Для Анны покупка этой машины была не просто приобретением. Это был акт коронации. Три года прошло с ее тяжелого развода с Мишей. Три года, за которые она, вцепившись зубами в работу, смогла не просто выжить, а подняться. Она из рядового сотрудника турфирмы выросла в руководителя отдела. Она выплатила все долги, оставшиеся после брака. И вот теперь, в свои сорок, она сделала себе подарок. Новенькая, блестящая, пахнущая кожей и успехом вишневая «Мазда CX-5». Она купила его сама. Без кредитов. На свои.
Каждый раз, садясь за руль, она чувствовала пьянящий вкус свободы. Это была ее территория. Ее победа.
Ее бывший муж, Миша, после развода, лишившись ее поддержки и организации, как-то сник. Работал на средненькой должности, влез в какие-то кредиты. Его мать, Тамара Игоревна, бывшая свекровь Анны, периодически звонила ей и жаловалась на «непутевого сына» и «тяжелую жизнь». Анна вежливо сочувствовала, но держала дистанцию. Эта часть ее жизни была в прошлом.
В один из вечеров Тамара Игоревна позвонила снова. Но голос ее был необычно твердым.
— Аня, нам надо встретиться. Серьезный разговор.
— Тамара Игоревна, мне кажется, все серьезные разговоры между нами давно закончились.
— Этот — не закончился, — отрезала она. — Завтра, в три, в кафе у твоего офиса.
Против своего желания, Анна пошла. Что-то в голосе бывшей свекрови ее насторожило.
Она сидела за столиком, когда вошла Тамара Игоревна. Пожилая, но все еще властная женщина, с тяжелым, оценивающим взглядом.
— Машину себе купила, — сказала она вместо приветствия, садясь напротив. — Видела вчера у твоего дома. Шикуешь.
— Я не шикую. Я работаю, — спокойно ответила Анна.
— Вот именно, — кивнула свекровь. — Работаешь. Деньги зарабатываешь. А мой сын, между прочим, отец твоего ребенка, в нищете прозябает. Кредит на машину платить не может, которую еще при тебе брал.
Анна молчала.
— Нехорошо это, Аня, — продолжила Тамара Игоревна, и в ее голосе появились нравоучительные нотки. — Ты на новой машине разъезжаешь, а он, может, скоро пешком ходить будет.
— Я исправно плачу и свою долю кредита. Все остальное — не мои проблемы.
— Твои, — она посмотрела на Анну в упор. — Потому что ты — женщина. А он — мужчина. И ему по статусу положено. А тебе — нет.
Анна удивленно на нее посмотрела.
— Не смеши людей, у женщины не должно быть машины, — сказала бывшая свекровь. Голос ее был спокоен, но в нем звенела сталь. — Женщина должна быть скромной. Ее место — дома. А машина — это мужская игрушка. Мужской атрибут. Ты, когда за руль садишься, весь наш женский род позоришь.
Это было настолько дико, настолько архаично, что Анна сначала даже не нашла, что ответить. Она как будто перенеслась на сто лет назад.
— Поэтому, — заключила Тамара Игоревна, — будь умницей. Продавай её и гаси кредит моего сына.
Она произнесла это как приказ. Как единственно верное, справедливое решение.
— Вы… вы сейчас серьезно? — выдавила из себя Анна.
— Абсолютно, — кивнула бывшая свекровь. — Я считаю, это будет честно. Ты исправишь свою «ошибку», поможешь отцу своего ребенка, и все встанет на свои места. Он — мужчина, он будет на колесах. А ты — женщина, тебе и на автобусе неплохо.
Она смотрела на Анну с ожиданием. Она действительно верила, что ее слова, ее «авторитет» бывшей свекрови, все еще имеют какую-то силу. Она не понимала, что говорит не с той забитой, неуверенной в себе невесткой, которой была Анна десять лет назад. Она говорила с другим человеком.
— Тамара Игоревна, — начала Анна, и ее голос был спокоен, как гладь озера в безветренный день. — Давайте я вам кое-что объясню. Мы с вашим сыном в разводе три года. Это означает, что я вам — никто. И вы мне — никто. Мы — чужие люди.
— Но у нас общий внук!
— У вас — внук. А у меня — сын, — поправила ее Анна. — И его я обеспечиваю полностью. А обеспечивать вашего взрослого, здорового сына я не нанималась. Ни три года назад, ни сейчас.
