– Что? – Лена замерла, сжимая в руке чашку с недопитым кофе. Её голос дрогнул. – Мам, ты серьёзно? Мою машину? Это же… это моя малышка!
Нина Ивановна, сидела за кухонным столом, уставившись в потрёпанную тетрадь, где она вела семейный бюджет. Её пальцы нервно теребили уголок страницы, а лицо, обычно спокойное и собранное, сейчас выглядело усталым, почти раздавленным. За окном лил дождь, и стук капель по подоконнику только усиливал напряжение в маленькой кухне их трёхкомнатной квартиры.
– Леночка, ты думаешь, мне легко это говорить? – Нина Ивановна подняла взгляд, её глаза были красными, словно она полночи не спала. – Но у нас нет выбора. Кредиторы звонят каждый день, а твой отец… он опять всё провалил.
Лена поставила чашку на стол, стараясь не расплескать кофе. Её отец, Виктор Павлович, был человеком, которого она любила, но в последнее время всё чаще хотелось кричать от его поступков. Его «гениальные» бизнес-идеи – то автомойка, то доставка продуктов, то ещё какая-то авантюра – каждый раз заканчивались долгами. И каждый раз их семья оказывалась на краю пропасти.
– Что на этот раз? – тихо спросила Лена, хотя уже знала ответ. – Опять вложился в какую-то ерунду?
Мать кивнула.
– Он думал, что сможет открыть кофейню. Взяли кредит под залог квартиры. А теперь… – она замолчала, словно слова застряли в горле. – Теперь проценты душат, Лен. Если не заплатим в этом месяце, нас просто выгонят.
Лена почувствовала, как внутри всё холодеет. Квартира. Их дом. Место, где она выросла, где каждый уголок был пропитан воспоминаниями: мамины пироги по воскресеньям, папины шутки за ужином, её собственные рисунки, которые до сих пор висели на стене в гостиной, хоть ей уже тридцать два. А теперь это всё под угрозой. И её машина, но любимая, которую она купила на свои деньги, выбиваясь из сил на двух работах, – должна стать жертвой очередного отцовского провала?
– Мам, но почему моя машина? – Лена старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. – Это же нечестно. Я работала, копила, это моё! А папа… почему он опять всё решает за всех?
Нина Ивановна посмотрела на дочь с болью.
– Потому что он твой отец, Лена. И потому что без этой машины мы не сможем даже частично покрыть долг. Ты же знаешь, у нас ничего другого нет. Моя зарплата уходит на еду и коммуналку, а твои деньги… ну, ты же сама всё понимаешь.
Лена понимала. Понимала, что её зарплата маркетолога в небольшой фирме едва покрывает её собственные расходы: аренда комнаты в центре, чтобы не тратить три часа в день на дорогу, бензин, иногда пара новых туфель. Но машина… Это была не просто груда металла. Это была её свобода, её гордость, её способ вырваться из квартиры, где вечно пахло отцовскими несбывшимися мечтами.
– А если я откажусь? – вдруг выпалила она, сама удивившись своей смелости. – Если скажу, что не дам продавать мою машину?
Мать посмотрела на неё так, будто Лена ударила её по лицу.
– Тогда, Леночка, – тихо, почти шёпотом сказала она, – нам придётся продавать квартиру. И переезжать в однушку на окраине. Ты этого хочешь?
Лена молчала. В горле стоял ком, а в голове крутились воспоминания: как она в восемнадцать лет впервые села за руль этой самой машины, как гордо показывала её подругам, как ездила на ней в отпуск к морю, чувствуя себя хозяйкой собственной жизни. И вот теперь её просят отказаться от этого ради семьи, которая, кажется, никогда не ценила её жертвы.
– Я подумаю, – наконец выдавила она, вставая из-за стола. – Мне нужно… выйти.
Она схватила куртку и выскочила на улицу, не обращая внимания на дождь. Холодные капли били по лицу, но Лена даже не пыталась их вытереть. Её мысли путались. Почему всегда она? Почему её жертвы – это само собой разумеющееся, а отцовские ошибки – просто «так получилось»?
