Елена тихо подошла к мужу, сидящему на стуле в кухне.
— Ну что, решилась? — он даже не обернулся. — Или будем до старости в этой коробке сидеть?
— Какой коробке?
— Лена, тридцать восемь квадратов. Катьке скоро десять.
— Мне здесь нравится.
— А мне нет. — Денис наконец повернулся. — Я устал жить в чужой квартире.
— Она наша.
— Твоя. По документам твоя.
Елена почувствовала, как что-то сжалось внутри. Этот разговор они вели уже который раз, но сегодня в голосе мужа звучало что-то новое. Решительность.
— Мам, а почему вы ссоритесь? — семилетняя Катя выглянула из своей комнаты.
— Не ссоримся, солнышко. Обсуждаем переезд, — быстро ответила Елена.
— А я не хочу переезжать. Здесь же бабулин комод стоит.
Денис хмыкнул:
— Комод. Важное дело.
Вечером зазвонил телефон. Валентина Михайловна.
— Леночка, как дела с решением? Денис сказал, вы все еще тянете.
— Мы обсуждаем, Валентина Михайловна.
— Месяц обсуждаете. А жизнь идет. — В голосе свекрови прорезались стальные нотки. — Понимаю, жалко гнездышко. Но мужчине важно чувствовать себя хозяином.
— Денис хозяин нашей семьи.
— Но не дома. А это унижает, Леночка. Каждый день унижает.
После разговора Елена долго сидела на кухне. Денис смотрел новости, изредка что-то бурчал про правительство. Обычный вечер. Только теперь в нем чувствовалось напряжение.
Утром Денис положил на стол распечатки объявлений.
— Вот что я нашел. Три комнаты, хороший район.
Елена взяла листок. Белые стены, глянцевые полы, безликая красота.
— Дорого.
— Потянем. Твоя плюс мои накопления — хватит.
— А если не хватит?
— Займу у мамы. Она согласна помочь.
Значит, уже обсуждали. Вдвоем. Без нее.
— Когда вы успели поговорить?
— Вчера заезжал. — Денис не поднял глаз. — Она за нас переживает.
— За нас?
— За меня переживает. Что я в тридцать пять лет собственного угла не имею.
К обеду приехал оценщик. Деловитый мужчина с планшетом. Обмерял комнаты, фотографировал углы, что-то записывал.
— Неплохая квартира, — сказал он Денису на прощание. — Быстро продадим.
Елена вздрогнула. Продадим?
— А когда можно начинать показы? — уточнил Денис.
— Да завтра хоть. Объявление размещу сегодня вечером.
После ухода оценщика Елена не выдержала:
— Ты его вызвал без меня?
— Лен, мы же сто раз говорили…
— Говорили — не значит решили!
— А что тут решать? — Денис повысил голос. — Логика простая: продаем маленькую, покупаем большую. Все довольны.
— Я не довольна.
— Тогда объясни, что тебя не устраивает?
Елена посмотрела на бабушкину фотографию на холодильнике. Как объяснить? Что эти стены помнят ее детство? Что здесь пахнет домом, а не квартирой?
— Мне здесь хорошо.
— А мне плохо. — Денис подошел ближе. — Понимаешь? Мне здесь плохо каждый день.
Вечером позвонил риэлтор.
— Добрый вечер, это Михаил Сергеевич. По поводу завтрашнего показа…
— Какого показа?
— Вашей квартиры. В шесть вечера. Ваш муж просил организовать.
Елена опустила трубку. Руки тряслись от злости.
Денис появился из ванной с полотенцем на плечах:
— Кто звонил?
— Риэлтор. Про завтрашний показ.
— А, да. Забыл сказать.
— Забыл?
— Ну что ты заводишься? Посмотрят люди, может, понравится им.
— Денис, я не давала согласия!
— Лена, мы уже месяц топчемся на месте! — Он швырнул полотенце на диван. — Я устал ждать твоего согласия!
На следующий день в шесть пришли покупатели. Молодая семья с ребенком. Деловито осматривали комнаты, обсуждали перепланировку.
