– Аля, ты опять с таким лицом. Мама звонила, спрашивала, как у нас дела.
Аля медленно опустила вилку на тарелку с остывающей куриной грудкой. Она даже не притронулась к ужину. Весь аппетит испарился в тот момент, когда Стас, ее муж, вошел на кухню с телефоном, прижатым к уху, и виноватой улыбкой, которая за последние полгода стала его второй кожей.
– А какие у нас могут быть дела, Стас? Все те же, что и вчера, и неделю назад. Мы живем в моей однокомнатной квартире втроем с твоей мамой. Великолепные дела.
Стас вздохнул и сел напротив. Он потер переносицу, этот жест Аля тоже выучила наизусть. Он означал усталость и нежелание начинать очередной тяжелый разговор.
– Аль, ну не начинай. Тамара Игоревna просто беспокоится. Она чувствует напряжение.
– Еще бы ей его не чувствовать, – фыркнула Аля, отодвигая тарелку. – Она его и создает. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Ее присутствие в этой квартире – одно сплошное напряжение. Я уже забыла, когда мы с тобой просто вдвоем ужинали.
Это было правдой. Тамара Игоревна, свекровь Али, переехала к ним шесть месяцев и восемь дней назад. Аля считала дни. Не потому, что была злой или бесчувственной. Просто ее личное пространство, ее крепость, ее уютный мир, который она с такой любовью создавала в этой небольшой квартире, купленной на свои деньги задолго до знакомства со Стасом, превратился в проходной двор с вечным контролем и непрошеными советами.
История была банальной. Тамара Иgoревна продала свою старенькую «двушку» в Подмосковье, чтобы помочь дочери от другого брака погасить ипотеку. Предполагалось, что она поживет у дочери, но зять оказался человеком с характером, и через пару месяцев свекровь оказалась «временно» на пороге квартиры Али и Стаса. Стас умолял войти в положение. «Мама одна, ей некуда идти. Это же ненадолго, Аль. Мы что-нибудь придумаем».
Аля, воспитанная в уважении к старшим и не умеющая говорить твердое «нет», когда на нее смотрят глазами побитой собаки, согласилась. О чем жалела каждую минуту своего существования.
– Она снова спрашивала про внуков? – безразлично спросила Аля.
– Ну… – замялся Стас. – Она же добра нам желает. Говорит, дети укрепляют семью.
– Семью укрепляет доверие и личные границы, Стас. А не третий человек в однокомнатной квартире, который слушает, как мы дышим по ночам.
Из комнаты донесся звук работающего телевизора – Тамара Игоревна смотрела свой любимый сериал, где герои страдали громко и нарочито. Она всегда делала звук погромче, словно боясь остаться в тишине наедине со своими мыслями.
Аля поднялась и начала мыть посуду, нарочито громко гремя тарелками. Она чувствовала, как внутри закипает глухое раздражение. Это была не та жизнь, о которой она мечтала. Она выходила замуж за Стаса, веселого и легкого на подъем инженера, который восхищался ее независимостью и тем, как она сама, без чьей-либо помощи, сумела купить и обставить свое гнездышко. Он называл ее «моя сильная девочка». Куда все это делось? Теперь она чувствовала себя загнанной в угол в собственном доме.
– Послушай, у меня есть идея, – начал Стас спустя пару минут молчания. Голос у него был осторожный, прощупывающий почву.
– Еще одна гениальная идея? – не оборачиваясь, спросила Аля.
– Давай не будем язвить. Я серьезно. Мамины деньги, вырученные от продажи квартиры, лежат на счете. Ну, та часть, что осталась после помощи сестре. Там неплохая сумма. И у нас есть кое-какие накопления…
Аля замерла, сжимая в руке мокрую губку. Она медленно повернулась.
– И что ты предлагаешь?
– Может, нам стоит… продать твою квартиру? – выпалил он и тут же добавил, видя, как меняется ее лицо: – Подожди, не перебивай! Мы сложим все деньги: наши, мамины, деньги от продажи этой квартиры, и купим большую, трехкомнатную! Для всех! У мамы будет своя комната, у нас своя спальня, и еще одна гостевая или будущая детская. Мы перестанем толкаться локтями, Аль! Это же выход!
Аля смотрела на него и не узнавала. Это говорил не ее Стас. Это говорил человек, для которого ее чувства, ее труд, ее независимость вдруг перестали иметь какое-либо значение. Он предлагал ей отказаться от единственного, что было по-настоящему ее, ради комфорта его мамы.
– Ты… ты серьезно? – тихо спросила она.
– Абсолютно! По-моему, это логично. Мы же семья. Надо думать о будущем, о расширении. Мама будет помогать, с детьми потом…
– Подожди. То есть, ты предлагаешь мне продать МОЮ квартиру, купленную до брака, вложить эти деньги в общую недвижимость, где будет жить твоя мама, и оформить ее на всех?
– Ну, не на всех, конечно… Оформим на нас с тобой. Мама же не претендует. Она просто хочет жить с семьей, со своим сыном.
