— Да, хорошо всё-таки, что у тебя мозги на место встали, Вик. А то я уже думал, что всё, придётся принимать радикальные меры. Семья — это ведь механизм. И если одна деталь барахлит, её надо либо чинить, либо менять.
Вика медленно подняла глаза. Вот он. Сигнал.
— Радикальные меры — это очень интересно, — сказала она ровным, спокойным голосом, в котором не было ни тени прежней робости. — И про механизм — тоже хорошая метафора. А скажи мне, Егор, в вашем семейном механизме такая деталь, как «доверие», предусмотрена?
Егор удивлённо моргнул.
— Ты о чём это?
— А о том, что пока я, по-вашему, «барахлила», другая, более важная деталь, дала серьёзную течь. Финансовую, я бы сказала.
Она достала из сумочки папку и положила её на стол. Звук, с которым плотный картон ударился о скатерть, прозвучал в наступившей тишине, как выстрел.
— Что это? — нахмурилась Жанна Михайловна.
— Это, Жанна Михайловна, мой новый проект, — Вика открыла папку. — Очень, знаете ли, приземлённый и серьёзный. Называется «Бракоразводный процесс с разделом совместно нажитого имущества».
Лицо Егора из самодовольного мгновенно превратилось в багровое.
— Ты… ты что несёшь?! Совсем с ума сошла?!
— Напротив, Егорушка. Я как никогда в своём уме. — Вика аккуратно достала из папки первый документ. — Вот, например, копия искового заявления. Завтра утром оно будет в суде. А вот, — она достала следующий лист, — ходатайство об аресте нашего общего автомобиля. Того самого, который ты так предусмотрительно оформил на маму.
Жанна Михайловна ахнула и схватилась за сердце.
— Какого автомобиля? Я… я ничего не знаю!
— Не волнуйтесь, Жанна Михайловна, договор купли-продажи с вашей подписью тоже здесь, — Вика с холодной вежливостью положила перед ней фотокопию. — Суд разберётся, чья это машина на самом деле.
— Стерва! — взвизгнула свекровь.
— Ах да, чуть не забыла. — Вика достала последний козырь — распечатку банковских операций. — А это, Егор, выписка с твоего накопительного счёта. Почти три миллиона. Отличная заначка от семьи, не правда ли? Тоже, разумеется, подлежит разделу. Так что, как видишь, я действительно нашла себе серьёзное занятие. Изучаю Уголовный кодекс. Статью 159, «Мошенничество», например. Очень увлекательно.
В комнате повисла мёртвая тишина. Егор смотрел на документы, потом на Вику, и в его глазах плескалась смесь ярости и растерянности. Он не мог поверить, что это говорит она. Его тихая, покорная, увлечённая зверушками Вика.
— Ты… ты за мной следила? — прохрипел он.
— Я не следила. Я собирала факты. Вы ведь оба так любите факты, а не какие-то там «эмоции» и «желания». Вот вам факты. Сухие, юридически заверенные. Вы хотели, чтобы я молчала. Я молчала. И слушала. Слушала, как вы меня унижаете. Слушала, как вы планируете мою жизнь за меня. А ещё я слушала своего адвоката. И, знаете, её советы оказались куда полезнее ваших.
Она встала из-за стола, аккуратно задвинув стул.
— Так что, дорогие мои, ваш ультиматум я услышала. А это — мой ответ. И я очень надеюсь, что его вы не забудете никогда. Приятного аппетита.
Вика развернулась и, не оглядываясь, пошла к выходу. За спиной раздался грохот — это Егор смёл со стола посуду. Затем послышался его яростный рёв и визг Жанны Михайловны.
Но Вика уже не слушала. Она вышла из квартиры, спустилась по лестнице и толкнула тяжёлую входную дверь. На улице шёл дождь, но ей казалось, что над головой светит солнце. Она сделала глубокий вдох, полной грудью, впервые за долгое время.
Молчание закончилось.
Егор и Жанна Михайловна, конечно же, не собирались сдаваться. Оправившись от первого шока, они перешли в контрнаступление. Егор нанял дорогого адвоката, который славился своей агрессивной манерой ведения дел. Их стратегия была проста и грязна: выставить Вику невменяемой, одержимой фанатичкой, которая променяла семью на «кошек» и теперь из мести пытается обобрать несчастного мужа.
Начались звонки. Сначала звонил Егор. Он кричал, угрожал, потом переходил на слёзы и мольбы.
— Вика, одумайся! Мы же семья! Я люблю тебя! Это всё мама, она на меня давила! Давай начнём всё сначала! Я всё для тебя сделаю!
Вика молча слушала, а потом клала трубку. Светка научила её главному правилу: никаких переговоров с террористами.
