— Открой, Валерия! Я знаю, что ты дома! Немедленно открой дверь!
Настойчивый, требовательный стук в дверь смешался с дребезжащим звуком старого звонка. Лера сидела на кухне, обхватив руками чашку с остывшим чаем. Она не спала всю ночь. После того как Мирон, забрав наспех собранную сумку, ушёл, в квартире воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь мерной капелью из крана в ванной. Этот звук, который раньше её раздражал, теперь казался единственным живым голосом в опустевшем мире.
Стук стал громче, настойчивее. Лера знала, кто это. Только Алиса Дмитриевна могла ломиться в чужую дверь с такой уверенностью в своей правоте.
— Валерия, если ты сейчас же не откроешь, я вызову МЧС! Скажу, что тебе плохо, что ты не отвечаешь! Будешь потом объясняться с полицией!
Угроза была в её стиле — мелочная и эффективная. Лера тяжело вздохнула, поднялась и пошла в прихожую. Она посмотрела в глазок. На лестничной клетке, вся красная от негодования, стояла свекровь.
Лера медленно повернула ключ в замке.
— Что вам нужно, Алиса Дмитриевна? — спросила она, приоткрыв дверь ровно настолько, чтобы можно было говорить.
Свекровь, не церемонясь, оттолкнула дверь и шагнула в квартиру.
— Что мне нужно? — прошипела она, оглядывая Леру с ног до головы презрительным взглядом. — Мне нужно знать, на каком основании ты выгнала моего сына из его собственного дома! Ты что о себе возомнила, а?
Она прошла в комнату, как хозяйка, бросила сумку на диван и обернулась.
— Я ничего о себе не возомнила, — спокойно ответила Лера, закрывая входную дверь. Она вдруг почувствовала странное, ледяное спокойствие. Страх и боль, мучившие её всю ночь, отступили, уступив место холодной ярости. — Я просто указала вашему сыну на дверь после того, как он мне солгал.
— Солга-а-ал? — протянула Алиса Дмитриевна, изображая удивление. — Ах, боже мой, какая трагедия! Мужчина сказал неправду! А ты, святая невинность, никогда в жизни не врала? Он не хотел тебя расстраивать, вот и всё! Он берёг твои нервы!
— Берег мои нервы, покупая в тайне от меня детскую кроватку? Очень трогательная забота, — усмехнулась Лера. — Не трудитесь, Алиса Дмитриевна. Я всё знаю. У Мирона другая женщина, и у них будет ребёнок.
Свекровь на мгновение замерла. А потом её лицо исказила такая злобная усмешка, что Лере стало не по себе.
— Какая же ты… глупая, — выплюнула она. — Примитивная. Мыслишь, как все эти бабы из твоей диспетчерской. Другая женщина! Если бы всё было так просто, деточка!
Она подошла к Лере вплотную, заглядывая ей в глаза.
— Ты не достойна моего сына, ты это понимаешь? Он — художник, тонкая натура! А ты — мещанка, диспетчер. Тебя только кастрюли и квитанции волнуют. Ты за десять лет брака так и не смогла дать ему главного — ребёнка! Наследника! Продолжателя рода!
— Мы не могли себе этого позволить, — тихо, но твёрдо сказала Лера. — Ваш «художник» зарабатывает столько, что нам едва хватает на съёмную квартиру. Ребёнка нужно на что-то содержать.
— Ах, деньги! Я так и знала! — взвизгнула Алиса Дмитриевна. — У тебя на уме одни деньги! А о душе ты подумала? О том, что мужчине необходимо отцовство? Что это его природа! Ты эгоистка, Лера! Ты думала только о себе, о своём комфорте! Ты боялась испортить фигуру, боялась бессонных ночей!
Каждое слово было как пощёчина. Лера молчала, давая ей выговориться. Она понимала, что это только начало. Главный удар был впереди.
— Так вот, слушай сюда, пустышка! — продолжала свекровь, перейдя на крик. — Нет у Мирона никакой другой бабы! Хуже! Всё гораздо хуже для тебя! Ребёнок будет. Но матерью этого ребёнка… могла бы стать ты.
Лера непонимающе смотрела на неё.
— Что вы несёте?
— А то и несу! — торжествующе заявила Алиса Дмитриевна. — Мы с Мироном всё решили. Раз уж ты оказалась неспособна выполнить свой женский долг, мы нашли другой выход. Мы нашли девушку. Хорошую, здоровую, из простой семьи. Она согласилась помочь. Она выносит для Мирона ребёнка.
Лера отшатнулась, как от удара. Суррогатное материнство. Это было настолько чудовищно, настолько за гранью её понимания, что она на мгновение потеряла дар речи.