Она взяла свою сумочку.
— Что касается моей машины. Я ее купила. На свои, честно заработанные деньги. И я буду на ней ездить. Куда захочу и когда захочу. И единственное мнение, которое меня по этому поводу волнует — это мое собственное.
— А что касается вашего совета… — она усмехнулась. — Если вашему сыну так нужна машина, а денег нет, могу дать ему другой совет. Пусть идет работать. На вторую работу. На третью. Говорят, очень помогает от финансовых трудностей.
Она встала.
— Спасибо за кофе. Было… познавательно. Но, пожалуйста, больше никогда не звоните мне. Ни по каким вопросам.
Она пошла к выходу.
— Ты еще пожалеешь! — крикнула ей в спину Тамара Игоревна. — Я Мише все расскажу! Он с тобой разберется!
Анна на секунду остановилась, но не обернулась.
— Он уже пытался, — бросила она через плечо. — Поэтому мы и в разводе.
Она вышла из кафе на улицу, к своей вишневой, блестящей на солнце, машине. Она села за руль, вдохнула запах нового салона. Она чувствовала не гнев. А огромное, всепоглощающее облегчение. Она только что, окончательно и бесповоротно, сожгла последний мост, который связывал ее с прошлым. И впереди была только ровная, свободная, ее собственная дорога.
Она ожидала продолжения. Она знала, что Тамара Игоревна — не из тех, кто легко сдается. И она не ошиблась. Но удар пришел не оттуда, откуда она ждала.
Через два дня ей позвонил Миша, ее бывший муж. Его голос был полон праведного гнева.
— Аня, что ты себе позволяешь?! — закричал он в трубку без всякого приветствия. — Ты довела мою мать! У нее давление подскочило! Она плачет второй день! Как ты посмела так с ней разговаривать?!
Анна молча слушала этот поток обвинений.
— Она — пожилой, уважаемый человек! — не унимался он. — Она просто хотела помочь! Она беспокоится обо мне! А ты, вместо благодарности, оскорбила ее, унизила!
— Она потребовала, чтобы я продала свою машину и отдала деньги тебе, — холодно напомнила Анна.
— И правильно сделала! — выкрикнул он. — Потому что это было бы по-человечески! Мы были семьей! У нас общий ребенок! А ты ведешь себя, как чужая! Как будто мой долг — это не твоя проблема!
Она поняла. Тамара Игоревна не просто пожаловалась. Она представила все в своем, выгодном ей свете. Она, заботливая мать, пыталась вразумить бессердечную бывшую невестку, а та ее, бедную, обидела. И Миша, ее великовозрастный «сыночек», тут же бросился на защиту «обиженной» мамочки.
— Миша, — сказала она устало. — Твои долги — это действительно не моя проблема. Моя проблема — это наш сын, которому я исправно плачу алименты. На этом мои обязательства перед твоей семьей заканчиваются.
— Ах, вот как! — зашипел он. — Значит, ты решила поиграть в войну? Хорошо. Ты этого хотела.
Он повесил трубку. А на следующих выходных началась настоящая война. Война за душу ее сына.
Петя, их двенадцатилетний сын, вернулся от отца в воскресенье вечером сам не свой. Обычно щебечущий, веселый, он был молчалив и смотрел на мать исподлобья.
— Что-то случилось, сынок? — спросила Анна.
— Нет, — буркнул он и ушел в свою комнату.
А за ужином он вдруг спросил:
— Мам, а это правда, что ты не хочешь помогать папе, потому что тебе машина дороже?
Анна поперхнулась.
— Кто тебе такое сказал?
— Бабушка, — ответил Петя, не поднимая глаз. — Она сказала, что папа очень страдает, а ты… ты просто жадная.
Это был первый удар. Точный, выверенный, нанесенный руками ее собственного ребенка.
Анна села рядом с сыном. Она пыталась ему объяснить. Про развод, про то, что у взрослых своя, отдельная жизнь. Но она видела, что ее слова разбиваются о стену, которую за два дня успели возвести в его голове отец и бабушка.
Следующие недели превратились в пытку. Каждый раз после выходных у отца, Петя возвращался все более отчужденным и колючим. Он начал повторять их слова.
«Почему ты не можешь просто дать папе денег? У тебя же их много».
«Бабушка говорит, что настоящие женщины помогают своим мужьям, даже бывшим».