Дождь лил не переставая, и асфальт блестел, отражая тусклые фонари. Лена дошла до своего двора, где стояла её машина – тёмно-синяя, с небольшой царапиной на бампере, которую она всё собиралась закрасить. Она открыла дверцу, села за руль и просто сидела, вдыхая знакомый запах салона: смесь кожаного ароматизатора и её любимого ванильного парфюма.
– Ну что, малышка, – прошептала она, гладя руль. – Похоже, нам с тобой придётся расстаться.
Она включила радио, и из динамиков полилась какая-то грустная мелодия. Лена закрыла глаза. Ей вспомнилось, как она покупала эту машину. Три года назад. Она тогда работала в офисе днём и подрабатывала фрилансером ночами. Спала по четыре часа, пила литрами кофе, но каждый раз, глядя на растущую сумму на счёте, чувствовала себя живой. Это была её победа. Её независимость.
А теперь? Теперь её просят отдать это ради отца, который даже не удосужился предупредить её о новом кредите. Ради матери, которая, кажется, давно смирилась с его авантюрами. Ради семьи, которая всегда ждала от неё помощи, но никогда не спрашивала, чего хочет она сама.
Телефон завибрировал. Сообщение от младшей сестры, Кати:
«Лен, ты где? Мама вся на нервах, говорит, ты ушла. Поговори с ней, пожалуйста. Она реально переживает».
Лена вздохнула. Катя была на десять лет младше, только-только поступила в университет. Она всегда была маминой любимицей, той, кого оберегали от всех проблем. Лена никогда не винила сестру – Катя была доброй, немного наивной, всегда старалась всех помирить. Но сейчас даже её сообщение вызывало раздражение. Почему она должна всех спасать? Почему не Катя, не отец, а именно она?
Она набрала ответ: «Скоро буду. Просто дай мне час».
Вернувшись домой, Лена застала мать на той же кухне, всё ещё сидящей над своей тетрадью. Нина Ивановна подняла голову, и её взгляд был полон надежды и тревоги.
– Ну что? – тихо спросила она. – Подумала?
Лена опустилась на стул напротив. Её пальцы всё ещё дрожали от холода, а может, от злости.
– Мам, а почему ты не заставляешь отца продать что-то своё? – спросила она, глядя прямо в глаза матери. – У него же есть его старый мотоцикл в гараже. Он на нём уже не ездит. Почему не его?
Нина Ивановна замялась, её пальцы снова затеребили уголок тетради.
– Лен, ты же знаешь, как он любит этот мотоцикл. Это его… ну, как твоя машина для тебя.
– Вот именно! – Лена вскочила, не в силах больше сдерживаться. – Это его мечта, а моя – не считается? Почему я всегда должна быть той, кто жертвует? Почему не он?
– Потому что он твой отец! – голос матери сорвался на крик, но тут же смягчился. – Леночка, я знаю, что это несправедливо. Знаю. Но он… он не справится, если мы заберём у него последнее. Он и так сломлен.
– А я, значит, справлюсь? – Лена почувствовала, как слёзы жгут глаза. – Я должна всё бросить, потому что он опять всё испортил?
Мать молчала, опустив голову. Тишина была тяжёлой, почти осязаемой. За окном всё ещё лил дождь, и его монотонный стук был единственным звуком в комнате.
– Ладно, – наконец сказала Лена, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. – Я подумаю. Но я хочу поговорить с папой. Сама.
Нина Ивановна кивнула, её лицо было смесью облегчения и вины.
– Он вернётся вечером. Поговори, конечно. Только… не кричи на него, Лен. Он и так места себе не находит.
Лена ничего не ответила. Она встала, вышла в свою комнату и закрыла дверь. Ей нужно было время. Время, чтобы понять, готова ли она пожертвовать своей мечтой ради семьи. И время, чтобы решиться на разговор с отцом, которого она одновременно любила и ненавидела.
Вечер пришёл незаметно. Виктор Павлович вошёл в квартиру, стряхивая с куртки капли дождя. Его лицо было серым, уставшим, а в глазах – знакомая смесь вины и упрямства. Лена ждала его в гостиной, сидя на диване с поджатыми ногами. Катя, почувствовав напряжение, ушла к себе, сославшись на подготовку к экзаменам.
