Маша листала телефон мужа — просто так, из любопытства. Ну знаете, как это бывает в семейной жизни: твоё — моё, моё — тоже моё.
— Лёша, — вдруг говорит она дрожащим голосом. — А это что за перевод Анжелике на триста тысяч?
А дрожать голосу было от чего — они вот уже третий месяц экономят на всём. Кофе растворимый покупают, хлеб только чёрствый по скидке, новые кроссовки она себе так и не купила — старые развалились, но что делать. И тут — раз! — триста штук бывшей жене.
Алексей замер с половником в руке.
— Маш, — начал он, но голос предал его.
— Ты знаешь, — сказала Маша очень тихо, — мы с тобой вчера спорили, покупать ли творог по акции. Творог за сто двадцать рублей! А ты отправил ей триста тысяч?
— Машенька.
— Значит, мы с тобой едим макароны на ужин, а бывшей ты купил машину?! — взорвалась она.
И ведь правда. Подержанную Тойоту Камри, но всё же — машину. Ему Анжелика позвонила, плакала в трубку: дескать, разбила старую, а на работу ехать надо, детей в школу возить. Мол, помоги — потом верну.
Да когда это потом?
— Слушай, — Алексей поставил сковородку и повернулся к жене. — Ты не понимаешь. У неё там ситуация была.
— Ситуация?! — Маша встала, и телефон упал на диван. — А у нас, получается, не ситуация? Мы живём впроголодь, я хожу в одних и тех же джинсах уже два года, а ты?
Она замолчала. Смотрела на него так, будто видела впервые. И в этом взгляде была боль — такая острая, что Алексею захотелось провалиться сквозь землю.
— Знаешь, что самое обидное? — продолжила Маша уже спокойнее, но от этого спокойствия становилось ещё хуже. — Не то, что ты дал денег. А то, что ты не сказал мне. Просто взял и перевёл. Наши общие деньги, которые мы копим на первый взнос за квартиру.
Алексей открыл было рот, но поймал себя на том, что не знает, что сказать. Потому что она права. Абсолютно права.
— Маша, понимаешь, она же мать моих детей.
— А я кто?! — выкрикнула жена. — Я кто в этом доме? Квартирантка? Соседка по комнате?
И тут случилось то, чего Алексей боялся больше всего. Маша заплакала. Не рыдала, не кричала — просто молча плакала, стоя посреди кухни рядом с этой сковородкой с дешёвыми макаронами.
— Ты знаешь, — прошептала она, — я так устала быть на втором месте в твоей жизни.
Алексей подошёл к жене, хотел обнять, но она отшатнулась.
— Не надо, — сказала Маша. — Мне нужно подумать.
И вышла из кухни.
А он остался один — с остывающими макаронами и пониманием того, что только что его жизнь дала трещину.
Три дня они жили как соседи по коммуналке. Маша вставала раньше, уходила на работу, не попрощавшись. Алексей делал вид, что спит, хотя на самом деле лежал и думал, думал, думал. А о чём думать? О том, что он дурак? Так это и без размышлений понятно.
В четверг вечером они столкнулись на кухне. Молчали. Только ложки звякали о тарелки, да холодильник гудел.
— Маш, — не выдержал Алексей. — Ну давай поговорим наконец!
Она подняла глаза. Усталые такие, потухшие.
— О чём говорить, Лёш?
— Просто, просто так получилось.
— Так получилось?! — Маша резко поставила кружку. — Алексей, ты же не деньги на улице нашёл! Ты сознательно принял решение дать триста тысяч своей бывшей жене, не спросив меня.
Он молчал. Потому что сказать было нечего.
— Знаешь, что меня больше всего убивает? — продолжила жена, и голос у неё дрожал. — Не сами деньги. А то, что для тебя это оказалось естественным. Позвонила Анжелка — и ты сразу в атаку. А я? Я что, чужая?
— Машка, ну что ты говоришь. Ты же моя жена!
— Жена! — горько засмеялась она. — Жена, которая последняя узнаёт о твоих решениях. Жена, с которой ты не советуешься, когда дело касается денег. Жена, которая экономит на всём, пока ты спасаешь свою бывшую.
