— Я же просила не покупать эти дорогущие помидоры! У нас на рынке в три раза дешевле! — голос Галины Васильевны ворвался в утреннюю тишину кухни, разрывая её на мелкие осколки.
Анна замерла с ножом в руке над разделочной доской. Она только что начала готовить завтрак для семьи, наслаждаясь редким моментом покоя, когда дети ещё спали, а муж принимал душ. Но свекровь, как всегда, появилась именно тогда, когда её присутствие было особенно болезненным.
Галина Васильевна стояла в дверном проёме, держа в руках чек из магазина. Её лицо выражало праведное негодование человека, поймавшего преступника с поличным. В её шестьдесят два года она выглядела моложе — подтянутая, с аккуратной укладкой и в домашнем платье, которое она надевала специально для таких утренних рейдов по квартире сына.
— Доброе утро, Галина Васильевна, — Анна старалась говорить ровно, продолжая резать овощи. — Эти помидоры для салата Максиму в школу. Они экологически чистые, без химии.
— Без химии! — передразнила свекровь, входя на кухню и демонстративно открывая холодильник. — Тридцать лет я Павлика растила на обычных помидорах с рынка, и ничего, вырос здоровым мужиком! А ты транжиришь его деньги на всякую ерунду!
Анна глубоко вдохнула. Семь лет замужества научили её главному правилу выживания в этом доме — не вступать в открытый конфликт. Свекровь жила этажом выше, но имела ключи от их квартиры и считала своим долгом контролировать каждый аспект жизни сына и его семьи.
— Павел сам даёт мне деньги на продукты и не возражает против моего выбора, — мягко заметила Анна.
— Павел добрый, он тебе во всём потакает! — Галина Васильевна хлопнула дверцей холодильника. — А ты этим пользуешься! Смотрю я на тебя — ни готовить толком не умеешь, ни хозяйство вести! Вот Ирочка, первая жена Павлика, та да, хозяйка была! Борщи варила — пальчики оближешь! А от твоих супчиков один понос!
Упоминание первой жены Павла было любимым оружием свекрови. Ирина ушла от Павла десять лет назад, не выдержав постоянного вмешательства его матери, но в воспоминаниях Галины Васильевны она превратилась в идеал невестки.
В этот момент на кухню вошёл Павел, вытирая волосы полотенцем. Он окинул взглядом застывшую картину — мать с воинственным видом у холодильника, жену с ножом у разделочной доски — и тяжело вздохнул.
— Мам, ты опять пришла без предупреждения?
— Я к сыну в гости не могу зайти? — обиженно всплеснула руками Галина Васильевна. — Или твоя жена и это мне запретит?
— Никто ничего не запрещает, — устало ответил Павел. — Просто можно было бы позвонить.
— Позвонить! Чужая я вам стала, да? Вот до чего дожила — родному сыну звонить надо, чтобы в гости прийти! — глаза свекрови наполнились слезами, которые она умела вызывать по команде.
Павел растерянно посмотрел на жену, потом на мать. Анна знала этот взгляд — сейчас он начнёт оправдываться, успокаивать мать, а потом, когда она уйдёт, будет просить Анну быть терпеливее. Круг замкнётся, как замыкался уже сотни раз.
— Мам, ну что ты…
— Всё я понимаю! — Галина Васильевна демонстративно утёрла сухие глаза. — Нет места старой матери в жизни сына! Вырастила, на ноги поставила, ночей не спала, а теперь — не нужна!
Она развернулась и пошла к выходу. Павел кинулся за ней.
— Мам, подожди! Никто так не думает! Останься на завтрак!
Анна продолжала механически резать овощи, слушая, как в коридоре муж уговаривает мать, та капризничает, но в итоге милостиво соглашается остаться. Это был отработанный спектакль, в котором у каждого была своя роль. Свекровь — обиженная мать, Павел — разрывающийся между двумя женщинами сын, а она, Анна — вечно виноватая невестка.
Завтрак прошёл в напряжённой атмосфере. Дети — восьмилетний Максим и пятилетняя Лиза — чувствовали настроение взрослых и ели молча. Галина Васильевна демонстративно ковырялась в тарелке, время от времени вздыхая.
— Каша опять пересолена, — наконец изрекла она.
— Мне кажется, нормально, — робко заметил Максим.
— Тебе кажется! — фыркнула бабушка. — Ты просто привык к маминой стряпне. А вот когда я готовлю…
— Когда ты готовишь, у меня живот болит, — неожиданно сказала Лиза.