– Пап, нам надо поговорить, – сказала Лена, когда он снял куртку и вошёл в комнату.
– О чём? – Виктор Павлович опустился в кресло напротив. Его голос был хриплым, словно он весь день молчал. – Мама уже всё рассказала, да?
– Да, – Лена смотрела на него, стараясь уловить хоть каплю того отца, которого она помнила из детства – весёлого, с громким смехом и дурацкими шутками. – Пап, почему ты опять это сделал? Почему не сказал нам про кредит?
Он отвёл взгляд, уставившись на потёртый ковёр.
– Думал, что всё получится, Лен. Кофейня – это же перспективно. Люди всегда будут пить кофе. Я хотел, чтобы у нас было что-то своё, чтобы Катя могла учиться, чтобы вы с мамой не горбатились…
– Но ты опять всё испортил! – Лена не хотела кричать, но слова вырвались сами. – Ты всегда так делаешь! Вкладываешься в свои идеи, а потом мы все должны это разгребать! А теперь моя машина? Серьёзно?
Виктор Павлович вздрогнул, словно от удара. Его руки, лежавшие на подлокотниках, сжались в кулаки.
– Я не хотел, Лен, – тихо сказал он. – Думал, что вытяну. Всегда думаю, что вытяну.
– Но ты не вытянул! – Лена почувствовала, как слёзы снова подступают. – И теперь я должна отдать то, ради чего работала годами? Это честно?
Он молчал. Молчание было хуже крика. Лена ждала, что он скажет хоть что-то – извинится, пообещает всё исправить, но он просто смотрел в пол, и в его глазах было что-то, чего она раньше не видела. Не просто вина. Стыд.
– Я найду другой способ, – наконец сказал он. – Не знаю как, но найду. Машина твоя, Лен. Ты её заслужила.
Лена замерла. Она не ожидала этого. Не ожидала, что отец, который всегда находил оправдания, вдруг признает свою вину. Но вместо облегчения она почувствовала ещё большую злость.
– Ты всегда так говоришь, пап. Всегда обещаешь. А потом – новый долг, новая идея, и всё по кругу. Почему я должна тебе верить?
Он поднял на неё взгляд, и в его глазах было столько боли, что Лена невольно замолчала.
– Потому что я не хочу потерять тебя, – тихо сказал он. – И Катю. И маму. Я знаю, что накосячил. Но я… я постараюсь.
Лена не знала, что ответить. Ей хотелось кричать, хотелось уйти, но что-то в его голосе – в этой тихой, почти сломленной интонации – заставило её замолчать. Она встала и вышла из комнаты, оставив отца одного.
На следующий день Лена проснулась с тяжёлой головой. Ночь прошла в мыслях о машине, о долгах, о семье. Она спустилась на кухню, где мать уже готовила завтрак. Запах блинов наполнял квартиру, но даже он не мог поднять настроение.
– Лен, – Нина Ивановна повернулась к ней, держа в руках сковородку. – Папа всю ночь не спал. Говорит, хочет продать свой мотоцикл.
Лена замерла. Мотоцикл. Тот самый, который отец холил и лелеял, который называл своей «последней молодостью». Она не верила своим ушам.
– Серьёзно? – переспросила она.
– Да, – мать кивнула, но в её голосе не было радости. – Сказал, что свяжется с каким-то знакомым, который давно хотел его купить. Но, Лен… ты же знаешь, как ему это тяжело.
Лена молчала. Она знала. Знала, что мотоцикл для отца – это не просто вещь. Это его мечта, его воспоминания о тех годах, когда он был молодым, свободным, когда жизнь казалась проще. И всё же…
– А что, если это не поможет? – тихо спросила она. – Если денег всё равно не хватит?
Мать вздохнула, поставив сковородку на плиту.
– Тогда будем думать дальше. Но он хотя бы пытается, Лен. Это уже что-то.
Лена кивнула, но в груди всё ещё было тесно. Она не знала, верить ли отцу. Не знала, готова ли она сама пожертвовать своей машиной, если его план провалится. И не знала, как долго их семья сможет балансировать на этом тонком канате, который с каждым днём становился всё тоньше.
