Звонок в дверь прозвучал в тот вечер так громко, будто не кнопка сработала, а пожарная сирена. Валерия вздрогнула — сидела на кухне, пила чай, листала телефон. Часы показывали почти девять вечера. Никаких гостей она не ждала. А если кто-то пришёл без звонка — значит, это беда.
— Лер, открой, — крикнул Илья из комнаты, где он по обыкновению залипал в футбол.
Уже вот это «открой» ей не понравилось. С какой стати я должна открывать? — подумала она. Но поднялась, конечно. И вот — первый звоночек катастрофы: на пороге стояла свекровь Светлана Михайловна с чемоданчиком и ещё одна дама средних лет, с лицом вечной «праведной обиды».
— Валерия, здравствуй, милая, — протянула Светлана Михайловна голосом, от которого у Леры в висках защекотало. — Вот, это Ирина, моя двоюродная сестра. У неё там… коммунальная катастрофа. Воду отключили. Представляешь? На две недели! Мы подумали: ну что же, нельзя же человеку страдать. Пусти её к себе пожить.
«Мы подумали». Классика жанра. Решение уже принято, тебе остаётся только кивнуть.
— Мам, ну конечно, — из комнаты выскочил Илья, будто его ждал второй тайм. Подхватил у Светланы чемодан. — Лер, давай, это ж ненадолго. Две недели, всего ничего.
Валерия стояла в проёме, как часовой у последнего рубежа. Квартира эта — её. Купленная ещё до брака, с ипотекой, с ночами на двух работах, с распухшими пальцами от бухгалтерских отчётов. Не «наша», не «семейная». Её личная крепость. И вот сейчас сюда заносят чемодан чужой тётки.
— У меня только одна спальня, — медленно произнесла она, глядя то на мужа, то на свекровь. — Где она будет жить?
— Да хоть в гостиной, — Светлана махнула рукой. — У тебя же там диван. Большой. А ты, Лерочка, у нас девочка хозяйственная, не пропадёшь.
И всё. Дальше пошла быстрая распаковка: пакет с продуктами (хлеб и кефир, остальное явно планировали «позаимствовать» здесь), шерстяной халат, который Ирина тут же повесила на спинку кресла, как метку.
Валерия вернулась на кухню, села и сделала глоток уже остывшего чая. Желудок скрутило от злости.
— Лер, не дуйся, — Илья подсел рядом, заглядывая ей в лицо. — Ну что ты, две недели — и всё. Мама же сказала.
— Твоя мама всегда «сказала». А ты всегда согласен, — тихо отрезала Валерия.
Илья криво усмехнулся:
— Ну а что я должен? Это же семья.
Через три дня «две недели» уже напоминали бессрочную аренду. Ирина обосновалась так, будто переехала навсегда. С утра включала телевизор — новости, ток-шоу, потом сериалы. Звук на полную: «чтобы слышать из кухни». На кухне же она хозяйничала так, будто Валерия здесь квартирантка.
— Ты зачем макароны промыла холодной водой? — спросила как-то Ирина, стоя над кастрюлей. — Весь крахмал смыла, теперь безвкусные будут. Я ж знаю, я хозяйка со стажем.
Валерия кивнула и вышла, чтобы не вцепиться в чужую «со стажем» шею.
Светлана Михайловна тем временем приезжала всё чаще. Привозила «домашние котлеты» и вечно начинала одно и то же:
— В моём доме, знаешь, все вставали к завтраку в восемь. А то у вас тут каждый по своим углам. Неправильно. Семья должна вместе садиться.
— Это не ваш дом, — прошипела как-то Валерия, но так, чтобы только кружка услышала.
Первый серьёзный скандал случился вечером субботы. Валерия вернулась с работы позже обычного — специально задержалась, лишь бы меньше видеть «гостиную коммуналку». Открыла дверь и обомлела: в её квартире сидело человек семь. Родственники Светланы Михайловны. Дети бегали по коридору, взрослые резали салаты прямо на её столе.
— Лера, привет! — радостно встретил Илья, уже изрядно навеселе. — Смотри, это ж Сашка с семьёй. Ну ты же их знаешь. Они заехали на денёк.
Валерия молча прошла в комнату, закрыла дверь. Села на край кровати, обхватив голову руками. Это было похоже на захват территории. Без предупреждения, без спроса, без уважения.
Дверь приоткрылась. Заглянула Светлана Михайловна.
— Валерия, ну что ты как маленькая? Люди пришли в гости, а ты сидишь, как будто мы тебе враги.
— А вы кто? — резко подняла голову Валерия. — Вы вообще понимаете, что это моя квартира? Моя! Не общага, не дом отдыха!
В кухне стихли голоса. Все услышали.
— Лера… — начал Илья, но она перебила:
— Нет, Илья, хватит. Ты хоть раз можешь встать на мою сторону? Хоть раз сказать «нет»?
Он замялся, глядя куда-то в пол. Его молчание резануло сильнее любых слов.
