Лена складывала крошечные распашонки, когда звякнул ключ в замке. Сердце ухнуло — Андрей на работе, а запасной ключ у свекрови «для экстренных случаев». Только экстренным Галина Петровна считала любой день недели.
— Леночка! Ты где?
Она вышла в прихожую, поправляя свитер на животе. Свекровь стояла с пакетами из строительного магазина, уже скидывая пальто.
— Добрый день, Галина Петровна.
— Какой добрый — уже вечер почти, — свекровь прошла в гостиную, оценивающе оглядев каждый угол. — Опять весь день дома сидишь? В моё время до последнего работали.
За три года Лена выучила: соглашаться проще, чем спорить. Они живут отдельно — какая разница, что думает свекровь?
— Краску принесла, — Галина Петровна высыпала банки на диван. — Голубую. Нормальную, а не вашу жёлтую ерунду.
Лена посмотрела на банки. Они с Андреем две недели выбирали краску для детской, мечтали…
— Но мы уже покрасили…
— И что? Перекрасите, — свекровь уже шла к детской. — Мальчику нужен мужской цвет, а не эта неопределённость.
В детской Галина Петровна остановилась посреди комнаты со сложенными руками.
— Кошмар какой. Кроватка не там стоит — к окну нельзя. И эти занавески с зайчиками… Для младенца, что ли?
— Нам нравится…
— А мне нет. И внуку не понравится. — свекровь потрогала шторы с брезгливостью. — Завтра всё переделаем.
Лена молчала. Как всегда. Ребёнок толкнулся в животе — словно протестуя против чужих планов на его комнату.
Андрей вернулся поздно. Лена встретила его на кухне, где красовались забытые свекровью банки с краской.
— Мама была?
— Принесла краску. Хочет перекрасить детскую.
Андрей потёр переносицу — верный признак, что разговор о матери его раздражает.
— Может, и правда голубой лучше…
— Мы же выбирали жёлтый. Вместе.
— Ну да, но… — он избегал её взгляда. — Она же хочет как лучше.
— А я?
Вопрос повис в воздухе. Андрей открыл холодильник, делая вид, что ищет что-то важное.
Утром свекровь явилась с маляром — худым парнем, который явно жалел о своём согласии.
— Это Максим. Быстро всё сделает, — Галина Петровна командовала так естественно, словно была хозяйкой. — Начинайте с потолка.
— Галина Петровна, может, подождём? Андрей ещё не видел…
— Зачем его беспокоить? Мужчины в дизайне не смыслят. — свекровь уже выносила игрушки из детской. — Это женское дело.
Странно — когда дело касалось денег на ремонт, оно становилось исключительно мужским.
Лена ушла на кухню. Слушала звуки чужого ремонта в своём доме и гладила живот. Малыш беспокойно ворочался.
— Краску гуще! Видишь, жёлтый просвечивает! — командовала из детской Галина Петровна.
К вечеру комната стала голубой. Холодной. Чужой.
— Ну как? — свекровь любовалась результатом. — Теперь видно — здесь растёт мужчина.
Лена стояла в дверях и не узнавала комнату, которую обустраивала с такой любовью.
Через неделю свекровь приехала со шторами — тёмно-синими, в полоску.
— Зайчики не подходят. Мальчику нужна серьёзная обстановка.
Она уже снимала старые занавески — те самые, которые они с Андреем покупали в счастливый день, когда узнали о беременности.
— Галина Петровна, они же новые…
— Новые не значит правильные.
Что-то лопнуло внутри. Тихо, но бесповоротно.
— Стойте.
— Что?
— Положите шторы. Сейчас же.
Галина Петровна медленно обернулась с занавесками в руках.
— Ты что, рехнулась?
— Это мой дом. И моя детская.
Свекровь уставилась на неё, словно Лена внезапно заговорила на суахили.
— Какой твой? Это дом моего сына!
— Ваш сын здесь прописан. А владею домом я.
— Да как ты смеешь?! — Галина Петровна побледнела, шторы выпали из рук. — Я для вас стараюсь, думаю о внуке!
— Вы думаете только о себе. О том, как всё переделать под себя.
Лена подошла к шкафу, достала папку с документами. Руки были спокойными — удивительно спокойными.
— Пошла вон отсюда! — свекровь перешла на визг. — Это дом моего сына, и я имею полное право…
— Нет. — Лена положила договор на комод. — Вот документы. Квартира куплена на мои деньги до брака.