«Папа сказал, что мы не поедем летом на море, потому что ты потратила все деньги на свою машину».
Они методично, планомерно, настраивали его против нее. Они превращали ее в его глазах в злую, эгоистичную ведьму, которая жирует, пока его «бедный, несчастный» папа страдает. Ее новая, блестящая машина, ее символ свободы и успеха, стала в глазах ее сына символом ее предательства.
Анна была в отчаянии. Она понимала, что теряет сына. Она пыталась говорить с ним, но он ее не слышал. Он был подростком, для которого отец, даже такой непутевый, как Миша, все еще был авторитетом.
Она поняла, что ей нужно действовать. Но не так, как они. Не ложью и манипуляциями. А правдой. Жестокой, но необходимой.
Она начала готовиться. Она собрала все документы. Все выписки по счетам за последние пять лет их брака. Все чеки. Все доказательства того, как она оплачивала их общую жизнь, пока Миша «искал себя». Она сделала копию решения суда о разводе, где черным по белому была прописана причина: «супружеская неверность мужа».
А потом она сделала самый сложный шаг. Она позвонила Мише.
— Нам нужно встретиться, — сказала она. — Все вместе. Ты, я и Петя.
— Зачем? — насторожился он.
— Он должен знать правду. Всю. Раз уж ты решил втянуть его в наши взрослые игры.
Они встретились в той же кофейне. Петя сидел между ними, напряженный, как струна.
— Сынок, — начала Анна. — Твой папа и твоя бабушка говорят тебе, что я — плохая, потому что не даю папе денег. Я хочу тебе кое-что показать.
Она выложила на стол первую папку.
— Вот, смотри. Это — бюджет нашей семьи за последние три года, пока мы еще жили вместе. Вот это — моя зарплата. Вот это — папина. А вот это — наши общие траты. Как видишь, большую часть этих трат оплачивала я.
Она открыла вторую папку.
— А вот — причина нашего развода. Решение суда. Твой папа ушел от нас не потому, что я была «жадной». А потому, что он встретил другую женщину.
Петя смотрел на бумаги, потом на отца. Лицо Миши было багровым.
— Зачем ты это делаешь? — прошипел он.
— Затем, что ты используешь нашего сына как оружие! — ответила она. — Ты пытаешься отравить его ложью, чтобы решить свои финансовые проблемы!
Она повернулась к Пете.
— Сынок, я люблю твоего папу. Он твой отец. И я никогда не хотела, чтобы ты знал эту грязь. Но он и твоя бабушка не оставили мне выбора. Да, у меня есть новая машина. Я на нее заработала. Сама. После того, как папа ушел и оставил нас. Я много работала, чтобы у тебя было все, что у тебя есть. А твой папа… он просто не умеет распоряжаться деньгами. И это — не моя и не твоя вина. Это — его проблема. Которую он должен решать сам. Как взрослый мужчина. А не прячась за спиной своей мамы и своего двенадцатилетнего сына.
Она смотрела на сына, и в ее глазах стояли слезы.
— Я никогда не заставлю тебя выбирать между мной и ним. Я просто хочу, чтобы ты знал правду. И чтобы ты научился отличать ее от лжи.
Петя молчал. Он смотрел то на мать, то на отца. А потом встал, подошел к Анне и взял ее за руку.
— Пойдем домой, мам, — сказал он.
Это был его выбор.
Они уходили, а Миша остался сидеть один за столиком, посреди руин своей лжи.
Дома Петя впервые за много недель обнял ее. Крепко, как в детстве.
— Прости, мам. Я, кажется, все понял.
Анна знала, что это еще не конец. Что Тамара Игоревна и Миша придумают новые способы отравить им жизнь. Но, глядя на своего повзрослевшего за один вечер сына, она понимала, что теперь они — команда. И что они справятся.
Она не стала продавать свою машину. Она стала еще больше работать. А через полгода она купила Пете самый навороченный компьютер, о котором он мечтал.
— Это тебе, — сказала она. — Ты заслужил. За то, что оказался умнее и достойнее нас всех.
В тот вечер, проезжая на своей вишневой «Мазде» по ночному городу, она чувствовала себя по-настоящему свободной. Она отстояла не просто машину. Она отстояла свою правду. И она отвоевала своего сына. А это была самая дорогая и самая важная победа в ее жизни.
