Татьяна замерла на пороге, сжимая ручку чемодана. По коридору гулял сквозняк – входная дверь была распахнута настежь, а в комнате, где обычно спала её мама, горел свет.
– Что значит не живёт? – голос Татьяны дрогнул. – Я была в командировке всего три дня. Куда она могла деться?
Сергей пожал плечами и отошёл в сторону, пропуская жену в квартиру. Он был непривычно спокоен, почти равнодушен.
– Я отвёз её к тёте Вале. Она согласилась приютить твою мать на время.
– На время? – переспросила Татьяна, скидывая туфли. – На какое такое время? И почему ты всё решил без меня?
– Потому что я больше не могу, – Сергей посмотрел ей прямо в глаза. – Не могу и не хочу. Три года мы живём как в аду. Три года, Таня. Мне хватило.
Татьяна прошла в кухню, бросила сумку на стол. Руки тряслись – от усталости, от неожиданности, от закипающего внутри гнева. Она открыла холодильник, достала бутылку воды, сделала несколько глотков.
– Я правильно понимаю, что ты выгнал мою маму из дома, пока меня не было? – спросила она, стараясь говорить спокойно.
– Не выгнал, а перевёз. Со всеми вещами, со всем уважением, – ответил Сергей. Он стоял в дверях кухни, прислонившись к косяку. – И ты знаешь, что это было правильное решение. Она – твоя мать, но наш брак важнее.
Татьяна покачала головой. Удивительно, как быстро человек может взять и всё поменять. Утром она уезжала из города в полной уверенности, что дома всё будет по-прежнему. А вернулась в другую реальность.
– Я хочу поговорить с мамой, – сказала Татьяна, доставая телефон.
– Уже поздно, – возразил Сергей. – Одиннадцатый час. Поговоришь завтра.
– Я сейчас поеду к тёте Вале.
– Не поедешь, – твёрдо сказал Сергей. – Ты только с поезда, уставшая. Ляжем спать, а утром всё обсудим.
Татьяна набрала номер матери, но телефон был отключен. Она позвонила тёте Вале – гудки шли, но трубку никто не брал. Сергей молча наблюдал за этими попытками.
– Что ты ей наговорил? – спросила Татьяна, бросая телефон на стол.
– Правду. Что мы не можем больше жить втроём. Что наш брак трещит по швам. Что один из нас должен уйти – или она, или я.
– Ты поставил ей ультиматум?
– А разве не должен был? – Сергей взъерошил волосы. – Таня, мы же говорили об этом сто раз. Я больше не выдержу такой жизни. Я хочу, чтобы у нас снова была семья – ты и я. Без постоянных скандалов и претензий.
Татьяна опустилась на стул, закрыла лицо ладонями. Да, они говорили об этом. Но она не думала, что муж решится на такой шаг. Казалось, всё как-то утрясётся само собой.
– Как она это восприняла? – спросила Татьяна, не поднимая глаз.
– Лучше, чем я ожидал. Сказала, что давно это предвидела. Собрала вещи за час. Даже не плакала.
Татьяна горько усмехнулась. Да, это было похоже на маму – гордую, несгибаемую женщину, привыкшую всю жизнь справляться самостоятельно. Она не стала бы устраивать сцен, даже если сердце разрывалось от обиды.
– Я должна её увидеть, – сказала Татьяна.
– Утром, – повторил Сергей. – Сейчас – душ и спать. Ты еле на ногах стоишь.
Татьяна подчинилась. В ванной она долго стояла под горячими струями, пытаясь осмыслить происходящее. Мама жила с ними с тех пор, как перенесла инсульт. Врачи сказали – нужен постоянный присмотр и уход. Оставлять одну было страшно. И Татьяна забрала её к себе – без долгих раздумий, просто потому, что так было правильно.