— А комод останется? — спросила женщина, заглядывая в детскую.
— Нет, все заберем, — торопливо ответил Денис.
— Жаль. Красивая вещь, винтажная.
— Здесь стену снесем, — мужчина постучал по перегородке. — Кухню расширим.
Елена слушала, как чужие люди планируют разрушить ее дом. Внутри все холодело.
После их ухода она села в бабушкино кресло:
— Денис, я не буду продавать.
Он замер:
— Что?
— Не буду продавать квартиру.
— Лена, люди уже интересуются, риэлтор работает…
— Пусть работает с другими квартирами.
Денис опустился на диван:
— И что дальше? Так и будем сидеть в этой норе?
— Это не нора. Это мой дом.
— Твой. — Он кивнул. — Именно твой.
Следующие дни прошли в молчании. Денис отвечал односложно, ел молча, ложился спать отвернувшись.
— Может, поговорим? — попыталась Елена.
— О чем?
— О нас.
— Ты же все решила.
Елена села рядом:
— Я просто не могу расстаться с этим местом.
— А я не могу больше здесь жить.
Он посмотрел на жену:
— Знаешь, что мне мама сказала? Что настоящая жена помогает мужу, а не ставит палки в колеса.
— Валентина Михайловна много чего говорит.
— Она права. Ты думаешь только о себе.
— А ты думаешь о нас?
— Я три года копил деньги! Продал машину! А ты из-за какой-то сентиментальности…
— Это не сентиментальность. Это моя жизнь.
— А я что, не твоя жизнь?
Елена молчала. Денис встал:
— Тогда, может, мне пожить у мамы? Пока ты не передумаешь.
Он собрался за полчаса. Взял только самое необходимое.
— Папа, ты куда? — Катя вцепилась в его руку.
— К бабуле на несколько дней. Скоро вернусь.
— А когда?
— Когда мама одумается, — он не смотрел на Елену.
Такси подали сигнал во дворе. Денис взял сумку, поцеловал дочку:
— Будь хорошей девочкой. Слушайся маму.
— А если она не одумается? — тихо спросила Катя.
Денис наконец посмотрел на жену:
— Одумается. Обязательно одумается.
Дверь захлопнулась. Елена подошла к окну — внизу Денис садился в машину. Обернулся, помахал Кате. Ей даже не кивнул.
Вечером позвонила Валентина Михайловна.
— Что вы наделали, Леночка? Сын весь измученный приехал.
— Я ничего не делала.
— Вот именно. Ничего не делала для семьи.
— Валентина Михайловна…
— Ты понимаешь, что разрушаешь его жизнь? Мужчина не может чувствовать себя приживалом в собственной семье!
— Он не приживал.
— По документам — приживал. И это его ест изнутри.
Елена положила трубку. Подошла к бабушкиному комоду, открыла верхний ящик. Платочки пахли лавандой. На дне лежал старый конверт.
Письмо, которое она никогда не читала.
«Леночка, если держишь это в руках, значит, меня нет рядом. Квартирку дарю тебе — она твоя по праву. Только помни: дом там, где тебя любят. А если не любят — то и не дом это вовсе.»
Елена медленно сложила письмо. За окном шумел вечерний город. Где-то там Денис рассказывал матери, какая у него неблагодарная жена.
А здесь была тишина. Покой. И запах лаванды.
— Мам, а папа правда вернется? — Катя стояла в дверях в пижаме.
— Не знаю, солнышко.
— А ты хочешь, чтобы он вернулся?
Елена обняла дочку. Хотела ли? Или уже не хотела?
— Ложись спать. Завтра в садик.
Когда Катя уснула, Елена еще долго сидела на кухне. Думала о том, что любовь не должна требовать жертв. Что дом — это не стены, но и не только люди. Это место, где ты можешь быть собой.
А если рядом с кем-то ты собой быть не можешь — то, может, и не нужно быть рядом?
Завтра она позвонит риэлтору и скажет: сделку отменяем. Окончательно.
