— Это моя жена. А это Марина, она мне помогает.
Я услышала эти слова сквозь дрёму. Олег стоял у моей кровати — высокий, в той самой куртке, что я гладила три дня назад. Рядом женщина лет сорока, незнакомая, в красном пуховике.
Та самая палата
— Как она себя чувствует? — Марина обращалась к врачу, словно я не могла сама ответить.
— Температура спала, заживает хорошо, — отвечала доктор Ковалёва. — Ещё неделю полежит.
«Неделю», — повторила я про себя.
Олег кивнул, как будто получил нужную информацию. Марина положила руку ему на плечо. Небрежно. Привычно. Так кладут руку люди, которые давно вместе.
Туман в голове начал рассеиваться. В животе, там, где всё ещё тянуло, что-то сжалось. Не от слабости. От понимания.
Три дня до…
За три дня до того, как меня увезли, я гладила его рубашки. Семь штук, чтобы на всю неделю хватило. Готовила котлеты — заморозила порциями. Написала на стикерах, что где лежит: хлеб покупать у метро, у дяди Саши, счётчики снимать в пятницу, коммуналку оплатить до двадцать третьего.
— Света, да брось ты, — говорил Олег, листая телефон на диване. — Сам разберусь. Ты о себе думай.
Я думала. О том, что он без меня пропадёт. Что надо всё предусмотреть. Что если что-то пойдёт не так…
«Если что-то пойдёт не так» — я не договаривала эту фразу даже про себя.
Оксана, соседка по лестничной площадке, провожала меня до машины.
— Всё будет хорошо, Светунь. Врачи сейчас чудеса творят.
Я кивала, держа в руках пакет с вещами. Олег остался дома — сказал, что на работе аврал. Нужно собиарться. Проводил до двери, поцеловал в щёку.
— Звони, — бросил на прощание.
Я звонила. Он отвечал коротко: занят, потом перезвоню.
Не перезванивал.
Первая ночь
В первую ночь я не спала. Не от дискомфорта — кололи что-то сильное, я плыла в полудрёме. Не спала от страха.
Что если Олег прав? Что если я теперь буду обузой?
Пятьдесят четыре года, слабая, медленная. Кому я нужна такая?
Соседка по палате, тётя Валя, храпела мерно и успокаивающе. В коридоре шаркали тапками санитарки. За окном март переходил в апрель — мокрый, серый, бесконечный.
На третий день пришёл он. С Мариной.
Визит
— Света? Ты слышишь меня?
Врач наклонилась надо мной. Я кивнула. Слышу. Всё слышу. И вижу.
Марина разглядывала палату с любопытством экскурсанта. Олег стоял, засунув руки в карманы — поза человека, который зашёл по делу. Никакого волнения. Никакой тревоги в глазах.
— Нам всё расскажут. Про режим, про ограничения. Марина запишет.
«Марина запишет». Я закрыла глаза.
— Вам нужно отдохнуть, — услышала я голос доктора. — А вы, — она обращалась к Олегу, — зайдите попозже. Давайте не будем утомлять пациентку.
Они ушли. Марина шла первой, Олег — за ней. Он не обернулся.
Тётя Валя, делавшая вид, что спит, открыла глаза:
— Твой?
Я молчала.
— С помощницей пришёл. Хороший какой, заботливый.
Я повернулась к стене.
Голос в трубке
Вечером он позвонил. Я смотрела на экран телефона несколько гудков. Потом ответила.
— Как ты? — спросил Олег.
— Нормально.
— Когда выписывать будут?
— Через неделю.
— Хорошо. Я заеду.
Пауза. Я слышала, как он дышит. Может, ждал вопросов. Может, боялся их.
— Ну ладно, — сказал он. — Поправляйся.
Сбросил звонок.
Я продолжала держать телефон у уха. Гудки. Пустота.
«Поправляйся». Девятнадцать лет вместе, и он говорит «поправляйся».
Телефон завибрировал — сообщение от сестры: «Как ты? Завтра приеду». Я не ответила. Не знала, что ответить.
Сестра всегда знает
Лена приехала на следующий день. Младшая сестра, на восемь лет моложе, громкая, быстрая. Села на стул около кровати, достала из сумки термос с бульоном.
— Хоть немного попей. Домашний.
Я сделала глоток. Тёплый, солёный, правильный. Первое за эти дни, что было по-настоящему вкусным.
Лена взяла меня за руку:
— Светка, ты чего такая?
— Так.
— Что говорят?
— Всё нормально. Восстанавливаюсь.
Лена посмотрела на меня внимательно. Она всегда чувствовала, когда я вру.
— Олег приезжал?
— Да.
— И?
— И ничего. Приезжал.
— Один?
Я отвернулась. Лена сжала мою руку:
— Света. Один?
— Нет.
— С кем?
— С Мариной. Она ему помогает.
Сестра молчала. Долго. Потом тихо спросила:
— Помогает с чем?
— Со всем. С бумагами. С домом.
— Понятно.
Она встала, подошла к окну. Постояла. Вернулась.