И тут Алексей сорвался:
— А что мне было делать?! У неё дети мои! Она же не просто так попросила — реально проблемы были!
— Дети?! — Маша встала так резко, что стул едва не упал. — А мы что, не планировали детей? Мы что, не копим на свою квартиру, чтобы им было где жить? Или для тебя это не считается?
Больно. Очень больно было это слышать. Потому что они действительно планировали. Маша даже витамины уже пила, готовилась. А они всё откладывали — то денег мало, то квартира маленькая, то ещё что-нибудь.
— Машенька, — тише сказал он, — ну ты же понимаешь, у них ситуация критическая была.
— А у нас нет?! — Её голос сорвался на крик. — Мы живём в однушке, где даже негде развернуться! Я работаю на двух работах, чтобы мы могли позволить себе нормальную еду! А ты считаешь нормальным отдать последние деньги женщине, которая тебя бросила!
— Слушай, Маш, — начал было Алексей, но жена его перебила:
— Мы с тобой считаем каждую копейку, а ты в один момент потратил на неё больше, чем мы за полгода откладываем!
И тут он не выдержал:
— Да понимаешь ты или нет — у неё дети! Мои дети! И если им что-то нужно, я не могу просто отвернуться!
— А я могу?! — закричала Маша. — Я, что ли, сказала — не помогай детям? Я сказала — не переводи ей деньги на машину, не спросив меня!
— Машка, — прошептал Алексей. — Я просто чувствую себя виноватым перед ними. Понимаешь? Ушёл из семьи, а дети остались с ней.
— Виноватым? — Маша вытерла слёзы. — А передо мной ты не чувствуешь себя виноватым? Я пять лет строю с тобой жизнь, пять лет жертвую своими интересами ради наших общих планов. А ты…
Она села на стул, закрыла лицо руками.
— Маша, подожди, — Алексей сел рядом с ней. — Ты права. Во всём права. Я поступил как последний эгоист.
— Не как эгоист, — тихо сказала она. — Эгоист думает только о себе. А ты думаешь обо всех, кроме меня.
И это было хуже любого крика, любых упрёков. Потому что правда.
— Я исправлюсь, — прошептал он. — Честное слово, исправлюсь.
Маша долго молчала. Потом встала, подошла к окну.
— Знаешь, Лёш. Может, нам стоит сделать раздельный бюджет?
— Что? — Он не поверил своим ушам.
— Раздельный бюджет, — повторила она, не оборачиваясь. — У каждого свои деньги. Хочешь помогать бывшей — помогай. Из своей зарплаты.
И это ещё не всё — она взяла со стола ключи от квартиры.
— Я поеду к маме. Подумаю.
— Маш, не надо. Останься. Поговорим ещё.
— Не о чём говорить, — устало сказала она. — Мне нужно понять, готова ли я жить с человеком, который считает меня второстепенной.
Она ушла. А Алексей остался сидеть на кухне, глядя на недоеденный суп и понимая — он может её потерять. Навсегда потерять самого дорогого человека из-за собственной глупости.
Телефон завибрировал. Сообщение от Анжелки: «Спасибо тебе огромное! Машину уже купили, дети так рады! Ты лучший!»
Он выключил телефон и пошёл в спальню. Завтра нужно будет что-то решать.
Маша вернулась через неделю. Не предупредила, просто пришла вечером, когда Алексей сидел на кухне с чашкой чая и думал — а думал он теперь постоянно. О том, как же он докатился до такой жизни.
Она выглядела по-другому. Собранной. Решительной. И это пугало больше, чем её слёзы неделю назад.
— Привет, — сказала она просто.
— Привет, — ответил он. — Как съездила?
— Нормально. — Маша сняла куртку, повесила на стул. — Мы поговорим?
— Конечно. — Алексей отставил чашку. — Маш, я…
— Подожди, — перебила она. — Я сначала скажу. Хорошо?
Он кивнул. Сердце колотилось где-то в горле.
— Я много думала на этой неделе, — начала Маша, садясь напротив. — О нас. О том, что происходит. О том, хочу ли я дальше так жить.
Пауза. Долгая, мучительная пауза.
— И знаешь, к какому выводу пришла?
Алексей боялся дышать.