— Что?.. — прошептала она. — Вы… вы сделали это за моей спиной?
— А как ещё? — буднично ответила свекровь. — С тобой разве можно было договориться? Ты бы сразу начала кричать про деньги, про мораль, прочую чушь. А тут всё просто. Я оплатила процедуру, все анализы, всё. Из своих сбережений, заметь! Отдала всё, что копила на чёрный день, ради счастья сына, ради будущего внука или внучки! А эта кроватка, которую ты видела, — это мой подарок. Я имею право!
Она говорила это с гордостью, будто совершила подвиг. А Лера смотрела на неё и видела перед собой не пожилую женщину, а монстра, который разрушил её жизнь ради своей прихоти.
— А Мирон? — еле слышно спросила Лера. — Он… он согласился?
— А куда ему было деваться? — фыркнула Алиса Дмитриевна. — Он страдал, он мучился! Он приходил ко мне и жаловался на тебя, на пустоту в доме, на бессмысленность вашего существования. Я, как мать, не могла на это смотреть! Я предложила ему решение, и он согласился. Да, сначала колебался, говорил, что это неправильно по отношению к тебе. Но я ему объяснила, что иногда ради великой цели нужно идти на жертвы. Ваша бездетная семья — это и была жертва. А теперь всё будет по-другому!
Она сделала шаг к Лере и даже попыталась её приобнять.
— Лерочка, не всё потеряно. Ты можешь принять этого ребёнка. Мы запишем его на тебя и Мирона. Ты будешь ему официальной матерью. Будешь воспитывать. Ну, конечно, под моим чутким руководством. Я ведь жизнь прожила, знаю, как с детьми обращаться. Вон, Мирончика какого вырастила!
В этот момент в Лере что-то сломалось. Ледяное спокойствие треснуло, и наружу вырвалась обжигающая, всепоглощающая ярость.
— Вон, — прошипела она, отталкивая свекровь.
— Что? — не поняла та.
— Вон из моего дома! — закричала Лера так, что зазвенели стёкла в старом серванте. — Сейчас же! Чтобы духу вашего здесь не было!
Алиса Дмитриевна отпрянула, на её лице отразился испуг, сменившийся гневом.
— Да как ты смеешь! Со мной, матерью твоего мужа, так разговаривать!
— Вы мне не мать! И он мне больше не муж! — кричала Лера, чувствуя, как слёзы градом катятся по щекам. — Вы чудовище, Алиса Дмитриевна! Вы не о счастье сына думали! Вы думали только о себе, о своих амбициях! Вам нужна была невестка-инкубатор, а когда не вышло, вы нашли другую! Вы купили себе внука, как покупают породистого щенка! Вы растоптали мою жизнь, мои чувства, всё! Убирайтесь!
Она схватила сумку свекрови и швырнула её в коридор. Потом подбежала к входной двери и распахнула её настежь.
— Пошла вон!
Алиса Дмитриевна, багровая от злости, подхватила сумку.
— Ты ещё пожалеешь об этом, дрянь! — прошипела она, уже стоя на лестничной клетке. — Мирон всё равно будет со мной! И ребёнок будет со мной! А ты останешься одна, старая и никому не нужная!
Лера с силой захлопнула дверь и несколько раз повернула ключ в замке. Потом она медленно сползла по двери на пол, закрыла лицо руками и зарыдала. Это были слёзы не горя, а освобождения. Весь яд, вся боль, что копились в ней годами, выходили наружу. Карточный домик её брака рухнул, и под его обломками она, как ни странно, почувствовала не отчаяние, а твёрдую землю под ногами.
Прошла неделя. Мирон пытался звонить, писал жалостливые СМС, но Лера не отвечала. Она вызвала сантехника, и тот за полчаса починил кран. Звук капели исчез, и вместе с ним, казалось, ушла целая эпоха. Она выбросила все вещи Мирона, которые остались в квартире, переставила мебель, купила тот самый зелёный чай с жасмином. Она училась жить одна.
А потом раздался ещё один звонок. Номер был незнакомый.
— Алло, — неуверенно сказала Лера.
— Здравствуйте. Это Валерия? Жена Мирона? — спросил тихий женский голос.
— Бывшая жена, — поправила Лера. — А кто это?
— Меня зовут Полина, — ответила девушка на том конце провода. — Я… я та самая женщина, которая…
— Я поняла, кто вы, — холодно прервала её Лера. — Что вам нужно?
— Я хотела с вами встретиться и поговорить, — в голосе Полины слышались слёзы. — Пожалуйста. Это очень важно. Алиса Дмитриевна… она меня обманула.
