза летает.
— Витамины или иммуномодуляторы?
— А что лучше?
— Комплексное действие. И витамины, и для иммунитета.
— Тогда и то, и другое давайте.
Провизор терпеливо собирала всё новые коробочки. На прилавке перед окошком образовалась внушительная горка лекарств.
— И ещё… — Нина Васильевна задумалась, разглядывая витрины. — А есть что-нибудь от давления? Для профилактики?
— У вас проблемы с давлением?
— Пока нет, но в моём возрасте лучше подстраховаться. Мало ли что.
— Без рецепта от врача серьёзные препараты от давления мы не продаём. Можем предложить растительные средства.
— Ну давайте растительные. И витамины ещё какие-нибудь. Для сердца.
За спиной послышался недовольный вздох. Кто-то демонстративно переступил с ноги на ногу.
— Сколько ещё? — проворчал мужской голос. — Половину аптеки скупает одна бабка.
— Тише вы, — одёрнула его женщина. — Человек болеет.
— Болеет, но могла бы и пошустрее выбирать.
Нина Васильевна услышала, но никак не отреагировала. Продолжала методично выбирать лекарства:
— А давайте вот этих по две упаковки. На всякий случай. Вдруг одного не хватит, а в аптеку ехать далеко.
— По две упаковки? — уточнила фармацевт.
— Да. Чтобы запас был.
— Набрала как на год вперёд, — услышала я чей-то комментарий из очереди.
— Да уж, лечиться собралась основательно, — откликнулся другой голос.
Провизор собирала заказ, и коробочек становилось всё больше и больше. Разные размеры, разные цвета, некоторые в блистерах, некоторые в пузырьках.
— Ещё что-то? — спросила она, когда стопка лекарств достигла внушительных размеров.
— Вроде всё, — Нина Васильевна ещё раз оглядела витрину. — Нет, подождите. А есть что-нибудь для суставов? А то колени болят.
За спиной очередь становилась всё более нетерпеливой. Ребёнок плакал громче, мать его укачивала и просила потерпеть. Несколько человек демонстративно смотрели на часы и переговаривались между собой.
Наконец Нина Васильевна определилась с выбором. Фармацевт начала всё пробивать на кассе. Каждая упаковка — pip-pip-pip — добавляла к итоговой сумме. Я краем глаза наблюдала, как цифры на экране кассы росли: 1200… 2500… 4100… 5800… 7200…
— С вас семь тысяч восемьсот рублей, — объявила провизор.
Сумма меня ошеломила. Почти восемь тысяч! Это же больше четверти моей зарплаты за один поход в аптеку.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное.
Нина Васильевна спокойно отошла от окошка, повернулась ко мне и просто стояла, глядя выжидающе. Не сказала ни слова, но смысл был предельно ясен: плати ты.
Я опешила. Сначала от огромной суммы, а теперь ещё и от такой наглости. Как это — плати? С какой стати? Почему я должна платить за её лекарства?
— А вы сами почему не оплатите? — спросила я тихо, надеясь решить вопрос без привлечения внимания.
Но Нина Васильевна, видимо, решила, что тихо разговаривать незачем. Голос её зазвучал громко и возмущённо:
— Что? Ты не можешь мне лекарства оплатить что ли?
— Почему я должна? — я всё ещё пыталась говорить тише, чувствуя, как на нас начинают оборачиваться.
— Ты что, издеваешься? — Нина Васильевна говорила всё громче, привлекая внимание всей очереди. — Я пенсионерка! Бедный человек! А вы молодые, на хороших работах работаете!
Очередь замолчала. Все повернулись в нашу сторону, разговоры стихли. Я почувствовала, как лицо начинает гореть от стыда.
— Нина Васильевна, — попробовала я ещё раз, говоря тише в попытке унять назревающий скандал, — но Дима же вам каждый месяц деньги переводит…
— И что с того? — свекровь была уже в полном боевом настрое. — Каждую мою копейку считаете! Дали немного денег, и думаете, что я вам теперь до гроба должна!
— Да при чём тут долги? — Я начинала терять терпение. — Я просто не понимаю…
— Не понимаешь? — Нина Васильевна всплеснула руками так, что вся аптека услышала. — Тебе не стыдно родной матери мужа отказывать? Где совесть? Кто тебя воспитывал?
Из очереди начали раздаваться комментарии. Сначала тихие, потом всё громче:
— Что за комедия тут разыгрывается?
— Неужели жалко старушке помочь?
— Видать, жадная попалась…
— Молодёжь совсем стыд потеряла…
Женщина с ребёнком покачала головой и сказала довольно громко:
— Я бы своей свекрови помогла. Это же святое дело.
— Правильно, — поддержал её мужчина в рабочей одежде. — Стариков надо уважать.
— Совсем совесть потеряли, — добавила пожилая женщина с папкой. — В наше время таких невесток не было.
— А сейчас одни эгоисты, — согласился с ней кто-то ещё. — Только о себе думают.
Фармацевт высунулась из окошка:
— Девушки, давайте определяйтесь. У нас очередь, людям лекарства нужны.