— Я устала бороться с призраками, Лёш. Устала конкурировать с твоим прошлым. Устала быть женой, которая узнаёт о решениях мужа постфактум.
— Машенька.
— Нет! — Она подняла руку. — Дай мне договорить. Пожалуйста.
Маша встала, прошлась по кухне. Остановилась у окна.
— Ты знаешь, мама мне сказала одну вещь. Она сказала: если мужчина тебя любит, он ставит тебя на первое место. Не на второе, не на третье — на первое. А если не ставит, то это не твой мужчина.
— Маша, послушай.
— Я слушала пять лет! — взорвалась она. — Пять лет я слушала твои объяснения, почему Анжелка важнее! Почему её проблемы — это твои проблемы, а мои — это просто капризы!
Она повернулась к нему, и он увидел в её глазах не злость — хуже. Равнодушие.
— Ты даже сейчас не понимаешь, в чём дело. Ты думаешь — ну подумаешь, дал денег бывшей жене. Ну и что такого?
— Да нет же, я понимаю.
— Не понимаешь! — крикнула Маша. — Если бы понимал, ты бы не сделал этого! Алексей, ты же взрослый человек — неужели не видишь, что тебя испльзуют?
— Кто меня использует?
— Анжелка! — Маша села обратно, посмотрела ему в глаза. — Она же прекрасно знает — позвонит, поплачется, и ты всё для неё сделаешь. Потому что ты чувствуешь себя виноватым.
— А я и правда виноват.
— В чем?! — Она ударила ладонью по столу. — В том, что развёлся с женщиной, которая тебя не любила? В том, что построил новую жизнь?
Алексей молчал. Потому что она была права. Опять права.
— Лёш, — сказала Маша тише, — ты живёшь в какой-то иллюзии. Думаешь, что если будешь помогать Анжелке, то дети тебя простят за развод. Но знаешь что? Дети давно всё поняли. Они выросли и живут своей жизнью. А ты всё играешь в какую-то игру под названием «искупление вины».
Алексей вдруг понял, что она права. И от этого понимания стало ещё хуже.
— Хорошо, — сказал он медленно. — Допустим, ты права. Что дальше?
— Дальше вот что. — сказала Маша. — У каждого будет своя зарплата, свои расходы, свои решения. Общие траты — квартира, еда, отпуск — пополам. Хочешь помогать Анжелке — помогай из своих денег.
— Хорошо, — сказал он.
И оба понимали — ничего хорошего в этом нет. Есть только попытка спасти то, что ещё можно спасти.
Прошло три месяца.
Алексей возвращался с работы и видел на кухонном столе чек — Маша купила продукты на свои деньги. Рядом записка: «Твоя половина — 847 рублей».
И, странно, но впервые за долгое время он чувствовал, как на душе, чисто, что ли. Никого не обманывал, ни перед кем не оправдывался.
А ещё — впервые за годы — он сказал Анжелке «нет».
Было это так: позвонила она в воскресенье, голос слезливый, как обычно.
— Лёш, у меня тут ситуация. Мне на ремонт денег не хватает.
— Анжел, — перебил он, — обратись в банк.
И повесил трубку.
А теперь самое интересное — ему стало легко. Впервые за много лет — просто легко.
Маша услышала этот разговор. Ничего не сказала, только чай поставила перед ним.
Они медленно учились жить заново.
И постепенно что-то между ними менялось.
— Маш, — сказал он как-то вечером, — а давай в отпуск съездим? Я накопил немного.
— Куда? — В её голосе послышался интерес.
— Да хоть в Крым. Море, солнце. Как в молодости.
— А деньги?
— А что деньги? — Алексей пожал плечами. — У меня есть, у тебя есть. Скинемся поровну и поедем.
Маша долго смотрела на него. Потом вдруг обняла.
— А я уже и не помню, когда ты в последний раз предлагал что-то для нас, — прошептала она.
У вас когда-нибудь бывало такое чувство, что жизнь даёт второй шанс? Вот именно это они и почувствовали — второй шанс на настоящую любовь, на настоящую семью.
А макароны за тридцать рублей они, кстати, до сих пор иногда едят. Просто потому, что вкусно. И никто больше не говорит об экономии — говорят о том, что этот простой ужин напоминает им, как важно ценить друг друга.
