Я открыла дверь своей квартиры и сразу услышала голос свекрови из кухни — громкий, командный, не терпящий возражений. «Нет, Игорёк, ты ей скажи прямо — пусть готовит нормально, а не эту траву кроличью!» — кричала Валентина Петровна, и я услышала, как муж что-то невнятно пробормотал в ответ. Я скинула туфли, повесила куртку и прошла на кухню, не понимая, что вообще происходит. Мы со свекровью виделись редко — она жила в соседнем районе и приезжала только по праздникам, каждый раз находя повод для критики.
На кухне за моим столом сидела Валентина Петровна в домашнем халате, перед ней стояла чашка чая и лежала развёрнутая газета. Мои продукты, которые я купила вчера после смены на неделю вперёд, были разложены по столу — она явно проводила ревизию. Игорь стоял у окна, изучая что-то в телефоне, не поднимая головы.
— Валентина Петровна, а вы что здесь делаете? — спросила я, стараясь говорить вежливо, хотя внутри уже начинало закипать.
Свекровь подняла на меня глаза — холодные, оценивающие.
— Переезжаю к сыну, — сказала она так, словно это было само собой разумеющимся. — Моё золотце не должно жить без материнской заботы. Ты же видишь, как он худеет на твоих салатиках. Мужчина должен есть мясо, борщ, котлеты.
Я перевела взгляд на Игоря. Он всё ещё смотрел в телефон, сутулясь.
— Игорь, о чём она говорит?
Он наконец оторвался от экрана, почесал затылок.
— Ну, мама решила пожить с нами. Ненадолго. У неё в квартире ремонт начался, жить там невозможно.
— И ты решил не посоветоваться со мной?
— Наташ, ну это же моя мать. Куда ей ещё деваться?
Валентина Петровна усмехнулась, отпила чай.
— А ты, милочка, будешь мне помогать по хозяйству, — сказала она снисходительно. — Всё-таки я старше, опытнее. Научу тебя быть настоящей хозяйкой. А то мой Игорёк на одних овощах совсем зачахнет.
Я открыла рот, чтобы возразить, но свекровь уже начала перебирать мои продукты:
— Это выбросить, зачем столько зелени? Это тоже не нужно. Вот это сварим на ужин. Игорёк, сходи в магазин, купи нормального мяса, килограмма три. Будем готовить по-человечески.
Я стояла и смотрела на всё это как на плохой сон. Игорь покорно кивнул и направился к двери. Я схватила его за рукав:
— Подожди. Мы должны поговорить.
— Потом, Наташ, — он высвободил руку. — Мама голодная, надо срочно что-то приготовить.
Дверь захлопнулась за ним. Я осталась наедине со свекровью, которая продолжала распоряжаться в моей кухне, как хозяйка.
Первая неделя была испытанием. Валентина Петровна вставала в шесть утра и начинала греметь кастрюлями. Я работала в три смены медсестрой в больнице, и после ночных дежурств мне нужно было поспать хотя бы до девяти. Но свекровь считала иначе.
— Наташа! — кричала она в семь утра, врываясь в спальню. — Вставай, лентяйка! Завтрак готов, пока не остыл!
Я поднималась с головной болью, шла на кухню, где меня ждала манная каша — та самая, которую я терпеть не могла с детства. Игорь уже сидел за столом и послушно уплетал завтрак, который приготовила мама.
— Игорь, поговори с матерью, — шептала я ему на ухо. — Пусть даст мне поспать после ночных смен.
— Наташ, ну потерпи немного. Ремонт скоро закончится, она уедет.
Но ремонт не заканчивался. Точнее, я начала подозревать, что его вообще не было. Однажды вечером, когда свекровь ушла в магазин, я позвонила её соседке, тёте Гале — мы познакомились на свадьбе.
— Какой ремонт? — удивилась та. — У Валентины Петровны всё в порядке. Квартира как новенькая.
Я положила трубку и почувствовала, как внутри всё сжимается. Она врала. Просто взяла и соврала, чтобы вселиться к нам.
К концу второй недели я уже спала на диване в гостиной. Валентина Петровна заняла нашу с Игорем спальню, объявив, что ей «в годах нужна мягкая кровать, а не этот жёсткий диванчик».