Она говорила тихо, но каждое слово резало тишину.
— Так что уходить будете именно вы. Прямо сейчас.
Галина Петровна схватила бумаги дрожащими руками, пробежалась глазами по строчкам. Лицо стало серым.
— Андрей! — завизжала она. — Андрей, немедленно сюда!
— Андрей на работе. А когда придёт — мы с ним всё обсудим.
— Ты… ты разрушаешь семью! Настраиваешь сына против матери!
— Я защищаю семью от человека, который три года считал наш дом своей вотчиной.
Галина Петровна металась по комнате между голубых стен — памятника своей «заботы».
— Андрей меня не бросит! Я его мать!
— А я — его жена. И мать его ребёнка. — Лена встала, подошла к окну. — Посмотрим, кого он выберет.
— Да что ты о себе возомнила?!
— Ничего. Просто наконец поняла — молчание воспринимается как согласие.
Лена повернулась к свекрови.
— Три года я думала: потерплю, она привыкнет. Но вы не привыкаете — вы завоёвываете.
— Я хотела как лучше!
— Вы хотели власти. И получали её, пока я молчала.
Андрей вернулся через час. Галина Петровна сидела на кухне с красными глазами, Лена — в гостиной с документами на руках.
— Что за цирк? — он растерянно смотрел то на мать, то на жену.
— Твоя жена спятила! — свекровь вскочила. — Выгоняет меня! Угрожает!
— Лена?
— Я объяснила, кто в этом доме хозяин, — спокойно сказала Лена. — И поставила границы.
— Какие границы?
— Элементарные. Не приходить без приглашения. Не командовать в чужом доме. Не переделывать детскую без согласия родителей.
Андрей молчал, переводя взгляд с одной на другую.
— Андрюша, скажи ей! — Галина Петровна схватила сына за руку. — Я же твоя мать! Я имею право…
— На что? — Лена протянула ему документы. — На что ты имеешь право в моей квартире?
Андрей взял бумаги, внимательно прочитал. Лицо стало задумчивым.
— Мам, — сказал он наконец, не поднимая головы. — Лена права.
— Что?!
— Ты действительно… перегибаешь. — он посмотрел на мать. — Это её дом. Наша семья.
Галина Петровна качнулась, словно её ударили.
— Значит, выбираешь её?
— Я выбираю жену и ребёнка.
— Прекрасно, — свекровь схватила сумочку, направилась к выходу. — Когда она тебя бросит, не приползай.
— Если научитесь уважать чужие границы — добро пожаловать, — тихо сказала Лена. — Если нет — до свидания.
Дверь хлопнула. В квартире стало тихо.
— Может, слишком жёстко? — Андрей обнял жену. — Она же просто…
— Захватывала территорию. Медленно, но верно. — Лена прижалась к нему. — Ещё год — и она бы решала, как кормить ребёнка. Через два — в какую школу отдавать.
— А если больше не приедет?
— Приедет. Когда поймёт правила игры.
Галина Петровна позвонила через месяц. Голос звучал непривычно смирённо.
— Можно… прийти? Посмотреть, как дела?
— Конечно. Завтра после обеда удобно?
— А… можно принести что-нибудь для внука?
— Можно. Но решать, что оставлять, буду я.
— Понятно.
На следующий день свекровь пришла с маленькой мягкой игрушкой и букетиком. Вежливо разулась, спросила разрешения пройти к детской.
— Вы перекрасили обратно, — констатировала она, стоя на пороге жёлтой комнаты.
— Да. В наш цвет.
— Красиво, — сказала Галина Петровна после паузы. — Уютно.
За чаем они почти не разговаривали. Но атмосфера была спокойной — впервые за три года.
— Можно буду приезжать иногда? — спросила свекровь перед уходом. — Когда малыш родится?
— Конечно. По приглашению.
— По приглашению, — кивнула она.
Лена закрыла за ней дверь и прислонилась спиной к косяку. Ребёнок сильно толкнулся — радостно, победно. Она погладила живот и тихо сказала:
— Теперь мы дома, малыш. В настоящем доме, где мама умеет защищать то, что важно.
В жёлтой детской тихо покачивались занавески с зайчиками — те самые, которые они покупали в день, когда узнали о тебе.