Потом в атаку пошла Жанна Михайловна. Она звонила на работу Вике, её родителям, общим друзьям. Она рассказывала душераздирающие истории о том, как неблагодарная невестка, которую они «пригрели, обобрали», выгнала её сына на улицу (хотя Егор продолжал жить в их общей квартире) и теперь хочет отнять последнее.
— Она же больная! — вещала свекровь директору зоопарка Михаилу Семёновичу. — У неё от этих зверей крыша поехала! Её лечить надо, а не в экспедиции отпускать!
Михаил Семёнович, выслушав тираду, вежливо ответил:
— Жанна Михайловна, Виктория Павловна — один из лучших специалистов в стране. И совершенно здоровый человек. А вот по поводу вас у меня возникают сомнения. Всего доброго.
Но самым неприятным было давление на родителей Вики. Простые, интеллигентные люди, живущие в другом городе, они были в ужасе от происходящего. Жанна Михайловна рисовала им такие картины, что у матери Вики подскочило давление.
— Доченька, может, не надо? — плакала она в трубку. — Семью рушить — это такой грех! Может, помиритесь?
Вике стоило огромных усилий успокоить их и объяснить, что она не жертва, а человек, борющийся за своё достоинство.
Судебные заседания превратились в театр абсурда. Адвокат Егора, лощёный господин в итальянском костюме, патетически заламывал руки, рассказывая, как его клиент «всю душу вкладывал в семью», а его жена в это время «мечтала сбежать в тайгу к диким зверям».
На одном из заседаний он вызвал в качестве свидетеля коллегу Егора, который должен был подтвердить, какой Егор прекрасный семьянин.
Светка во время своего перекрёстного допроса задала этому свидетелю всего один вопрос:
— Скажите, пожалуйста, а вы когда-нибудь видели автомобиль, на котором ваш коллега приезжал на работу последний месяц? Чёрный внедорожник премиум-класса?
— Д-да, видел, — замялся свидетель.
— А вам известно, что этот автомобиль, купленный на семейные деньги, был оформлен на его маму, пенсионерку?
Свидетель покраснел и пробормотал, что он не в курсе финансовых дел коллеги. Больше вопросов у Светки не было.
Главная битва развернулась за квартиру. Егор доказывал, что основной вклад в ипотеку вносил он, а зарплата Вики была «копеечной» и уходила «на булавки».
Светка же предоставила суду подробный отчёт, из которого следовало, что Вика не только полностью оплачивала все коммунальные услуги, питание и бытовые расходы, освобождая зарплату мужа для ипотечных платежей, но и регулярно вносила на погашение кредита деньги, полученные ею за научные публикации и гранты. Это был кропотливый труд — поднять все квитанции и выписки за пять лет, но Вика справилась.
Судья, пожилая, уставшая женщина с проницательным взглядом, слушала обе стороны с каменным лицом. Но Вике казалось, что с каждым заседанием её взгляд теплел, когда она смотрела на Вику, и становился всё более ледяным, когда она обращалась к Егору.
Развязка наступила неожиданно. Суд удовлетворил ходатайство Светки и запросил у сотовых операторов детализацию звонков и местоположения Жанны Михайловны в день покупки автомобиля. Выяснилось, что в тот день она находилась у себя на даче в ста километрах от города и никак не могла присутствовать в автосалоне при оформлении документов. Стало очевидно, что Егор использовал её паспортные данные для фиктивной сделки. Это был уже не просто семейный спор. Это запахло уголовным делом.
Адвокат Егора после этого срочно запросил перерыв и вышел в коридор вместе со своим клиентом. Через пятнадцать минут они вернулись. Егор был бледным, его адвокат — мрачным.
— Ваша честь, — произнёс он, — мы готовы пойти на мировое соглашение.
Это была полная и безоговорочная капитуляция.
Мировое соглашение было составлено на условиях Вики. Точнее, на условиях Светки, которые были жёсткими и справедливыми.
Квартира продавалась, и деньги делились строго пополам. Автомобиль, который уже успели арестовать судебные приставы прямо на парковке у офиса Егора, также подлежал продаже с последующим разделом средств. Деньги с тайного банковского счёта тоже делились поровну.
Егор пытался торговаться, умолял оставить ему квартиру, обещая выплатить Вике её долю в течение десяти лет.
— У меня нет другого жилья! Куда я пойду? — ныл он.
— Туда, куда собирался отправить меня, — холодно ответила Вика. — К маме. У неё большая трёхкомнатная квартира. Поместитесь.
Процесс продажи имущества занял несколько месяцев. Это было тяжёлое время. Вике пришлось съехать из своей квартиры на съёмную. Егор до последнего тянул с выездом, устраивая мелкие пакости: то «случайно» разобьёт её любимую вазу, то «потеряет» документы на бытовую технику.
