Марина режет торт. Нож входит в бисквит, а рука дрожит. Игорь сидит рядом, достаёт из кармана связку ключей и кладёт на стол — прямо на край тарелки Галины Петровны.
Свекровь смотрит на ключи. Молчит.
— Это тебе, мам. Квартира. Твоя.
Галина Петровна поднимает глаза. Лицо непроницаемое.
— Где?
— В области. Полчаса на электричке. Студия, светлая. Поедем покажем?
Свекровь берёт ключи. Вертит в пальцах. Кладёт обратно.
— Студия?
Марина чувствует, как внутри что-то сжимается. Четыре года они слушали одно и то же. Каждую неделю звонок:
— Игорёк, я больше не могу. Она меня выживает. Где мне жить?
Игорь бледнел. Марина видела, как у него каменеет лицо. Однажды ночью она сказала:
— Давай купим ей жильё. Пусть живёт спокойно.
Он посмотрел на неё долго. Кивнул.
Они взяли деньги из накоплений. Заняли у Марининых родителей, у друга Игоря. Нашли студию — тридцать квадратов, ремонт, мебель. Марина сама выбирала шторы — голубые, свекровь любит голубой.
— Тебе одной хватит, — Игорь говорит ровно.
Галина Петровна смотрит на него. Потом на Марину.
— Я думала, вы меня к себе заберёте. Вот бы я тебе помогла, Мариночка — и готовить, и убирать.
Марина сжимает пальцы под столом.
— У нас однушка, Галина Петровна.
— Ну и что? Я бы на диване. Мне много не надо.
Игорь встаёт.
— Поехали хоть посмотришь.
Едут молча. Марина сзади, смотрит в окно. Игорь за рулём — костяшки пальцев белые на руле. Галина Петровна на переднем сиденье, губы поджаты.
За окном мелькают дома, потом поля. Марина считает столбы. Она так представляла эту поездку — смех, радость, благодарность.
— Далековато, — свекровь нарушает тишину.
Игорь молчит.
— Игорёк, правда же далеко? Как я буду к вам ездить?
— Мам, ты же там будешь жить.
— А в гости? Или вы меня видеть не хотите?
Марина закрывает глаза.
Квартира действительно светлая. Окно большое, белые стены, ламинат блестит. Галина Петровна заходит. Оглядывается. Подходит к окну.
— Вид на стройку.
— Достроят — парк будет, — Игорь стоит у двери.
— Когда достроят — неизвестно. А почему студия, а не однокомнатная хотя бы?
Марина чувствует, как закипает внутри.
— Мы взяли в долг, Галина Петровна. Это всё, что смогли.
Свекровь оборачивается. Смотрит на неё холодно.
— В долг? Зачем тогда брали? Я не просила.
Тишина. Игорь отворачивается к окну. Марина видит, как напряглись его плечи.
— Ты четыре года жаловалась, что негде жить.
— Я жаловалась, что мне с братом твоим невыносимо! Что его жена меня гнобит! А ты что сделал? Купил конуру чёрт знает где!
— Мам, это нормальная квартира. Ты будешь жить спокойно.
Галина Петровна садится на диван. Голос становится тише, обиженнее.
— Я думала, ты меня к себе заберёшь. Как нормальный сын. А ты меня сплавляешь.
Марина сжимает кулаки. Она вспоминает, как они с Игорем сидели ночами, считали деньги. Как она звонила отцу, просила взаймы. Как он спросил: «Марина, ты уверена?» — а она ответила: «Пап, ей правда плохо».
Игорь подходит к матери. Голос жёсткий.
— Мы хотели, чтобы тебе было хорошо. Переезжаешь или нет?
Галина Петровна поднимает голову. Смотрит ему в глаза.
— Нет.
Обратно едут в абсолютной тишине. Марина смотрит на затылок свекрови. Та сидит прямо, смотрит вперёд.
Дома Игорь снимает куртку. Садится на диван. Сидит так минут двадцать. Марина не подходит. Потом он говорит:
— Продам.
Марина кивает.
Через две недели находится покупатель. Игорь возвращает долги — быстро, молча. Марина видит, как он переводит деньги. Лицо пустое.
Она ждёт звонка от Галины Петровны. Проходит три дня. Неделя.
На восьмой день звонок застаёт их за ужином. Игорь смотрит на экран. Берёт трубку.
— Алло.
— Игорёк, сколько можно! Я неделю звоню!
Игорь слушает молча. Марина видит, как что-то меняется в его лице.
— Она мне сегодня такое сказала! Я же мать! Мне некуда идти!
— Мам, у тебя есть куда. Была квартира.
Пауза.
— Была?
— Я её продал.
Тишина на том конце. Потом голос — почти шёпот:
— Ты что сделал?
— Продал. Вернул долги. Ты же отказалась.
— Я… я не думала… Игорь, ты же не мог…
— Мог. И сделал.
— Ты понимаешь, что ты наделал?! — голос Галины Петровны срывается. — Это была моя квартира!