Повисла тишина. Галина Васильевна побагровела.
— Вот как! Значит, и детей ты против меня настраиваешь! — она вскочила из-за стола, глядя на Анну. — Довольна? Добилась своего?
— Лиза просто сказала правду, — спокойно ответила Анна, хотя внутри всё клокотало. — У неё действительно часто болит живот после вашей жирной еды.
— Жирной! Моей еды! Которой я сорок лет семью кормила!
— Мам, успокойся, — вмешался Павел. — Лиза маленькая, она не то имела в виду…
— Всё она имела в виду! Это её мать научила! — Галина Васильевна ткнула пальцем в сторону Анны. — Она специально детей против меня настраивает, чтобы я к вам не приходила!
Анна встала и начала убирать со стола. Её руки слегка дрожали от сдерживаемого гнева.
— Дети, идите собираться в школу и садик.
Максим и Лиза быстро выскользнули из кухни. Когда они ушли, Анна повернулась к свекрови.
— Галина Васильевна, я никого против вас не настраиваю. Но дети имеют право говорить, что чувствуют.
— Права! У них права! А у меня, значит, прав нет? Я полжизни на этой кухне провела, а теперь мне тут не место?
— Это теперь наша кухня, — твёрдо сказала Анна. — Мы живём здесь уже семь лет.
— Ваша! — взвизгнула свекровь. — Ваша! А то, что эту квартиру я с покойным мужем купила, что мы тут Павлика растили — это не считается?
Это была старая песня. Квартира действительно была куплена родителями Павла тридцать лет назад. Но пять лет назад Павел выкупил долю матери, оформил всё официально у нотариуса. Галина Васильевна получила деньги, купила себе квартиру этажом выше, но продолжала считать эту квартиру своей.
— Мы выкупили вашу долю, — напомнила Анна. — По документам квартира наша.
— Документы! — Галина Васильевна повернулась к сыну. — Ты слышишь, как твоя жена со мной разговаривает? Документами мне тычет! Я тебя в этих стенах родила и вырастила, а она мне про документы!
Павел сидел, уткнувшись в телефон, явно желая оказаться где угодно, только не здесь.
— Ань, ну зачем ты… Мама же не об этом…
— А о чём? — Анна почувствовала, как терпение начинает заканчиваться. — О том, что я плохая хозяйка? Что дети невоспитанные? Что я трачу НАШИ деньги не так, как хочется твоей маме?
— Вот! Вот оно истинное лицо! — торжествующе воскликнула свекровь. — Показала наконец свой характер! А притворялась тихоней!
Анна хотела ответить, но в этот момент из детской послышался плач Лизы. Она поспешила туда, оставив мужа разбираться с матерью.
Лиза сидела на кровати, размазывая слёзы по щекам.
— Что случилось, солнышко?
— Бабушка больше не будет к нам приходить? — всхлипнула девочка.
— Почему ты так думаешь?
— Она всегда с тобой ругается. И папа грустный. И ты грустная. Это из-за меня, да? Я сказала про живот…
Анна обняла дочь, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости. Не на ребёнка, не на мужа даже. На ситуацию, в которой пятилетняя девочка винит себя во взрослых проблемах.
— Нет, милая, ты ни в чём не виновата. Ты сказала правду, и это правильно. Иногда взрослые ссорятся, но это не твоя вина.
Она успокоила дочь, помогла ей собраться в садик, потом проводила в школу Максима. Когда вернулась, квартира была пуста. Павел ушёл на работу, даже не попрощавшись, свекровь тоже исчезла. На кухонном столе лежала записка от мужа: «Поговорим вечером. Постарайся понять маму, ей тяжело».
Анна смяла записку и выбросила в мусорное ведро. Ей тоже было тяжело. Семь лет тяжело. Семь лет выслушивать упрёки, сравнения с первой женой, обвинения в транжирстве и неумении вести хозяйство. Семь лет видеть, как муж каждый раз выбирает сторону матери, прося её «потерпеть» и «понять».
Она села за кухонный стол и набрала номер подруги Кати.
— Можешь говорить? Мне нужно выговориться, иначе я взорвусь.
Следующие полчаса она изливала подруге всё накопившееся. Катя слушала, периодически вставляя сочувственные междометия.
— Знаешь, что я тебе скажу? — наконец произнесла подруга. — Так больше продолжаться не может. Либо Павел ставит мать на место, либо вы так и будете жить в аду.