— Вы молодые, — сказала она, раскладывая свои вещи в наш шкаф, — на полу выспитесь. А мне позвоночник беречь надо.
Игорь покорно перетащил свои вещи в гостиную. Я пыталась возражать, но он только махнул рукой:
— Наташ, ну это же моя мать. Потерпи немного.
Свекровь командовала с утра до вечера:
— Наташа, принеси мне воды! Наташа, постирай моё платье! Наташа, сходи в аптеку за лекарствами! Наташа, вытри пыль, я аллергик!
Игорь молчал. Просто приходил с работы, ужинал маминым борщом и уходил смотреть телевизор. Как будто меня вообще не существовало.
Однажды утром, когда я собиралась на смену, я открыла холодильник и увидела на дверце листок, приклеенный магнитиком. Почерк свекрови — крупный, размашистый. Я сняла листок и прочитала:
«План:
-
Наташу приучить к порядку и послушанию.
-
Переписать квартиру на Игоря (законно, они в браке).
-
Если не согласится — выжить.
-
Найти Игорьку нормальную жену, хозяйственную.»
Руки задрожали. Листок выпал из пальцев и упал на пол. Я подняла его, перечитала. Нет, мне не показалось. Она планировала. Планировала отобрать у меня квартиру и выгнать меня из моего же дома.
Я нашла Игоря в ванной — он брился перед работой.
— Посмотри, — сунула я ему листок.
Он пробежал глазами, пожал плечами.
— Ну, мама, конечно, перегибает. Но ты же понимаешь, она переживает за меня. Хочет, чтобы я жил хорошо.
— Хорошо?! Игорь, она хочет выгнать меня из МОЕЙ квартиры!
— Наташ, не драматизируй. Это же просто мысли вслух. Мама эмоциональная, ты же знаешь. Не принимай близко к сердцу.
Он ополоснул лицо, вытерся полотенцем и вышел из ванной, оставив меня стоять с этим проклятым листком в руках.
Я вызвалась на дополнительную смену — просто чтобы не возвращаться домой. Но даже в больнице не могла сосредоточиться. В голове крутилась одна мысль: «Она хочет отобрать мою квартиру».
Квартиру мне оставила бабушка. Она умерла пять лет назад, и я была её единственной внучкой. Завещание было оформлено за два года до моей свадьбы с Игорем. То есть квартира была моей личной собственностью, не совместно нажитой. Но я никогда не вникала в юридические тонкости. А свекровь, судя по всему, вникла.
На следующий день я позвонила тёте Марине — маминой младшей сестре. Она работала нотариусом и всегда помогала с документами.
— Тётя Марин, мне нужна консультация. Срочно.
— Приезжай прямо сейчас, — услышала я в трубке. — Что-то случилось?
Через час я сидела в её кабинете и рассказывала всё — про внезапное вселение свекрови, про список на холодильнике, про то, как меня выжимают из собственного дома.
Тётя Марина слушала молча, только качала головой. Потом достала из шкафа толстую папку.
— Наташа, слушай внимательно. Квартира досталась тебе от бабушки по завещанию ДО твоего брака. Это твоя личная собственность. Она не является совместно нажитым имуществом. Игорь не имеет на неё никаких прав, даже если он там прописан. А его мать — тем более.
— Но она говорит…
— Она врёт, — жёстко перебила тётя. — Чтобы запугать тебя и заставить добровольно отдать квартиру. Наташ, ты можешь выселить их обоих прямо сейчас. Вот документы — свидетельство о праве собственности, завещание бабушки, выписка из Росреестра. Всё на твоё имя. И вот статьи закона, которые подтверждают твои права.
Я взяла документы дрожащими руками. Неужели всё так просто?
— Но Игорь… он же мой муж…
— Муж, который позволяет матери унижать тебя и строить планы по захвату твоего имущества, — тётя Марина посмотрела на меня серьёзно. — Наташа, ты должна защитить себя. Иначе они действительно выживут тебя из твоего же дома. А ты будешь стоять на улице и удивляться, как это произошло.
Я вернулась домой вечером. Из кухни доносились голоса — свекровь что-то объясняла Игорю, он кивал. Я прошла в комнату, положила сумку и услышала:
— Значит так, завтра мы с Игорьком идём к нотариусу. Оформляем квартиру на него по-нормальному. А ты, Наташенька, подпишешь, что не возражаешь. Всё законно, по-семейному.