Сергей поначалу не возражал. Дочерний долг – это святое. Но шли месяцы, а здоровье Нины Васильевны улучшалось медленно. Она стала раздражительной, придирчивой. Могла целый день молчать, а потом внезапно разразиться упрёками. Особенно доставалось зятю.
– Не мужик, а тряпка, – говорила она дочери, когда Сергей уходил на работу. – Ни гвоздя забить не может, ни деньги нормальные заработать. Ты с ним пропадёшь.
Татьяна защищала мужа как могла. Объясняла матери, что времена сейчас другие, что Сергей – программист, работает головой, а не руками. Что деньги у них есть – квартира, машина, отпуск каждый год.
– При моём отце такого не было, – отрезала мать. – Настоящий мужчина должен уметь всё.
Сергей старался не реагировать, но с каждым месяцем напряжение росло. Он всё чаще задерживался на работе, избегал общих ужинов. А если и приходил вовремя, сразу закрывался в спальне – работать или просто отсиживаться.
Они с Татьяной почти перестали разговаривать – по-настоящему, как раньше. Всё больше о бытовых мелочах – кому в магазин, кому забрать вещи из химчистки. Их брак, когда-то полный тепла и близости, превратился в соседство по квартире.
И вот – такой финал. Муж решил всё за неё, пока она была в отъезде. Мать увезена к дальней родственнице. Выбор сделан без её участия.
Татьяна вышла из ванной и проскользнула в спальню. Сергей уже лежал в постели, делая вид, что читает книгу.
– Я всё понимаю, – сказала Татьяна, забираясь под одеяло. – Но ты не должен был так поступать. Не за моей спиной.
– Я три года ждал, когда ты примешь решение, – ответил Сергей, откладывая книгу. – Три года предлагал варианты – нанять сиделку, найти хороший пансионат. У нас есть деньги, мы можем обеспечить твоей матери достойный уход. Но ты не хотела меня слушать.
– Потому что она – моя мать, – возразила Татьяна. – Она вырастила меня одна, без отца. Работала на двух работах, чтобы я могла учиться в хорошей школе, ходить на танцы и английский. Я не могу отдать её чужим людям!
– А что я? – тихо спросил Сергей. – Кто я для тебя? Тоже чужой человек?
Татьяна не ответила. В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов на стене. Сергей выключил светильник, повернулся на бок, спиной к жене. Татьяна смотрела в потолок, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Утро началось с телефонного звонка. Тётя Валя сообщила, что всё в порядке, что Нина Васильевна устроилась хорошо, не нужно волноваться.
– Можешь не приезжать сегодня, – сказала она. – Мать просила передать, что ей нужно время освоиться на новом месте.
Татьяна не поверила. Мама всегда хотела её видеть – каждый день, каждый час. Даже если Татьяна уходила в магазин, звонила: «Ты где? Когда будешь?»
– Я всё равно приеду, – сказала Татьяна и отключила телефон.
Сергей молча пил кофе, делая вид, что не слышал разговора. В кухне было непривычно тихо – никто не гремел посудой, не комментировал, как неправильно заварен чай, как плохо вымыт пол.
– Я попросил отгул на сегодня, – сказал Сергей, вставая из-за стола. – Мне кажется, нам нужно поговорить. По-настоящему.
Татьяна кивнула. Да, им действительно нужно было поговорить. Расставить все точки над «и». Решить, как жить дальше.
– Сначала я съезжу к маме, – сказала она. – Потом вернусь, и мы поговорим.
Тётя Валя жила на другом конце города, в старой пятиэтажке без лифта. Татьяна поднималась по обшарпанным ступеням и думала, каково будет матери каждый день преодолевать эти четыре этажа. После инсульта она ходила медленно, с палочкой.
Дверь открыла сама тётя Валя – полная женщина с крашенными в рыжий цвет волосами. Троюродная сестра матери, с которой они почти не общались.
– Проходи, – сказала она, пропуская Татьяну в маленькую прихожую. – Твоя мать на кухне, чай пьёт.