Слово за слово, началась перепалка. Светлана Михайловна с надменным видом:
— Ты эгоистка, Валерия. У нас тут беда, а ты считаешь сантиметры своей площади.
— Да! — взорвалась Валерия, впервые не сдержавшись. — Сантиметры мои! Я за них банку крови отдала, понимаете? Я ипотеку тянула одна, ночами работала. А вы тут расселились, как тараканы!
Тишина повисла такая, что слышно было, как в кастрюле кипит вода.
Ирина прошептала кому-то:
— Вот видите… я же говорила, она сложный человек.
Валерия вскочила, подошла к шкафу и резко захлопнула дверцу так, что посуда звякнула.
— Всё, хватит. Или вы убираетесь, или я сама вызову такси для ваших чемоданов.
Первый взрыв состоялся. Конфликт был открыт, как нарыв. Но решение — не найдено. Светлана Михайловна только прищурилась:
— Посмотрим, кто кого, девочка.
Если честно, Валерия думала, что после того взрыва в субботу народ соберётся и тихо разъедется по своим норам. Ну правда, мало ли где их водопровод прорвало — у неё-то он цел. Но нет. В воскресенье утром Ирина бодро вышла из ванной в халате, от которого уже подташнивало — этот сиреневый махровый монстр вонял чужим порошком, — и спросила:
— Лера, а у тебя гладильная доска есть? А то я своей блузки помяла.
Валерия даже не успела открыть рот, как Светлана Михайловна с кухни вставила:
— Конечно есть. Вон в кладовке. У Леры всё по полочкам.
И снова это «у Леры», произнесённое таким тоном, будто речь идёт не о хозяйке квартиры, а о какой-то домработнице, которая по доброте душевной сдаёт угол «уважаемой семье».
Прошла неделя. Потом вторая. Про «две недели» все дружно забыли. Зато появился новый ритуал: в семь утра хлопает дверь спальни Валерии — Ирина идёт «помыться», хотя прекрасно знает, что в это время Лера собирается на работу. Потом очередь к плите: Ирина жарит яичницу «для всех», а Валерия пытается сварить себе кофе и не сойти с ума.
— Ты соль вообще пробовала? — спросила как-то Ирина, помешивая сковородку. — У тебя крупная, неудобно. Я вот мелкую люблю, как в кафе. Надо будет купить.
— Купи, — сухо бросила Валерия, натягивая куртку. — Только не на мои деньги.
Тут же вмешалась свекровь:
— Лерочка, ну что за тон? Мы же семья. В семье всё общее.
Валерия застегнула молнию так резко, что чуть не прищемила кожу на шее.
— У вас, может, и всё общее. А у меня — не всё.
И хлопнула дверью.
Конфликт разгорался как костёр, в который регулярно подбрасывали поленья. Илья, вместо того чтобы поддержать жену, делал вид, что его нет. Он возвращался домой позже обычного, отмалчивался за ужином, а если Валерия начинала разговор, отвечал одно и то же:
— Ну что ты, Лер. Мама ненадолго.
Ненадолго. Уже второй месяц.
Кульминация этой «оккупации» случилась вечером, когда Валерия вернулась домой и застала Александра — какого-то дальнего родственника Светланы Михайловны. Вместе с женой и двумя детьми. В прихожей громоздились пакеты, чемоданы и даже надувной матрас.
— Здравствуйте, — бодро сказал Александр. — Мы тут пока поживём. У нас ремонт встал, сами понимаете.
Валерия замерла. Слов не было.
— Кто вам разрешил? — наконец выдавила она.
Светлана Михайловна вышла из кухни, как хозяйка поместья:
— Я разрешила. Тут места хватит.
— Простите, но это моя квартира, — голос Валерии дрожал, но она старалась держать удар. — Я никому ничего не разрешала.
Александр ухмыльнулся:
— Ну твоя, наша, какая разница. Всё равно ты с Ильёй живёшь, а он — семья. Так что теперь это и наше тоже.
У Валерии в руках задрожала сумка. Она поставила её на пол, чтобы не выронить. В груди что-то ухнуло.
— Ты сейчас серьёзно? — спросила она, глядя прямо в глаза этому типу.
— Абсолютно, — пожал он плечами. — Разрешения спрашивать — это детский сад. Мы все свои.
В тот вечер сцена была эпическая. Валерия вошла в спальню — и там, на её кровати, сидела девочка лет десяти, дочка Александра, и переписывалась в телефоне.
— Встань, пожалуйста, — сказала Валерия ровным голосом.
Девочка глянула на неё с таким видом, будто её выгнали с дискотеки.
— Папа сказал, можно тут.
— Встань. Немедленно.
Она поднялась, но так медленно и с таким «фу» на лице, что у Валерии зазвенело в ушах.
— Лера! — вбежала Ирина. — Ну что ты как зверь? Это ребёнок!
— Это моя кровать! — рявкнула Валерия так, что ребёнок выскочил пулей. — Моя!