— Которая тебе не подошла. Студия. Далеко. Вид на стройку. Помнишь?
— Но она была! Я могла передумать!
Игорь отходит к окну.
— Мам, четыре года ты жалуешься. Мы тебе квартиру купили. Ты плюнула нам в лицо. Всё.
— Игорёк, милый, ну подожди… давай спокойно поговорим…
— Я устал разговаривать. Разбирайся сама.
Он кладёт трубку. Стоит, не оборачиваясь. Марина подходит. Обнимает его сзади. Молчат.
Телефон снова начинает звонить. Игорь сбрасывает. Снова звонок. Он выключает звук.
— Она думала, я не посмею, — говорит он тихо. — Что квартира останется про запас. Что можно отказаться, но всё равно иметь козырь.
Марина кивает. Она поняла это тогда, за столом с тортом.
Проходит месяц. Галина Петровна не звонит. Потом приходит сообщение от старшего брата:
«Мы переезжаем. В другой город. Мать в ярости, что ты квартиру продал. Говорит, мы с тобой сговорились её выжить».
Игорь читает. Убирает телефон. Марина ждёт, что он скажет что-то. Но он молчит.
Вечером звонит Галина Петровна. Игорь смотрит на экран долго. Берёт трубку.
— Да.
— Твой брат уезжает. Я остаюсь одна. Ты доволен?
Игорь закрывает глаза.
— Нет, мам. Я не доволен. Мне жаль. Но я больше ничем не могу помочь.
— Можешь! Ты можешь взять меня к себе!
— Не могу.
— Не можешь или не хочешь?!
Пауза.
— Не хочу.
Марина слышит, как Галина Петровна задыхается на том конце. Потом голос — ледяной:
— Значит, так. Я всё поняла. Вы оба мне не дети.
— Как скажешь, мам.
Гудки.
Игорь кладёт телефон на стол. Садится. Марина подходит, садится рядом.
— Знаешь, что самое страшное? — он смотрит в пол. — Ей никогда не было плохо настолько, чтобы принять помощь. Ей было плохо настолько, чтобы жаловаться. Разница огромная.
Марина берёт его за руку.
— Мы сделали всё, что могли.
— Больше, чем могли.
Они сидят на кухне. За окном темнеет. Телефон больше не звонит.
Через три месяца Марина стоит у плиты. Игорь рядом, режет овощи. Обычный вечер. Без звонков, без слёз в трубке, без тяжести на плечах.
Игорь вдруг останавливается. Смотрит на нож в руке.
— Помнишь, как ты сказала тогда: «Давай купим ей жильё»?
Марина оборачивается.
— Помню.
— Я подумал, что ты сошла с ума. А потом согласился. Знаешь почему?
Она качает головой.
— Потому что хотел верить, что мать правда хочет жить спокойно. Что стоит только дать ей эту возможность — и всё изменится.
— А оказалось?
— А оказалось, ей не нужно было спокойствие. Ей нужна была публика.
Марина подходит. Обнимает его.
— Теперь у неё нет ни того, ни другого.
Игорь кивает. Обнимает её в ответ.
Они стоят так на кухне — вдвоём, без чужой вины на плечах. За окном зажигаются фонари. Где-то далеко Галина Петровна сидит в квартире старшего сына, собирает вещи перед его переездом. Или звонит кому-то ещё, жалуется. Марина не знает. И впервые за четыре года ей всё равно.
— Пойдём ужинать, — она отстраняется, смотрит мужу в глаза.
Игорь улыбается. Первый раз за долгое время — улыбается легко.
— Пойдём.
Они накрывают на стол. Садятся. Едят молча — но это другое молчание. Не тяжёлое, не виноватое. Просто тихое.
Марина смотрит на мужа. Видит, как с его лица ушло напряжение. Как расслабились плечи. Сколько лет он нёс эту ношу — мать, её слёзы, её бесконечные жалобы. А теперь отпустил.
Ночью Марина не может сразу уснуть. Лежит, смотрит в темноту. Думает: сколько людей так живут — ждут, что кто-то решит их проблемы. Подарит квартиру, заберёт к себе, пожалеет. А когда получают это — оказывается, они хотели не решения. Они хотели, чтобы кто-то чувствовал себя виноватым.
Она поворачивается на бок. Игорь дышит ровно. Марина кладёт руку ему на плечо. Тепло, живое.
Галина Петровна сделала выбор. Остаться в своей обиде, в своих претензиях. Это её право. Но тянуть их за собой — больше не выйдет.
Марина закрывает глаза. Засыпает спокойно.
Утром она проснётся, сварит кофе. Игорь соберётся на работу, поцелует её на прощание. Они будут жить дальше — своей жизнью, без чужой тяжести.
А квартира та — студия со светлыми окнами и голубыми шторами — будет стоять в области. Там кто-то другой будет пить утренний кофе, смотреть на недостроенный парк. И радоваться своему углу.
Только вот Галине Петровне этого уже не увидеть.