А потом раздался звонок в дверь. Лена открыла и увидела на пороге мужчину в кожаной куртке, с густой бородой и широкой улыбкой.
– Привет, Лена! – сказал он. – Я от твоего отца. Пришёл за мотоциклом. Но… тут такое дело. Он сказал, что у вас ещё и машина на продажу. Это правда?
Лена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Отец обещал. Обещал, что её машина останется при ней. А теперь… что это? Ещё одно предательство? Или просто ошибка? Она повернулась к матери, которая стояла в дверях кухни, и в её глазах читался тот же вопрос.
– Мам, – тихо сказала Лена, – что происходит?
Нина Ивановна побледнела, её руки задрожали.
– Я… я не знаю, Лен. Он ничего не говорил про машину.
И в этот момент Лена поняла, что этот разговор с отцом будет не просто сложным. Он будет решающим. Для неё. Для их семьи. Для всего, что они так долго пытались сохранить.
– Что значит, он сказал про машину? – Лена повернулась к мужчине в кожаной куртке, чувствуя, как кровь стучит в висках. – Папа обещал, что мою машину трогать не будут!
Мужчина, которого звали Олег, смущённо почесал бороду, переминаясь с ноги на ногу на пороге их квартиры. Его взгляд метался между Леной и Ниной Ивановной, стоявшей за её спиной с побледневшим лицом.
– Ну, так Виктор сказал, – пробормотал он, явно чувствуя себя не в своей тарелке. – Мол, есть мотоцикл, есть машина, можно посмотреть оба варианта. Я подумал, вы в курсе.
– В курсе? – Лена почти кричала, хотя сама не заметила, как голос сорвался. – Нет, я не в курсе! Это моя машина! Я её сама купила, сама за неё платила, и никто не смеет её продавать!
Нина Ивановна шагнула вперёд, положив руку на плечо дочери. Её пальцы дрожали, но голос был спокойным, почти умоляющим.
– Леночка, давай не будем на пороге. Олег, зайди, чаю выпьем, разберёмся.
Олег неуверенно кивнул и прошёл в прихожую, стягивая куртку. Лена захлопнула дверь, чувствуя, как внутри всё кипит. Она не могла поверить, что отец опять это сделал – пообещал одно, а поступил по-своему. Сколько раз он уже так подставлял её? Сколько раз она верила его «я исправлюсь»?
На кухне Нина Ивановна поставила чайник, стараясь разрядить атмосферу. Олег сел за стол, неловко крутя в руках телефон. Лена осталась стоять, скрестив руки на груди, словно защищаясь от всего мира.
– Так, Олег, – начала Нина Ивановна, разливая чай по кружкам. – Расскажи толком, что папа тебе сказал.
– Да ничего особенного, – Олег пожал плечами. – Позвонил вчера вечером, сказал, что дела у вас не очень, нужны деньги. Предложил мотоцикл, потом упомянул, что есть ещё машина на продажу. Я сказал, что могу посмотреть оба варианта, если цена нормальная. Вот и всё.
Лена почувствовала, как пол уходит из-под ног. Она посмотрела на мать, надеясь, что та скажет что-то, опровергнет, объяснит, но Нина Ивановна лишь опустила голову, сжимая свою кружку так, будто та могла её спасти.
– Мам, ты знала? – тихо спросила Лена, хотя ответ уже читался в её молчании.
– Нет, Лен, – мать подняла взгляд, и в её глазах была такая боль, что Лена невольно смягчилась. – Он мне ничего не говорил про твою машину. Только про мотоцикл. Я думала, он серьёзно…
Лена отвернулась к окну. Дождь прекратился, но небо всё ещё было серым, тяжёлым, как её мысли. Она пыталась вспомнить, когда отец в последний раз держал слово. Может, в её детстве? Когда он обещал сводить её в зоопарк и действительно свозил? Или, когда клялся, что больше не будет ввязываться в сомнительные проекты? Всё это казалось таким далёким, почти ненастоящим.