Татьяна разулась, прошла по узкому коридору. Квартира была старой, с низкими потолками и тесными комнатами. На кухне едва помещался стол и два стула.
Нина Васильевна сидела у окна, прямая, как струна. Когда дочь вошла, она не повернулась, продолжая смотреть на серый двор за стеклом.
– Мама, – тихо позвала Татьяна.
– Пришла всё-таки, – отозвалась Нина Васильевна. – А я думала, муж не пустит.
– Как ты могла так подумать? – Татьяна опустилась на стул напротив. – Конечно, я пришла. Как только узнала, что произошло.
– А что произошло? – Нина Васильевна наконец посмотрела на дочь. Лицо её было спокойным, только глаза блестели сильнее обычного. – Ничего особенного. Твой муж показал, кто в доме хозяин. А я всегда говорила – он слабак. Ошиблась. Оказалось – тиран.
Татьяна вздохнула. Вот опять – чёрное или белое, никаких полутонов. Как объяснить матери, что есть и другие краски в этом мире?
– Никакой он не тиран, мам. Просто ему тяжело. Нам всем было тяжело в последнее время.
– Тяжело? – Нина Васильевна усмехнулась. – А мне было легко? Болеть, зависеть от других, выслушивать, как я всем мешаю? Думаешь, я не видела, как он смотрит на меня? Как вздыхает, когда я вхожу в комнату?
– Мама…
– Не надо меня жалеть, – перебила Нина Васильевна. – Я не за тем тебя растила. Ты выбрала мужа – живи с ним. А я как-нибудь справлюсь.
Тётя Валя деликатно вышла из кухни, оставив их наедине. Татьяна смотрела на мать – седую, но всё ещё красивую женщину с прямой спиной и гордо поднятой головой. Такой она была всегда – несгибаемой.
– Я могу снять тебе квартиру недалеко от нас, – предложила Татьяна. – Или найму сиделку, которая будет приходить каждый день.
– Не нужно, – отрезала мать. – Я поживу у Вали, она одна, ей скучно. А потом вернусь в свою квартиру.
– Но врачи говорили…
– Врачи много чего говорят, – Нина Васильевна поджала губы. – Я сама себе врач. Буду делать зарядку, следить за давлением. Научусь жить заново.
Она говорила твёрдо, но Татьяна видела, как дрожат её руки, как судорожно сжимаются пальцы вокруг чашки. Матери было страшно – впервые за долгие годы остаться по-настоящему одной, без дочери рядом.
– Я буду приезжать каждый день, – пообещала Татьяна.
– Не надо, – снова возразила мать. – У тебя своя жизнь. Муж, работа. Приезжай по выходным, этого достаточно.
Татьяна знала этот тон. Мать не примет помощи, если решила иначе. Гордость всегда была её главным недостатком. И главным достоинством.
Они проговорили ещё час. О том, как устроена квартира тёти Вали, что нужно купить, чтобы мать чувствовала себя комфортнее. Нина Васильевна отказывалась почти от всего – не нужно, не стоит, сама справлюсь.
Когда Татьяна уходила, мать вдруг схватила её за руку.
– Я хотела, чтобы ты была счастлива, – сказала она неожиданно мягко. – Всю жизнь только этого и хотела. Может, твой Сергей и прав. Может, вам будет лучше без меня.
Татьяна обняла мать, прижала к себе. От неё пахло знакомыми с детства духами – сирень, ландыш. Запах дома, запах безопасности.
– Я люблю тебя, мам, – прошептала Татьяна. – И всегда буду рядом. Что бы ни случилось.
Нина Васильевна кивнула, отстранилась. И снова стала прежней – строгой, сдержанной.
– Иди, – сказала она. – Не заставляй мужа ждать.
Татьяна вышла из подъезда, постояла немного на улице, глубоко дыша. Внутри всё сжималось от боли и вины. Разумом она понимала, что Сергей прав, что так будет лучше для всех. Но сердце разрывалось от мысли, что мать чувствует себя брошенной, ненужной.