Я вышла на кухню. Они сидели за столом — свекровь с довольным лицом, Игорь с виноватым.
— Какой нотариус? — спросила я ровно.
— Наташ, ну мы просто хотим оформить всё официально, — забормотал Игорь. — Чтобы не было вопросов потом.
— Каких вопросов?
Валентина Петровна усмехнулась:
— Ну мало ли что в жизни бывает. Разводы, споры. Лучше сразу всё по-честному разделить.
Я достала из сумки папку с документами и положила на стол.
— Знаете что я вам скажу, свекровушка?! — мой голос зазвучал громко, твёрдо, и я сама удивилась этой силе. — Забирайте своё золотце и валите отсюда к себе домой!
Свекровь побледнела, потом покраснела:
— Как ты смеешь?! Игорь, ты слышишь, как она со мной разговаривает?!
— Квартира МОЯ, — продолжала я, открывая папку. — По завещанию от бабушки. Вот свидетельство о праве собственности. Дата оформления — за два года до нашей свадьбы. Ваш сынок здесь только прописан, но не является владельцем.
Я положила документы перед ними. Игорь схватил бумаги, пробежал глазами, растерянно посмотрел на мать.
— У вас есть сутки на сборы, — сказала я, чувствуя, как внутри всё дрожит, но голос держала твёрдым. — Если через сутки вы будете здесь, я вызову полицию. И пусть они разбираются, кто имеет право жить в моей квартире.
Валентина Петровна вскочила со стула:
— Игорь! Ты позволишь ей выгонять родную мать на улицу?!
Игорь мялся, переводил взгляд с матери на меня.
— Наташ, ну давай спокойно обсудим…
— Обсуждать нечего, — я взяла документы со стола. — Это МОЯ квартира. МОЯ. Я не хочу больше терпеть унижения. Не хочу слушать приказы. Не хочу спать на диване в собственном доме. Валентина Петровна, вы можете ехать к себе — там никакого ремонта нет, я проверяла. А ты, Игорь, — я повернулась к мужу, — выбирай. Или она, или я.
Он молчал. Просто сидел и смотрел в стол. И я вдруг поняла — он уже выбрал. Давно выбрал. И это не я.
— Всё ясно, — сказала я. — Тогда собирайтесь оба. Сутки на сборы.
Я развернулась и вышла из кухни. Села на диван в гостиной и прислонилась головой к спинке. Руки тряслись, сердце колотилось как бешеное. Но внутри — странное облегчение. Как будто сняли тяжесть, которую я тащила месяцами.
Из кухни доносились взволнованные голоса свекрови, потом хлопнула дверь в спальню.
На следующий день я пришла с работы и увидела у подъезда их с чемоданами. Валентина Петровна причитала, размахивая руками:
— Неблагодарная! Мы тебя в люди вывели! Игорёк на тебе женился, дал тебе фамилию приличную! А ты? Выгнала родную свекровь!
Игорь стоял рядом, понуро опустив голову. Я прошла мимо них к подъезду.
— Наташа! — окликнула меня свекровь. — Ты ещё пожалеешь! Останешься одна, никому не нужная!
Я обернулась:
— Лучше одна, чем с теми, кто меня не уважает.
Поднялась в квартиру. Закрыла дверь на оба замка и прислонилась к ней спиной. Тишина. Впервые за три недели — тишина. Никто не командует, не кричит, не строит планов, как отобрать мою квартиру.
Я прошла по комнатам. Моя спальня. Моя кухня. Моя гостиная. Всё моё. Открыла окно — проветрить, выгнать их присутствие, их запах, их энергию.
Села на диван с чашкой чая. Тот самый диван, на котором меня заставляли спать в моём же доме. Теперь я могла сидеть здесь сколько угодно. Или вернуться в свою спальню. Или делать всё, что захочу.
Телефон завибрировал. Сообщение от тёти Марины: «Ну что, выгнала?»
«Обоих», — написала я и улыбнулась.
Впервые за много месяцев я почувствовала, что могу дышать полной грудью. Моя квартира. Мой дом. Моя жизнь. И никто больше не скажет мне, как мне в ней жить.