– Ладно, – наконец сказала она, повернувшись к Олегу. – Мотоцикл – да, возможно. Машину – нет. Это моё, и я не позволю.
Олег кивнул, явно не желая ввязываться в семейные разборки.
– Без проблем, – сказал он. – Мотоцикл меня вполне устраивает. Если договоримся по цене, заберу хоть завтра.
– А где папа? – Лена посмотрела на мать. – Почему его вечно нет, когда он нужен?
Нина Ивановна вздохнула, отставляя кружку.
– Он уехал к своему другу, тому, что обещал помочь с продажей. Сказал, вернётся к вечеру.
– Отлично, – Лена сжала кулаки. – Тогда я дождусь его. И мы поговорим. По-настоящему.
Остаток дня прошёл в напряжённой тишине. Катя вернулась из университета, но, почувствовав атмосферу, быстро ушла к себе, бормоча что-то про курсовую. Нина Ивановна пыталась занять себя делами – то мыла посуду, то перебирала бельё, – но её движения были суетливыми, будто она боялась остановиться. Лена сидела в своей комнате, глядя в телефон, но не видя ничего на экране. Её мысли крутились вокруг одного: как отец мог так с ней поступить?
К вечеру дверь наконец хлопнула, и в квартиру вошёл Виктор Павлович. Его одежда была влажной от сырого воздуха, а лицо – ещё более усталым, чем вчера. Он бросил куртку на вешалку и остановился, увидев Лену, сидящую в гостиной с прямой спиной и ледяным взглядом.
– Лен, – начал он, но она перебила.
– Ты зачем сказал Олегу про мою машину? – её голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь. – Ты же обещал, что её не тронем.
Виктор Павлович замер, словно пойманный на месте преступления. Он провёл рукой по волосам, пытаясь собраться с мыслями.
– Лен, я… я просто упомянул, что есть вариант, – сказал он, избегая её взгляда. – Не думал, что он сразу приедет. Я же не договорился ни о чём конкретном.
– Не договорился? – Лена вскочила с дивана. – Он приехал и сказал, что ты предложил ему мою машину! Мою, пап! Которую я сама купила, на свои деньги! Ты хоть понимаешь, что это значит для меня?
– Лена, успокойся, – вмешалась Нина Ивановна, появившись из кухни. – Давай сядем, поговорим нормально.
– Я не хочу нормально! – Лена чувствовала, как слёзы подступают, но сдерживалась изо всех сил. – Я хочу понять, почему моё мнение никого не волнует! Почему ты, пап, решаешь за меня?
Виктор Павлович опустился в кресло, его плечи поникли.
– Потому что я пытаюсь спасти нас, Лен, – тихо сказал он. – Ты думаешь, мне легко? Я знаю, что накосячил. Знаю, что подвёл вас всех. Но этот долг… он как петля на шее. Если мы не заплатим, мы потеряем всё.
– А если я откажусь? – Лена смотрела на него, не отводя взгляда. – Если скажу, что моя машина – это моё, и вы не имеете права её забирать?
Он поднял на неё глаза, и в них было что-то новое – не просто стыд, а отчаяние.
– Тогда я не знаю, что делать, – признался он. – Мотоцикл не покроет и половины долга. А другого выхода я не вижу.
Лена молчала, чувствуя, как внутри всё рушится. Она хотела кричать, хотела уйти, но вместо этого просто стояла, глядя на отца, который выглядел старше своих лет. Его руки, всегда такие уверенные, теперь дрожали, а в уголках глаз блестели слёзы.
– Пап, – наконец сказала она, – я устала быть той, кто всегда платит за твои ошибки. Устала.
Он кивнул, не поднимая взгляда.
– Я знаю, – прошептал он. – И мне стыдно. Но я не знаю, как иначе.
Ночь была бессонной. Лена лежала в своей комнате, глядя в потолок, где тени от уличных фонарей рисовали причудливые узоры. Она пыталась понять, что делать. Отдать машину? Это было бы проще всего – продать, закрыть часть долга, выиграть время. Но каждый раз, когда она представляла, как её Toyota уезжает с чужим человеком за рулём, в груди что-то сжималось. Это была не просто машина. Это была её победа, её независимость, её доказательство самой себе, что она может.