— Светунь. Тебе нужно восстанавливаться. Быстро восстанавливаться. Понимаешь?
Я кивнула. Понимаю. Впервые за эти дни — понимаю.
— Хочешь, заберу к себе после выписки?
— Подумаю.
В слове «подумаю» уже было решение. Лена это услышала. Кивнула. Больше не спрашивала.
Возвращение в чужой дом
Олег забирал меня в субботу. Ехали молча. Он вёл машину сосредоточенно, я смотрела в окно. Город жил своей жизнью — люди спешили, смеялись, несли сумки из магазинов.
Обычный апрельский день. Обычная жизнь.
Только моя — перестала быть обычной.
Дома было чисто. На кухне — вымытая посуда в сушилке. Постель заправлена по-другому, не так, как я делаю. Одеяло заправлено внутрь пододеяльника углами — я всегда оставляю его свободным.
В ванной на полочке стоял флакон с незнакомым запахом. Женский дезодорант. Не мой.
Я взяла его в руки, посмотрела. Поставила обратно.
— Оксана помогала, — сказал Олег из коридора. — Убиралась тут.
Я не ответила. Села на кровать. Наша спальня. Девятнадцать лет на этой кровати. Та же прикроватная тумбочка, тот же светильник.
А ощущение — чужая квартира.
Олег стоял в дверях:
— Ложись, отдохни. Я сейчас разогрею что-нибудь.
«Разогрею что-нибудь». Он никогда не разогревал. Я кивнула.
Оправдания
Вечером, когда я полулежала на диване, он наконец заговорил. Сел в кресло напротив, посмотрел куда-то мимо меня.
— Света, я не хотел так. Просто получилось.
Я молчала. Ждала.
— Ты восстанавливалась, тебе не до того. Марина помогала мне со всем. Понимаешь?
— С чем?
— Ну… с бумагами. Какие-то документы надо было подписать, я же не разбираюсь. Она объяснила.
— Она юрист?
— Нет. Просто… умная. Помогла разобраться.
— Понятно.
— Что понятно?
— Всё.
Я закрыла глаза. Лекарство начинало действовать — плыла тёплая волна, накрывающая мысли. Хотелось спать. Хотелось провалиться и не просыпаться.
— Света, ты чего? Я же объясняю тебе. Мне нужна была поддержка. Ты была не в себе, тебе было не до меня.
«Не до меня». Пятьдесят четыре года, разрезанный живот, страх не проснуться — и мне было «не до него».
— Олег, — сказала я, не открывая глаз. — Уйди, пожалуйста.
— Куда?
— На кухню. В зал. Куда хочешь. Мне надо поспать.
Он встал. Постоял. Вышел.
Я слышала, как щёлкнул телевизор в гостиной. Новости. Голос диктора, ровный и безразличный, рассказывал про погоду.
Я лежала и думала про дезодорант. Незнакомый запах. Значит, Марина оставляла здесь свои вещи. В нашей ванной. На моей полочке.
Значит, всё уже решено.
Документы не врут
Утром я позвонила Лене.
— Заберёшь меня?
— Когда?
— Послезавтра.
Сестра не спросила почему. Не стала уговаривать подумать ещё. Просто сказала:
— Хорошо. Приеду в обед.
Олег был на работе. Я ходила по квартире медленно — двигаться было ещё тяжело, нельзя было наклоняться. Смотрела на вещи, как будто видела впервые.
Вот эта ваза — покупали вместе на рынке, торговались. Вот этот плед — подарок от его матери на годовщину свадьбы. Десять лет назад. Её не стало через три года.
Я села за стол, достала папку с документами.
Свидетельство о браке — красивое, с золотым тиснением. Две фотографии: он в костюме, я в платье. Молодые, счастливые. Мне было тридцать пять, ему — тридцать семь.
Казалось, вся жизнь впереди.
Вся жизнь и правда была впереди. Просто не та, что я думала.
Паспорт, пенсионное, медицинский полис. Свидетельство о собственности на квартиру — оформлено на меня, ещё до брака. Бабушка оставила. Повезло, что не переоформляла.
Банковские карты — моя зарплатная, накопительная. Последние три года работала удалённо, зарплату переводили сюда. Немного скопилось. На первое время хватит.
Я аккуратно сложила всё в отдельный конверт. Остальное — пусть остаётся. Книги, посуда, фотографии.
Мне это больше не нужно.
Последняя ночь
Олег вернулся поздно. Я уже лежала, делала вид, что сплю. Он разделся в темноте, лёг рядом. Не придвинулся, не обнял — так, как будто рядом чужой человек.
Может, я и была чужой. Уже давно.
Утром он ушёл рано. Не позавтракал, не попрощался. Хлопнула дверь — и тишина.
Я встала, заварила чай. Села у окна. За стеклом апрель пытался стать теплее — выглянуло солнце, растаял последний грязный снег во дворе.
В десять позвонила Оксана — можно ли зайти?
Пришла с продуктами:
— В холодильник положу. Как ты, Светунь?
— Восстанавливаюсь.