К нам уже подходил охранник — молодой парень в форме:
— В чём проблема? Что происходит?
— Да вот, — с возмущением указала на меня Нина Васильевна, — невестка денег жалеет на лекарства больной свекрови! Представляете такое?
— Мам, мне плохо, — заныл ребёнок за спиной.
— Сейчас, солнышко, сейчас, — успокаивала его мать, но смотрела на нас с откровенным осуждением.
Я чувствовала себя как в кошмарном сне. Десятки глаз уставились на меня, все шептались, обсуждали, осуждали. Охранник хмурился, не зная, что делать. Ситуация выходила из-под контроля.
— Я её столько лет как родную дочь любила! — продолжала Нина Васильевна, обращаясь уже ко всей аптеке. — Кормила её, в дом свой пускала, заботилась, как о собственном ребёнке!
— Когда вы меня кормили? — не выдержала я. — Мы же отдельно живём!
— Как когда? — Нина Васильевна изобразила крайнее удивление. — А мои борщи? А пироги на все праздники? А варенье домашнее? А закрутки, которые я вам носила?
— Это же… это не кормление… — я пыталась объяснить. — Вы в гости приходили…
— В гости! — Нина Васильевна театрально всплеснула руками. — Слышите? В гости к невестке приходила!
— А теперь, — продолжала свекровь свою речь, — когда мне помощь нужна, когда я больная, немощная, она мне в копейке отказывает!
Из очереди снова посыпались комментарии:
— Позорище какое…
— Неблагодарная…
— Стариков совсем не уважают…
— На старость всех бросают…
Пожилая женщина в очках покачала головой:
— Где же совесть? — спросила женщина из очереди. — Как можно так поступать?
— Эгоизм сплошной, — поддержал кто-то ещё. — Молодым только себя жалко.
Я стояла как на эшафоте. Все смотрели, осуждали, шептались. Ребёнок плакал всё громче, добавляя драматизма ситуации. Охранник явно не знал, что предпринять — формально никаких правонарушений не происходило.
— Ну давайте уже быстрее решайте, — поторопила фармацевт. — У нас рабочий день скоро заканчивается, а очередь большая.
— Да что тут решать? — громко сказала женщина с ребёнком. — Нормальная сама бы предложила оплатить лекарства свекрови!
— Точно! — поддержали её из очереди. — Что за комедию ломает?
— Стыдно смотреть на такое, — добавила пожилая женщина.
Нина Васильевна торжествующе посмотрела на меня:
— Слышишь? Люди говорят правду! Нормальные, порядочные люди понимают!
Я чувствовала, что ещё минута — и я либо заплачу, либо убегу. Но убегать перед всей этой толпой было стыдно. А платить восемь тысяч за чужие лекарства…
Я не выдержала. Достала карту и сунула её в терминал.
— Вот, держите! — сказала я фармацевту.
Ввела пин-код, оплатила. Семь тысяч восемьсот рублей исчезли с моего счёта.
— Вот и правильно, — одобрительно кивнула пожилая женщина. — Сразу бы так.
— А то комедию устроила, — добавил кто-то из очереди.
Я направилась к выходу.
— Куда ты побежала? А я? — окликнула Нина Васильевна.
— Я домой. А вы добирайтесь сами как хотите.
И вышла.
Через десять минут зазвонил телефон. Дима.
— Ты что, мать бросила в гололёд?
— Бросила.
— Она же разобьётся!
— Тогда поторопись к ней. Вместо игр в приставку с Серёгой.
— При чём тут Серёга?
— При том, что твоя «неотложная работа» — это танчики у коллеги.
Рассказала про аптеку, про семь тысяч восемьсот, про скандал на всю очередь.
— Может, у неё денег не было? — попробовал оправдать мать Дима.
— Не было? А куда девает десять тысяч, которые ты ей каждый месяц переводишь?
На следующий день Дима съездил к матери выяснять. Вернулся злой.
— Знаешь, на что она мои деньги тратит? — Он швырнул на стол семь тысяч восемьсот. — Копит на путёвку в Сочи! А на лекарства у невестки вымогает!
— Серьёзно?
— Говорит, имеет право на отдых. А лекарства — наша обязанность, раз молодые.
— И что дальше?
— Дальше к врачам с ней сам езжу. А ты больше не вмешивайся.
Я взяла деньги со стола. Семь тысяч восемьсот — вернулись ко мне, но осадок остался. Понимание того, что свекровь готова была устроить публичный скандал, лишь бы не тратить собственные накопления на лекарства.
— А я-то думала, бедная женщина копейки считает, — сказала я. — А она на курорт копит.
— Теперь будет на лекарства тратить, — мрачно ответил Дима. — Я ей объяснил, что деньги на Сочи закончились.
С тех пор правила изменились. К врачам Нина Васильевна ездит с сыном. Я помощь не предлагаю и просьб не выполняю.
Иногда она пытается снова меня привлечь:
— Алёночка, может, меня сводит к доктору?
Но нет. Знаем, проходили.
