— Так вот почему ты так настойчиво отправляла меня к отцу! — Марина стояла в дверях гостиной, сжимая в руках папку с документами, которую только что достала из сейфа своего мужа.
Три недели назад её отец попал в больницу с инфарктом в другом городе. Свекровь Галина Петровна тогда так участливо уговаривала её ехать, даже деньги на дорогу предложила. «Езжай, Мариночка, езжай, родители — это святое. Мы тут с Серёжей справимся». Какая трогательная забота. Только вот Марина вернулась на два дня раньше, не предупредив. Отца выписали досрочно, состояние стабилизировалось. И первое, что она увидела, войдя в квартиру — свекровь и муж, склонившиеся над столом, заваленным какими-то бумагами.
Документы исчезли так быстро, словно их и не было. Но Марина успела заметить знакомый штамп нотариальной конторы. И печать. И подпись, очень похожую на её собственную. Слишком похожую.
Сергей побледнел, увидев её. Свекровь же, напротив, выпрямилась и посмотрела на неё с вызовом. На её лице не было ни капли смущения — только холодная решимость человека, пойманного на полпути к цели, но не собирающегося отступать.
— Маринка, ты чего так рано? Сказала же — в воскресенье приедешь, — Сергей попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой, жалкой.
Марина не ответила. Она прошла мимо них к спальне, где в шкафу за старыми альбомами стоял небольшой сейф. Подарок отца на свадьбу — «для важных документов». Код знали только она и Сергей. Точнее, она так думала. Сейф был открыт. Внутри лежала та самая папка, которую она сейчас держала в руках.
Доверенность на право распоряжения квартирой её бабушки. Той самой двухкомнатной квартиры в центре, которую бабушка завещала только ей, своей единственной внучке. Квартиры, которая стоила целое состояние. И договор купли-продажи. С её поддельной подписью.
— Вы хотели продать бабушкину квартиру, пока меня не было, — это было не вопросом, а констатацией факта.
Галина Петровна фыркнула. Она прошла в гостиную и уселась в кресло с видом оскорблённой королевы.
— Не продать, а выгодно вложить. Серёже на бизнес деньги нужны. А ты вечно жадничаешь, всё для себя бережёшь. Квартира пустая стоит, толку от неё никакого.
— Это моя квартира! Бабушка мне её оставила!
— Вот именно что тебе! — свекровь повысила голос. — А должна была семье! Ты замужем, между прочим! Всё, что твоё — теперь общее! Но ты этого не понимаешь, вечно свою линию гнёшь!
Марина перевела взгляд на мужа. Сергей стоял, опустив голову, и молчал. Его молчание было красноречивее любых слов.
— Серёжа, ты знал об этом? Ты… ты участвовал в этом?
Он поднял на неё глаза. В них была странная смесь вины и обиды.
— Мам права. Ты никогда не думаешь о нашем будущем. Я хотел открыть своё дело, просил у тебя помощи. А ты что? «Это бабушкина память, я не могу её продать». Память! От памяти сыт не будешь!
— Так ты решил просто украсть её у меня?!
— Не украсть, а использовать для семьи! — вмешалась свекровь. — Но ты этого не понимаешь. Ты вообще не понимаешь, что значит быть женой. Вечно со своими принципами, со своей гордостью. Муж — глава семьи, его слово должно быть законом. А ты что? Спориш��, перечишь, свои права качаешь!
Марина смотрела на них обоих — на мужа, который не мог поднять на неё глаз, и на свекровь, которая смотрела с вызовом и презрением. Пазл сложился. Все эти годы она думала, что просто не может найти общий язык со свекровью. Что это обычные бытовые трения. А оказывается, Галина Петровна методично настраивала сына против жены.
— Три года, — тихо сказала Марина. — Три года я пыталась стать частью вашей семьи. Готовила ваши любимые блюда, помогала с ремонтом в вашей квартире, сидела с вами, когда вы болели…
— И что с того? — перебила свекровь. — Это твоя обязанность как жены! А вот научиться уважать мужа и его мать — это ты не смогла. Всё время своё «я» выпячиваешь. Серёжа мой золотой мальчик, он заслуживает женщину, которая будет его ценить, а не командовать им!
— Я никогда им не командовала!
— Нет? А кто заставил его бросить друзей? Кто вечно ноет, что он поздно приходит? Кто контролирует каждую потраченную копейку?
— Я просила его не пить с друзьями до утра! Просила предупреждать, если задерживается! И да, я слежу за расходами, потому что иначе он спустит всю зарплату на всякую ерунду!
Свекровь поднялась с кресла. Её лицо исказилось от злости.
— Вот! Вот оно, твоё истинное лицо! Ты думаешь, мой сын — ребёнок безответственный? Ты думаешь, ты умнее, лучше знаешь, как жить? Да если бы не ты, он бы давно уже своё дело открыл! Но ты держишь его на коротком поводке, не даёшь развернуться!