Она поставила чайник, разложила пакеты. Говорила о чём-то — о соседях, о ремонте подъезда, о внуках. Я слушала вполуха. Потом она замолчала, посмотрела на меня:
— Света. Если что — ты приходи. Я рядом.
— Спасибо.
— Правда. В любое время.
Она знала. Конечно, знала. В нашем доме все всё знают. Видели, наверное, как он приезжал с Мариной. Как провожал её до машины. Как стоял, махал рукой вслед.
Оксана ушла. Я сидела на кухне, пила остывший чай.
Думала: а ведь я справлюсь. Всегда справлялась.
Уход
Лена приехала ровно в двенадцать. Зашла, огляделась:
— Собралась?
— Да.
У меня была одна сумка. Вещи, документы, косметичка. Лена взяла её молча. Я оставила записку на столе: «Олег, я у сестры. Позвоню».
Коротко. Больше сказать было нечего.
Мы ехали через весь город. Лена включила радио — играла какая-то лёгкая музыка, весенняя. Я смотрела в окно. Люди шли по улицам, торопились, разговаривали по телефонам.
Обычная жизнь. Скоро и у меня будет обычная жизнь. Другая, но обычная.
Квартира у Лены маленькая — однушка на окраине, зато светлая. Она постелила мне на диване, принесла подушки:
— Располагайся. Живи сколько надо.
— Спасибо, Лен.
— Да брось. Мы же сёстры.
Вечером позвонил Олег. Я долго смотрела на экран. Потом ответила.
— Света, ты где?
— У Лены.
— Зачем?
— Так надо.
— На сколько?
— Не знаю.
Пауза. Я слышала, как он соображает — ругаться или уговаривать.
— Света, это глупо. Возвращайся домой.
— Нет.
— Почему?
— Потому что это уже не мой дом.
Я сбросила звонок. Выключила телефон. Села на диван.
Лена вышла из кухни, протянула кружку с чаем:
— Правильно сделала.
— Да?
— Да.
Мы пили чай молча. За окном темнело. Первый вечер новой жизни.
Восемь месяцев спустя
Прошло восемь месяцев.
Я вернулась на работу — попросили выйти в офис два дня в неделю. Согласилась. Хотелось выходить из дома, видеть людей. Всё зажило, врачи сказали — показатели в норме.
Олег звонил несколько раз. Просил поговорить, встретиться. Я отказывала. Потом он написал: «Нам надо всё оформить». Я передала через адвоката. Делить было нечего — квартира моя, он это знал.
Развод прошёл быстро. Имущества общего не было. Расписались в бумагах как чужие люди. Он постарел, стал каким-то помятым. Марину с собой не привёл. Я переехала к себе.
— Света, может, ещё подумаем? — спросил, когда выходили.
— Нет.
— Мы же столько лет вместе…
— Были.
Я пошла к остановке. Не оглянулась.
Случайная встреча
В декабре встретились случайно. Я была в торговом центре с Ириной, подругой с работы. Выбирали ей подарок мужу на Новый год. Смеялись, спорили — часы или свитер.
— Света?
Я обернулась. Олег стоял с пакетами — видимо, тоже за покупками. Один. Седина, усталость в глазах.
— Привет, — сказала я.
— Привет. Как ты?
— Нормально. А ты?
— Работаю. Всё как обычно.
Ирина отошла, делая вид, что разглядывает витрину. Мы стояли посреди торгового зала, и мне вдруг стало неловко. Не за себя — за него. За то, что он выглядит потерянным. За то, что пытается улыбаться.
— Света, может, поговорим? Нормально так, спокойно.
— О чём?
— Ну… мы же были семьёй. Столько лет. Может, я тогда не так всё понял. Может, стоило…
— Олег, — перебила я. — Не надо.
— Почему?
— Потому что мы были семьёй. До той палаты.
Он моргнул. Открыл рот. Закрыл. Кивнул.
Я развернулась и пошла к Ирине. Та взяла меня под руку:
— Пошли отсюда.
Мы вышли на улицу. Декабрь был снежный, морозный, яркий. Я вдохнула воздух — колючий, чистый.
— Ты как? — спросила Ирина.
— Нормально. Правда.
И это была правда. Мне было нормально. Не отлично, не идеально. Просто нормально. Спокойно. По-своему.
Зима. Тишина. Я
Вечером, уже дома, я села у окна. За стеклом падал снег, укрывая двор белым одеялом. Голуби спали где-то под крышей. Город затихал, готовясь к ночи.
Я подумала о той Свете, которая гладила рубашки и морозила котлеты. Которая боялась стать обузой. Которая думала, что без него пропадёт.
Не пропала.
Живу.
Телефон завибрировал — сообщение от Лены: «Светунь, в субботу приезжай. Готовлю твоё любимое». Я улыбнулась, ответила: «Приеду».
За окном снег шёл тихо и настойчиво, укрывая старое, освобождая место новому. Я открыла книгу на закладке. Читала, пила остывший чай.
Весна будет. Обязательно будет.
А пока — зима. Снег. Тишина. И я, живая.
Пишу про настоящую жизнь без прикрас.