В комнате резко стих телевизор. Аля поняла, что Тамара Игоревна все слышала. Дверь тихонько приоткрылась. Свекровь стояла на пороге, маленькая, сухонькая, в своем вечном фланелевом халате в цветочек. Лицо ее было исполнено кроткой скорби.
– Деточки, не ссорьтесь из-за меня. Если я вам мешаю, я уйду. Хоть на вокзал. Старенькая мать не должна быть обузой…
Это был ее коронный номер. Стас тут же подскочил.
– Мама, ну что ты такое говоришь! Никто тебя не выгоняет! Мы просто обсуждаем, как нам всем сделать лучше. Аля, ну скажи маме.
Аля смотрела то на мужа, то на свекровь, и чувствовала, как ледяная волна поднимается от самых пяток. Они были заодно. Осознанно или нет, но они действовали как одна команда, выдавливая ее из ее же собственной жизни, из ее дома. Они уже мысленно поделили ее квартиру, ее деньги, ее будущее.
Она вспомнила, как копила на эту квартиру. Как отказывала себе во всем, работая на двух работах. Как радовалась каждой мелочи: новому дивану, симпатичным шторам, кофейному столику. Это было ее место силы. И теперь его хотели отнять, прикрываясь словами о «семье» и «общем будущем».
– Знаете что, – голос Али звучал непривычно твердо и громко. Она сделала шаг вперед, глядя прямо в глаза сначала мужу, потом свекрови. – Я все решила.
Стас с облегчением улыбнулся.
– Вот и умница! Я знал, что ты меня поймешь! Так что, завтра позвоним риелтору?
Тамара Игоревна скромно потупила взор, но в уголках ее губ пряталась тень улыбки.
И тут плотину прорвало. Все то раздражение, вся обида и усталость, что копились в ней полгода, выплеснулись наружу.
– Нет, Стас. Риелтору мы звонить не будем. Потому что моя квартира куплена до брака, и ни тебе, ни твоей мамуле тут ничего не светит, – не вытерпела Аля.
На кухне повисла звенящая тишина. Стас смотрел на жену так, будто видел ее впервые. С лица Тамары Игоревны слетела маска вселенской скорби, обнажив удивление и плохо скрытую злость.
– Аля! Ты что себе позволяешь?! – первым опомнился Стас. – Как ты разговариваешь с матерью?
– Я разговариваю с женщиной, которая последние полгода планомерно разрушает мою жизнь и мою семью. А ты ей в этом потакаешь. Ты не видишь ничего плохого в том, чтобы лишить меня моего дома!
– Но… я же для нас стараюсь! Для нашего будущего! – его голос дрогнул.
– Для НАШЕГО? – Аля рассмеялась, но смех был холодным, безрадостным. – Стас, нашего будущего больше нет. Ты его только что предложил продать вместе с моей квартирой.
– Доченька, опомнись, – вступила Тамара Игоревна, вновь включая режим страдалицы. – Разве ж я тебе зла желаю? Я просто хочу, чтобы у сына была крепкая семья, полный дом…
– Мой дом и так был полным. В нем были я и мой муж. А потом в нем поселились вы со своими порядками, советами и манипуляциями. Вы не хозяйничали открыто, нет. Вы действовали тоньше. Вздохами, намеками, жалобами сыну на мое «невнимание». Вы создавали атмосферу, в которой я стала чужой.
Аля подошла к двери в коридор и широко ее распахнула.
– Так вот. Ваше временное пребывание окончено. Я даю вам двадцать четыре часа, чтобы собрать вещи и съехать.
– Куда мы поедем?! – в голосе Стаса звучала откровенная паника. – Ты нас на улицу выгоняешь? Посреди ночи?
– Сейчас не ночь. И у вас есть целые сутки. У твоей мамы есть деньги со продажи квартиры. Снимите себе жилье. Или поезжайте к твоей сестре, которой мама так щедро помогла за мой счет. Разбирайтесь сами. Но в моей квартире вас завтра к вечеру быть не должно.
– Я никуда не уйду! – взвизгнула Тамара Иgoревна, отбросив всякую кротость. – Мой сын тут живет! Он твой муж!
– Он был моим мужем, – спокойно поправила Аля. – До сегодняшнего вечера. А сейчас он ваш сын, которому нужно найти, где жить. Вместе с мамой.
Она развернулась, прошла в комнату, которую делила с мужем, и с силой захлопнула за собой дверь, повернув ключ в замке. Она прислонилась спиной к двери, и ее тело начала бить крупная дрожь. Она слышала, как за дверью Стас что-то кричал, как вторила ему мать. Но слова уже не имели значения.
Аля обвела взглядом свою комнату, свою маленькую, но такую родную крепость. Да, она осталась одна. Да, впереди развод и тяжелые разговоры. Но впервые за полгода она дышала полной грудью. Она вернула себе свой дом. И свою жизнь. Примирения не будет. Она это знала точно.