— Мама, хватит, — наконец подал голос Сергей, но так тихо, так неуверенно, что никто его не услышал.
— И знаешь что? — продолжала свекровь, подходя ближе к Марине. — Я рада, что мы попытались это сделать. Хоть так можно было вырвать из твоих цепких лапок то, что принадлежит семье!
— Семье? Какой семье? Той, где муж предаёт жену, а свекровь подделывает документы?
Галина Петровна усмехнулась.
— Ты всегда была чужой в нашей семье. С первого дня. Я сразу сказала Серёже — не пара она тебе. Но он не послушался, влюбился как мальчишка. А любовь проходит, и что остаётся? Вот это вот — скандалы, упрёки, недоверие.
Марина посмотрела на мужа. Он стоял между ней и матерью, но было очевидно, на чьей он стороне. Не физически — он просто стоял посередине комнаты. Но душой, сердцем он был там, рядом с матерью. Как всегда.
— Серёжа, — обратилась к нему Марина, стараясь говорить спокойно. — Скажи мне честно. Это была твоя идея или мамина?
Он замялся, переминаясь с ноги на ногу.
— Какая разница? Мы… мы хотели как лучше. Для нашего будущего.
— Нашего? Или твоего и мамы?
— Не смей так говорить о моей матери! — вдруг взорвался он. — Она всю жизнь мне посвятила! Одна меня вырастила, всего себя отдала! А ты? Ты только и делаешь, что критикуешь её, избегаешь, не уважаешь!
— Я не уважаю человека, который лезет в мою жизнь и пытается ею управлять!
— Она заботится о нас!
— Она заботится о тебе! Только о тебе! Для неё я всегда была помехой, той, кто отнял у неё драгоценного сыночка!
Свекровь довольно кивнула, словно Марина наконец призналась в чём-то важном.
— По крайней мере, ты это понимаешь. Да, Серёжа — моя жизнь. И я не позволю какой-то выскочке его погубить. Ты думаешь, я не вижу, как ты его изменила? Он был весёлым, общительным парнем. А стал затюканным подкаблучником!
— Он стал взрослым мужчиной с обязательствами!
— Нет, он стал твоей марионеткой! Но ничего, — свекровь зловеще улыбнулась. — Это поправимо.
Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Будто натянутая струна лопнула. Она посмотрела на эту женщину, которая три года методично разрушала её брак, на мужа, который позволял это делать, и поняла — всё кончено. Не из-за попытки продать квартиру. А из-за того, что она наконец увидела правду.
— Знаете что, Галина Петровна? Вы выиграли.
Свекровь удивлённо приподняла брови.
— Вот как? И что же я выиграла?
— Своего сына. Он весь ваш. Можете и дальше держать его под своей юбкой, решать за него, думать за него. Можете лепить из него что хотите — вечного мальчика, который не способен на самостоятельное решение.
— Марина! — возмутился Сергей.
Но она его уже не слышала. Она говорила, и с каждым словом чувствовала, как с её плеч спадает невидимый груз.
— А знаете, что самое смешное? Я действительно его любила. Любила настолько, что готова была терпеть ваши колкости, ваше вмешательство, ваши «советы». Я думала — со временем всё наладится, вы примете меня, мы станем настоящей семьёй. Но вы не хотели семьи. Вы хотели служанку для своего сына и инкубатор для внуков. Которых, кстати, вы бы тоже отобрали, как пытались отобрать квартиру.
— Как ты смеешь! — взвизгнула свекровь.
— Смею. Потому что больше мне нечего терять. Вы уже забрали у меня мужа. Не физически — он всё ещё здесь. Но душой он никогда не был со мной. Он всегда был с вами, мамочка. Вы его так воспитали — зависимым, слабым, неспособным защитить свою женщину.
Она повернулась к Сергею.
— А ты… Ты даже сейчас молчишь. Стоишь и молчишь, пока твоя мать оскорбляет твою жену. Ты подделал мою подпись! Ты предал меня! И даже не можешь попросить прощения. Потому что в глубине души ты не считаешь, что сделал что-то плохое. Мамочка сказала — значит правильно.
Сергей открыл рот, хотел что-то возразить, но Марина подняла руку, останавливая его.
— Не надо. Я всё сказала. И вот что я сделаю. Я сейчас пойду в полицию и напишу заявление о попытке мошенничества. У меня есть доказательства — поддельные документы с фальшивой подписью. Потом я подам на развод. И можете не сомневаться — бабушкину квартиру вы не получите. Никогда.
Свекровь рассмеялась. Это был неприятный, скрежещущий смех.
— Ты думаешь, ты что-то докажешь? У нас есть связи, деньги на адвокатов. А ты кто? Никто! Продавщица в магазине!
— Я честный человек. А вы — воры. И это рано или поздно всплывёт.