Жанна Михайловна впала в депрессию, смешанную с праведным гневом. Она больше не звонила Вике, но обрушила всю свою мощь на сына. «Бездарь! Рохля! Позволил какой-то вертихвостке себя обчистить! Я тебя не так воспитывала!» — эти крики, по словам соседей, были слышны даже на улице.
Вика же с головой ушла в работу. Она готовилась к той самой экспедиции, которая стала катализатором всех событий. Она оформляла документы, закупала оборудование, вела переговоры с заповедником. Работа спасала её от мрачных мыслей и сожалений, которые иногда всё же накатывали.
Иногда она встречалась со Светкой в их любимом кафе.
— Ну что, добила гидру? — весело спрашивала подруга, размешивая сахар в капучино.
— Почти. Осталось получить деньги и забыть всё, как страшный сон.
— Не забывай, — посерьёзнела Светка. — Помни. Это твой опыт, твоя сила. Ты не представляешь, скольким женщинам не хватает именно этой решимости. Они годами терпят унижения, потому что боятся. А ты не побоялась. Ты — мой герой.
В один из таких вечеров в кафе к ним подошёл мужчина. Высокий, с обветренным лицом и спокойными серыми глазами.
— Виктория Павловна? — спросил он. — Я вас сразу узнал по фотографиям в научных журналах. Я — Андрей Кравцов, орнитолог. Мы с вами переписывались по поводу экспедиции.
Вика вскочила. Это был тот самый учёный, руководитель проекта, с которым она должна была работать в Сибири. Они проговорили больше двух часов. О птицах, о зверях, о логистике маршрута. Светка сидела рядом, с интересом наблюдая, как преображается её подруга. Глаза Вики снова горели, она смеялась, жестикулировала, и в ней не было и тени той замученной, испуганной женщины, которая пришла к ней несколько месяцев назад.
Когда Андрей ушёл, Светка подмигнула:
— А орнитолог-то ничего. Симпатичный. И смотрит на тебя, как удав на кролика. Только с хорошими намерениями.
Вика покраснела:
— Света, перестань! Он просто коллега!
— Коллега, — хмыкнула Светка. — Ну-ну. Посмотрим, что скажешь через полгода.
Прошло полгода. Вика была далеко, в самом сердце Саянских гор. Вокруг была звенящая тишина, нарушаемая лишь скрипом снега под ногами и завыванием ветра. Она сидела у костра рядом с Андреем и смотрела на звёзды, огромные и яркие, каких не бывает в городе.
Они только что вернулись с проверки фотоловушек, и удача им улыбнулась: на одной из записей был великолепный снежный барс, самец в полном расцвете сил. Вика была на седьмом небе от счастья. Это было то, ради чего она жила.
Деньги от продажи имущества давно поступили на её счёт. Она купила себе небольшую, но уютную квартиру в новом доме, рядом с парком. Сделала там ремонт, о котором всегда мечтала. И большую часть средств вложила в свой новый проект — создание реабилитационного центра для диких животных, пострадавших от браконьеров.
Судьба её бывших родственников сложилась предсказуемо.
Егор, лишившись квартиры и большей части сбережений, действительно переехал к матери. Их совместная жизнь превратилась в ад. Жанна Михайловна «пилила» его с утра до ночи, обвиняя во всех смертных грехах. Его карьера тоже пошла под откос. История с фиктивной сделкой и судом просочилась на работу, и его «попросили» с руководящей должности. Он превратился в обычного инженера с урезанной зарплатой. Пытался заводить романы, но женщины, узнав, что он живёт с мамой и платит алименты (Светка настояла на том, чтобы в мировом соглашении был пункт о содержании Вики до момента, пока она не устроится на новую работу, хотя Вика от этих денег в итоге отказалась), быстро теряли к нему интерес.
Жанна Михайловна постарела и озлобилась. Её подруги и соседки, которым она когда-то с гордостью рассказывала о «непутёвой» невестке, теперь смотрели на неё с плохо скрываемым злорадством. Закон бумеранга, о котором так любят говорить в народе, сработал с безжалостной точностью.
Андрей протянул Вике кружку с горячим чаем.
— О чём задумалась?
— Да так, о прошлом, — улыбнулась Вика. — Вспоминала, как мне говорили, что моя работа — бесполезное занятие.
— Глупцы, — просто сказал Андрей, глядя на огонь. — Они просто боятся всего, чего не могут понять или купить. А самое ценное в этом мире — как раз то, что не продаётся. Например, вот это небо. Или след барса на снегу. Или…
Он замолчал и посмотрел на неё. И в его взгляде было столько тепла и нежности, что Вике стало жарко, несмотря на мороз. Она поняла, что Светка, как всегда, была права.
Её новая жизнь только начиналась. И в этой жизни больше не было места для слов «молчи» и «терпи». Только для шума ветра, треска костра и тихого мурлыканья самого редкого и прекрасного зверя на планете.