Дальше всё было как в плохом сериале: крики, слёзы, взаимные обвинения. Светлана Михайловна размахивала руками, Ирина драматично хваталась за сердце, Александр усмехался. А Илья… стоял у стены, опустив глаза.
— Ты понимаешь, что я больше так не могу? — кинула Валерия мужу. — Ты слышишь меня вообще?
Он промолчал.
И вот это молчание стало последней каплей.
Валерия пошла к шкафу, начала выдёргивать вещи родственников. Пакеты, куртки, халаты, всё летело на пол.
— Что ты делаешь?! — завизжала Ирина.
— Свою квартиру освобождаю! — крикнула Валерия. — Сию секунду!
Она распахнула окно, схватила подушку в сиреневом пододеяльнике и с размаху выкинула на улицу.
Крики детей, возмущение взрослых, Светлана Михайловна побледнела, как мел.
— Ты сошла с ума, — прорычала она.
— Нет, я пришла в себя, — Валерия смотрела прямо на неё. — И больше ни шагу в моём доме без моего согласия.
И вот в этой истерической каше Илья наконец поднял голову. И сказал тихо:
— Лера… ты перегибаешь.
У Валерии всё внутри оборвалось.
— Значит, я перегибаю, — выдохнула она. — Хорошо.
Она достала из шкафа его рубашки, бросила в пакет и сунула ему в руки.
— Перегибай теперь где хочешь.
Илья смотрел на неё так, будто впервые увидел. Но ничего не сказал. Просто вышел.
Квартира опустела только к ночи. Родня увезла чемоданы в такси, оставив кучу мусора и запах дешёвых духов. Валерия сидела на кухне с бокалом вина, смотрела на хаос вокруг и чувствовала, как руки всё ещё дрожат.
Они думают, что она сдастся. Что завтра позвонят, извинятся «на словах», и всё вернётся. Но что-то внутри неё уже сломалось окончательно.
Тишина в квартире в ту ночь была странной. Гулкой, как в пустом подъезде. Валерия сидела на кухне, уставившись в чайник, который так и не включила. Ей казалось, что стены дышат облегчением. Но вместе с этим пришла новая волна — не покоя, а тревоги.
Телефон зазвонил утром. Номер свекрови.
— Валерия, — голос был ледяной. — Ты вчера устроила позор. Но учти: так просто это не кончится. Илья вернётся к нам. А насчёт квартиры — ты зря думаешь, что она твоя навечно.
— Это моя собственность. Куплена до брака, — спокойно ответила Валерия, хотя руки опять задрожали.
— Посмотрим. У Ильи тоже права есть. Мы в суд подадим.
Валерия отключила. Она знала: у мужа не было ни копейки вложено в эту квартиру, всё оформила сама, задолго до свадьбы. Но знала и другое: тянуть её по судам они будут до последнего.
Через неделю Илья появился. Не позвонил, просто открыл дверь своим ключом. Вид у него был постаревший, с заострившимися скулами.
— Лера, — начал он с порога. — Мы так не можем. Мама переживает, родня в шоке. Ты всех оскорбила. Надо решить миром.
— Миром? — она усмехнулась. — Мир — это когда меня не превращают в прислугу в моей же квартире. Мир — это когда ты хотя бы раз открываешь рот, чтобы защитить жену. А ты — просто трус.
— Я пытался… — пробормотал он.
— Нет. Ты всегда прятался за маму. Всегда.
Он шагнул ближе.
— Давай без крайностей. Продадим квартиру, купим что-то побольше. Там всем место найдётся.
Валерия посмотрела на него так, будто он предложил продать её собственную кожу.
— Продадим? Ты всерьёз? Это единственное, что у меня есть. И ты хочешь отдать его твоей маме и её клану?
Он замолчал. Но по глазам было видно: именно этого он и хотел.
И тут в Валерии что-то оборвалось окончательно. Она подошла к комоду, достала его оставшиеся рубашки, носки, даже электробритву. Всё сложила в чёрный пакет. Поставила у двери.
— Уходи. И ключи оставь.
— Лера… — в его голосе впервые звучала просьба.
— Поздно.
Он стоял, как потерянный мальчишка. Но ключи положил. И вышел.
После этого был суд. Попытка свекрови доказать, что «квартира — общее имущество», что «Илья тоже имеет право». Судья посмотрел документы и холодно отрезал: собственность Валерии, куплена до брака, претензии не обоснованы.
Светлана Михайловна на выходе из зала шипела:
— Ты ещё пожалеешь, девочка.
Но в её глазах впервые мелькнуло то, чего раньше не было. Бессилие.
Вернувшись домой после суда, Валерия сняла пальто, села на кухне и включила чайник. Теперь тишина была другой. Настоящей. Без угроз, без чужих голосов, без вонючего сиреневого халата на кресле.
Да, впереди — одиночество. Но оно было честным. Не предательским.
Она смотрела на свои стены и впервые за долгое время чувствовала себя хозяйкой. Не просто квартиры. Своей жизни.
И шёпотом сказала вслух:
— Домой. Наконец-то домой.