Марина прошла к шкафу и начала складывать свои вещи в сумку. Руки не дрожали. Внутри была удивительная ясность и спокойствие. Она знала, что делает правильно.
— Марин, постой, давай поговорим, — Сергей попытался её остановить, взял за руку.
Она вырвалась и посмотрела ему в глаза.
— О чём говорить? О том, как ты врал мне? Как строил планы за моей спиной? Как позволял матери унижать меня все эти годы? Нет, Серёжа. Разговоры кончились.
— Но ты же любишь меня!
— Любила. Того парня, которого встретила четыре года назад. Но его больше нет. Есть маменькин сынок, который готов на всё ради мамочкиного одобрения. Даже предать жену.
Она застегнула сумку и направилась к выходу. У двери обернулась.
— Знаете, Галина Петровна, я вам даже благодарна. Вы открыли мне глаза. Я могла бы прожить ещё лет десять в этой иллюзии, родить детей, а потом обнаружить, что мой муж способен на такое. А так — я ещё молода, у меня вся жизнь впереди. Настоящая жизнь, без лжи и предательства.
— Да кому ты нужна! — крикнула ей вслед свекровь. — Никто тебя не полюбит с твоим характером! Вернёшься ещё, на коленях приползёшь!
Марина остановилась на пороге.
— Знаете, что отличает нас с вами? Я могу жить одна и быть счастливой. А вы без сына — никто. Пустое место. И он это рано или поздно поймёт. Когда захочет жениться снова, а вы опять начнёте вмешиваться. И снова. И снова. Пока он не останется совсем один. С вами.
Она вышла и закрыла за собой дверь. Спускаясь по лестнице, услышала, как наверху начался скандал. Свекровь что-то кричала, Сергей пытался её успокоить. Их голоса становились всё тише с каждым пролётом.
На улице моросил мелкий дождь. Марина подставила лицо каплям. Они были холодными, свежими, чистыми. Она достала телефон и набрала номер отца.
— Пап? Это я. Можно я поживу у тебя какое-то время? Да, всё в порядке. Даже лучше, чем в порядке. Я наконец свободна.
Она пошла к остановке, волоча за собой сумку. Позади остался не просто неудачный брак. Позади осталась ложь, в которой она жила три года. Ложь о том, что можно изменить человека, который не хочет меняться. О том, что любовь победит всё. О том, что если очень стараться, тебя примут и полюбят.
Но есть люди, которые не способны любить никого, кроме себя. И есть те, кто позволяет им разрушать чужие жизни. Свекровь и сын — идеальная пара. Палач и жертва, которая обожает своего палача.
В автобусе было тепло и сухо. Марина села у окна и смотрела, как мимо проплывают дома, деревья, люди под зонтами. Где-то там, в одной из квартир, свекровь сейчас утешает своего великовозрастного младенца, убеждает его, что всё будет хорошо, что мамочка всё устроит.
Пусть. Пусть устраивает. Только уже без неё.
Телефон завибрировал. СМС от Сергея: «Марина, вернись. Давай поговорим спокойно. Мама уйдёт, поговорим вдвоём.»
Она удалила сообщение не читая до конца. Потом открыла контакты и заблокировала его номер. Следом — номер свекрови.
Автобус повернул, и в окне отразилось её лицо. Уставшее, но спокойное. В глазах больше не было той тревоги, что преследовала её последние месяцы. Того чувства, что что-то не так, что она что-то делает неправильно, недостаточно старается.
Оказывается, дело было не в ней. Никогда не было. Просто некоторые люди не хотят, чтобы ты старалась. Они хотят, чтобы ты сломалась.
Но Марина не сломалась. Она ушла.
У отцовского дома горел свет в окнах. Тёплый, жёлтый, домашний. Отец ждал её на крыльце.
— Мариш, ты чего? Что случилось?
— Потом расскажу, пап. Можно я просто… просто побуду дома немного?
Отец обнял её, и она наконец позволила себе заплакать. Не от боли или обиды. От облегчения. От освобождения.
Наверху, в её детской комнате, всё осталось почти как раньше. Те же занавески в цветочек, тот же письменный стол у окна. Только на стенах вместо постеров — пустые места. Как чистый лист. Как новая жизнь.
Марина села на кровать и достала документы на бабушкину квартиру. Завтра она пойдёт к нотариусу, потом в полицию. Будет суд, разбирательства, грязь. Но она пройдёт через это.
Потому что некоторые вещи стоят того, чтобы за них бороться. Свобода — одна из них.
Свекровь была права в одном — может, Марина и правда никому не нужна с её характером. С её нежеланием прогибаться, молчать, терпеть. С её упрямством и гордостью.
Но лучше быть никому не нужной и свободной, чем любимой и раздавленной.
Лучше быть собой, чем чьей-то тенью.
За окном дождь усилился, барабанил по стеклу. Марина легла на узкую детскую кровать и закрыла глаза.
Впервые за три года она чувствовала себя дома.