Лера согласилась. Не из жалости, а из любопытства. Они встретились в маленьком кафе в центре города. Полина оказалась совсем молодой девушкой с испуганными глазами. Она рассказала свою историю. Она была дальней родственницей Алисы Дмитриевны из маленького провинциального городка. Мать больна, денег нет. И тут появилась «добрая» тётушка из столицы и предложила помочь. Заработать. Родить ребёнка для её «бездетного сына». Она обещала Полине золотые горы: квартиру в её городе, полное обеспечение на годы вперёд. Полина согласилась.
А когда процедура прошла успешно и беременность подтвердилась, Алиса Дмитриевна изменила тон. Она стала контролировать каждый её шаг, запрещала общаться с родными, кормила только теми продуктами, которые сама приносила. А про обещанную квартиру сказала: «Потом, всё потом. Когда родишь здорового наследника, тогда и поговорим». Полина поняла, что попала в ловушку. Она была в чужом городе, без денег, без поддержки, полностью во власти этой страшной женщины. Она нашла номер Леры через общих знакомых.
— Я не знаю, что мне делать, — плакала Полина. — Я боюсь её. Она отберёт у меня ребёнка и выбросит на улицу.
Лера смотрела на неё, и в её сердце впервые за долгое время шевельнулось что-то похожее на сочувствие. Эта девушка была такой же жертвой, как и она сама.
И тогда у Леры созрел план. План мести. Холодной, расчётливой и справедливой.
Она помогла Полине. Сняла ей на первое время небольшую комнату, нашла юриста, который, выслушав историю, согласился помочь бесплатно, «из спортивного интереса». Он объяснил им все права Полины как биологической матери.
Развязка наступила через семь месяцев. Полина родила здорового мальчика. Алиса Дмитриевна, узнав об этом, примчалась в роддом с Мироном. Она уже приготовила документы на усыновление и была уверена в своей победе.
Каково же было её потрясение, когда в палате, кроме Полины с ребёнком, она увидела Леру и строгого мужчину в очках, который представился адвокатом.
— На каком основании вы здесь находитесь? — взвизгнула она, обращаясь к Лере.
— На основании здравого смысла, — спокойно ответила та.
Адвокат хладнокровно объяснил Алисе Дмитриевне и Мирону, что по закону все права на ребёнка принадлежат Полине. И что она не собирается от него отказываться. Более того, поскольку в свидетельстве о рождении в графе «отец» будет стоять прочерк (ведь брак не был зарегистрирован, а Мирон не подавал заявления), она будет подавать иск об установлении отцовства и взыскании алиментов. Очень крупных алиментов, учитывая, что Мирон — «известный столичный фотограф», а его мать — состоятельная дама, спонсировавшая весь этот «проект».
Лицо Алисы Дмитриевны стало пепельно-серым. Её гениальный план рухнул в одночасье. Она не просто не получила долгожданного внука в полное своё распоряжение. Она получила врага в лице Полины и огромные финансовые обязательства на ближайшие восемнадцать лет.
Мирон стоял рядом, бледный и раздавленный. Он пытался что-то сказать, подойти к Полине, но она отвернулась от него.
— Уходите, — тихо сказала она. — Вы оба.
Алиса Дмитриевна попыталась устроить скандал, но адвокат пригрозил вызвать охрану. Они ушли, поверженные и униженные.
Лера помогла Полине вернуться в её родной город. Она купила билеты, собрала вещи для малыша. На вокзале, прощаясь, Полина крепко обняла её.
— Спасибо, Лера. Я никогда этого не забуду.
— Живи, Полина. И воспитай хорошего человека, — ответила Лера.
Она смотрела вслед уходящему поезду и впервые за много лет почувствовала себя по-настоящему свободной.
Судьба распорядилась по-своему. Мирон, задавленный требованиями матери и алиментами, бросил фотографию и устроился работать продавцом-консультантом в магазин бытовой техники. Алиса Дмитриевна, потратив все сбережения и продав дачу, чтобы откупиться от «этой аферистки», замкнулась в себе и больше не выходила из своей квартиры, проклиная тот день, когда решила поиграть в Бога.
А Лера… Лера наконец-то сделала в своей квартире ремонт. Она записалась на курсы ландшафтного дизайна, о которых давно мечтала. Она много гуляла, встречалась с подругами, ездила в маленькие путешествия по старинным русским городам. Однажды, разбирая старые бумаги, она наткнулась на своё медицинское заключение пятилетней давности, которое тогда спрятала от Мирона и свекрови. В нём чёрным по белому было написано: «Репродуктивное здоровье в норме».
Она посмотрела на эту бумажку, потом в окно, где распускались первые весенние листья, и улыбнулась.