— Он не поставит. Он всегда выбирает путь наименьшего сопротивления. Проще попросить меня потерпеть, чем конфликтовать с матерью.
— Тогда у тебя два варианта. Либо уходить, либо самой решать эту проблему.
— Как я её решу? Это его мать!
— А это твоя жизнь. И жизнь твоих детей, между прочим. Ты видишь, как это на них влияет?
Анна задумалась. Катя была права. Максим становился замкнутым, избегал семейных ужинов, когда приходила бабушка. Лиза начинала плакать по любому поводу. Атмосфера в доме становилась невыносимой.
— Мне нужно подумать, — наконец сказала она.
Весь день она обдумывала ситуацию, параллельно занимаясь домашними делами. К вечеру созрело решение. Когда Павел вернулся с работы, она встретила его в прихожей.
— Нам нужно серьёзно поговорить.
— Ань, давай не сейчас. Я устал, день был тяжёлый…
— Нет, именно сейчас. Дети у твоей сестры на дне рождения племянника, вернутся поздно. У нас есть время.
Они прошли в гостиную. Павел сел в кресло, Анна — на диван напротив.
— Я больше так не могу, Павел. Твоя мать превратила нашу жизнь в филиал ада. Она приходит когда хочет, критикует всё подряд, настраивает против меня детей своими вздохами и намёками. А ты всегда на её стороне.
— Я не на её стороне…
— Ты никогда не на моей. Ты всегда просишь меня потерпеть, понять, не обострять. А её ты хоть раз попросил вести себя адекватно?
Павел молчал, разглядывая свои руки.
— Она моя мать, Ань. Я не могу…
— Не можешь что? Поставить её на место? Защитить свою семью? Или для тебя мы с детьми — не семья?
— Не передёргивай! Конечно, вы семья!
— Тогда действуй как глава семьи! Либо ты устанавливаешь границы с твоей матерью, либо я сделаю это сама. Но тогда не обижайся на последствия.
— Что ты имеешь в виду?
— Я поменяю замки. Она больше не сможет приходить без приглашения. Если ты дашь ей новые ключи — я уйду с детьми. Насовсем.
Павел вскочил с кресла.
— Ты шантажируешь меня!
— Я спасаю нашу семью. И психику наших детей. Выбор за тобой.
В этот момент раздался звонок в дверь. Они переглянулись. Детей не ждали ещё два часа.
Павел пошёл открывать. На пороге стояла Галина Васильевна с большой кастрюлей в руках.
— Я тут борщ сварила, настоящий, не то что ваши супчики. Пусть дети поедят нормальной еды.
Она прошла мимо сына, не дожидаясь приглашения. В гостиной остановилась, увидев Анну.
— А, ты дома. Думала, по подружкам шляешься, пока муж работает.
Это была последняя капля. Анна встала и подошла к свекрови вплотную.
— Галина Васильевна, хватит. Выслушайте меня внимательно, потому что повторять не буду. Это наш дом. Не ваш — наш. Вы больше не будете приходить без приглашения. Завтра мы меняем замки. Если захотите навестить внуков — звоните заранее, и мы договоримся об удобном для всех времени.
— Да как ты…
— Я ещё не закончила. Вы прекратите критиковать мою готовку, мои покупки и моё ведение хозяйства. Если вам что-то не нравится — держите это при себе. И последнее — никаких сравнений с Ириной. Она ушла от Павла из-за вас, и если вы продолжите в том же духе, история повторится.
Галина Васильевна стояла с открытым ртом, переводя взгляд с невестки на сына.
— Павел! Ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Все посмотрели на Павла. Он стоял в дверях гостиной, и на его лице читалась внутренняя борьба. Анна знала — это момент истины. Либо он поддержит её, и у них есть шанс, либо…
— Мама, — голос Павла дрогнул, но он продолжил твёрже. — Анна права. Мы должны были установить эти правила давно. Ты всегда будешь желанным гостем, но именно гостем. По приглашению.
— Сынок, ты что… Это же она тебя настроила!
— Нет, мам. Это я виноват. Я должен был защищать свою семью, а вместо этого прятал голову в песок. Ирина ушла из-за этого, и я не хочу потерять Анну и детей.
Галина Васильевна покачнулась. Кастрюля выпала из её рук, борщ разлился по полу. Но никто не кинулся убирать. Все стояли, глядя друг на друга.