Дома Сергей ждал её с обедом. Накрыл стол, приготовил любимую запеканку. Они сели друг напротив друга, как в старые времена.
– Как она? – спросил Сергей.
– Держится, – ответила Татьяна. – Делает вид, что всё нормально.
Сергей кивнул. Он знал тёщу – железная леди, никогда не показывала слабости.
– Таня, я понимаю, ты злишься, – сказал он, глядя жене в глаза. – Но я не видел другого выхода. Мы разрушали друг друга, все трое. Твоя мать несчастна рядом со мной. Я несчастен рядом с ней. А ты разрываешься между нами, пытаешься всем угодить и медленно сгораешь.
Татьяна молчала. В словах мужа была правда, горькая, неудобная.
– Я предлагаю компромисс, – продолжил Сергей. – Мы оплачиваем твоей матери хорошую квартиру – светлую, в новом доме, с лифтом. Нанимаем помощницу, которая будет приходить каждый день – готовить, убирать, ходить за продуктами. Покупаем ей тревожную кнопку – если станет плохо, помощь приедет за минуты. Ты сможешь навещать её так часто, как захочешь. Но жить она будет отдельно.
– А если ей станет хуже? – спросила Татьяна.
– Тогда обсудим заново. Возможно, тогда действительно понадобится пансионат с постоянным медицинским наблюдением. Но это крайний вариант.
Татьяна смотрела на мужа – уставшего, но решительного. Он три года терпел – ради неё. Три года жил с человеком, который его не уважал, не ценил, не принимал. И всё равно не ушёл, не бросил их.
– Я согласна, – сказала она тихо. – Но с условием, что ты больше никогда не будешь принимать такие решения за моей спиной.
Сергей улыбнулся – впервые за долгое время.
– Обещаю. Никаких решений без тебя.
Они поели в молчании, но это было другое молчание – не напряжённое, а уютное, тёплое. Как будто что-то починилось между ними, какая-то важная деталь встала на место.
После обеда Татьяна позвонила матери – предложить новый вариант. К её удивлению, Нина Васильевна согласилась практически сразу.
– Только выбирать квартиру буду я сама, – сказала она твёрдо. – И помощницу тоже. Не хочу, чтобы мне навязывали чужих людей.
– Конечно, мам, – Татьяна улыбнулась в трубку. – Всё, как ты скажешь.
Вечером они с Сергеем сидели в гостиной, смотрели старый фильм, который когда-то любили вместе. Сергей обнимал жену за плечи, а она положила голову ему на грудь. Так просто, так привычно – и так давно забыто.
– Знаешь, – сказал вдруг Сергей, – я думал, что потеряю тебя. Что ты выберешь мать, а не меня.
Татьяна подняла голову, посмотрела на мужа.
– А я боялась, что однажды приду домой, а ты больше здесь не живёшь, – призналась она. – Что тебе надоест всё это, и ты просто уйдёшь.
– Никогда, – Сергей притянул её к себе. – Обещаю тебе – никогда.
Они целовались, как в первые дни знакомства – жадно, отчаянно, словно боялись не успеть. А потом говорили – долго, искренне, выплёскивая всё, что накопилось за эти годы. Обиды, страхи, несбывшиеся надежды.
Где-то за полночь Татьяна вдруг вспомнила фразу, которой встретил её Сергей накануне: «Твоя мать больше здесь не живёт». Тогда эти слова показались жестокими, непоправимыми. Концом всего.
А сейчас она думала – может, это начало? Начало новой жизни для всех троих. Жизни, в которой они наконец научатся уважать границы друг друга. Любить, не поглощая. Заботиться, не контролируя.
Татьяна заснула, прижавшись к мужу, и впервые за долгое время ей не снились тревожные сны. Только тёплое море, песчаный берег и большое солнце над горизонтом. Восходящее, а не заходящее.