— Значит, так… — голос свекрови стал ледяным. — Я всю жизнь на тебя положила. Отца схоронила, одна тянула. Всё для тебя! А ты…
— Я благодарен тебе за всё, мам. Но я вырос. У меня своя семья. И я должен думать в первую очередь о них.
— Предатель! — выплюнула Галина Васильевна. — Оба предатели! Ну и живите тут! Посмотрю, как вы без меня справитесь!
Она развернулась и выскочила из квартиры, хлопнув дверью с такой силой, что задрожали стёкла.
Анна и Павел остались стоять посреди гостиной в луже борща. Потом Павел подошёл к жене и обнял её.
— Прости меня. Я должен был сделать это раньше.
— Она твоя мать. Ей будет тяжело.
— Ей нужно время. Либо она примет новые правила, либо… Но я больше не позволю ей разрушать нашу семью.
Они вместе убрали борщ, потом сели на диван, обнявшись.
— Знаешь, что самое странное? — сказала Анна. — Мне её жалко. Она же одинокая, несчастная женщина, которая не может отпустить сына.
— Может, со временем она поймёт. И мы сможем построить нормальные отношения. С границами, но с уважением.
— Может быть.
На следующий день они действительно поменяли замки. Галина Васильевна не звонила три недели. Потом позвонила Павлу на работу, плакала, просила прощения. Павел пригласил её на воскресный обед.
Она пришла с пирогом и букетом цветов для Анны. Обед прошёл напряжённо, но без скандалов. Галина Васильевна сдерживалась, хотя было видно, как ей хочется сделать замечание по поводу пересоленного салата. Но она молчала.
После обеда, когда дети ушли играть, она неожиданно сказала:
— Знаешь, Аня, может, ты и права была. Я действительно перегибала палку. Просто страшно отпускать единственного сына.
— Вы его не теряете, Галина Васильевна. Просто теперь в его жизни больше людей, которых он любит.
Свекровь кивнула, вытирая слёзы.
— Ирина тоже пыталась мне это объяснить. Но я не слушала. А потом было поздно.
— С нами не поздно. Мы можем начать сначала. С уважением друг к другу.
Галина Васильевна протянула ей руку.
— Давай попробуем.
Анна пожала протянутую руку. Она знала — будет непросто. Старые привычки умирают медленно. Но главное было сделано — границы установлены, муж на её стороне, а свекровь хотя бы пытается измениться.
Вечером, когда Галина Васильевна ушла (предварительно позвонив и спросив, удобно ли завтра забрать внуков на прогулку), Павел обнял жену.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что не сдалась. За то, что боролась за нас. Я был трусом, но ты показала мне, что семью нужно защищать.
— Мы вместе это сделали.
— Нет, это твоя заслуга. Если бы не твой ультиматум, я бы так и продолжал прятать голову в песок.
Максим выглянул из своей комнаты.
— Мам, пап, бабушка правда больше не будет ругаться?
— Мы все будем стараться не ругаться, — ответил Павел.
— И она будет звонить перед приходом?
— Да.
— Круто! — мальчик улыбнулся и скрылся в комнате.
Лиза прибежала из детской и обняла родителей.
— А я люблю бабушку. Она добрая, когда не злится.
— Мы все её любим, — сказала Анна. — Просто иногда любящим людям нужны правила, чтобы не обижать друг друга.
Прошёл год. Отношения с Галиной Васильевной нельзя было назвать идеальными, но они стали терпимыми. Она приходила в гости раз в неделю, обязательно предварительно позвонив. Иногда срывалась и критиковала, но быстро спохватывалась. Анна научилась не реагировать на мелкие уколы, а на серьёзные замечания отвечать спокойно, но твёрдо.
Павел изменился больше всех. Он стал увереннее, перестал метаться между матерью и женой. Когда Галина Васильевна пыталась манипулировать через него, он вежливо, но решительно пресекал эти попытки.
Дети расцвели. Максим стал общительнее, Лиза перестала плакать по пустякам. Они любили бабушку, но были рады, что теперь её визиты предсказуемы и не превращаются в военные действия.
А Анна… Анна поняла главное — за своё счастье нужно бороться. Не ждать, пока кто-то решит проблемы, не надеяться, что всё само собой наладится. Действовать, даже если страшно, даже если все против.
В тот день, когда она поставила ультиматум мужу, она спасла свою семью. И теперь, глядя на смеющихся детей и спокойного мужа, она знала — оно того стоило.