Утром она спустилась на кухню, где Катя уже пила чай, листая учебник. Нина Ивановна готовила завтрак, старательно избегая её взгляда. Виктор Павлович уехал рано – сказал, что по делам, но Лена подозревала, что он просто не хотел встречаться с ней.
– Лен, – Катя подняла голову от учебника, – ты как? Мама вчера всю ночь ворочалась, я слышала.
– Нормально, – соврала Лена, наливая себе кофе. – А ты? Как курсовая?
– Да нормально, – Катя пожала плечами, но её глаза были тревожными. – Лен, я вот думаю… Может, я могу помочь? У меня есть немного денег, с подработки. Немного, но…
Лена посмотрела на сестру, и в груди что-то дрогнуло. Катя была ещё ребёнком в её глазах – девятнадцать лет, первые шаги в самостоятельной жизни. И всё же она сидела тут, предлагая свои копейки, чтобы спасти семью.
– Катюш, – Лена улыбнулась, хотя улыбка вышла вымученной. – Спасибо. Но это не твоя забота. Мы разберёмся.
– Но я же тоже часть семьи, – возразила Катя, и в её голосе было столько искренности, что Лена почувствовала укол вины. – Если у нас беда, я тоже хочу помочь.
– Ты и так помогаешь, – сказала Лена, сжимая её руку. – Просто будь рядом, ладно?
Катя кивнула, но её взгляд говорил, что она не сдастся так просто.
День прошёл в странной суете. Лена пыталась работать, но мысли постоянно возвращались к разговору с отцом. Она позвонила подруге, Свете, и вывалила на неё всё: про долг, про машину, про отца. Света, как всегда, была прямолинейной.
– Лен, послушай, – сказала она, когда Лена закончила свой сбивчивый рассказ. – Я понимаю, что ты любишь свою машину. Но это всего лишь вещь. А семья – это семья. Если продашь машину, ничего страшного не случится. Купишь новую, когда всё устаканится.
– Это не просто вещь, Свет, – возразила Лена, чувствуя, как раздражение снова нарастает. – Это моё. Понимаешь? Моё. Не папино, не мамино, а моё. Я пахала ради неё. А теперь меня просят всё бросить, потому что папа опять всё испортил.
– Ну, а что ты сделаешь? – Света вздохнула. – Выгонишь родителей на улицу? Или дашь им потерять квартиру?
Лена молчала. Она знала, что Света права, но это не делало решение проще. Она повесила трубку, чувствуя себя ещё более потерянной.
Вечером она решила съездить к машине – просто посидеть, подумать. Она припарковалась у озера на окраине города, где часто бывала, когда нужно было привести мысли в порядок. Вода была спокойной, отражая серое небо, и Лена вдруг вспомнила, как они с отцом ездили сюда, когда она была маленькой. Он учил её ловить рыбу, смеялся, когда она запуталась в леске, и обещал, что однажды они поедут на море всей семьёй. Тогда он казался ей героем. А теперь?
Она достала телефон и набрала номер отца. Он ответил не сразу, и его голос был усталым.
– Лен? Что-то случилось?
– Пап, – она помолчала, собираясь с силами. – Нам надо встретиться. Сегодня. Я хочу знать всё. Про долг, про твои планы, про всё. И я хочу, чтобы ты был честен.
– Хорошо, – тихо сказал он. – Приезжай домой. Я буду через час.
Когда Лена вернулась, отец уже ждал её в гостиной. На столе лежали бумаги – какие-то счета, договора, выписки из банка. Нина Ивановна сидела рядом, её руки нервно теребили край скатерти. Катя, как обычно, ушла к себе, но Лена знала, что сестра подслушивает за дверью.
– Лен, – начал Виктор Павлович, – я всё расскажу. Без утайки.
Он говорил долго. Про кофейню, которая казалась ему «верным делом». Про кредит, который он взял, не сказав никому, потому что был уверен, что всё получится. Про поставщиков, которые подвели, про арендодателя, который поднял плату в два раза, про клиентов, которых почти не было. Лена слушала, и с каждым словом её злость сменялась усталостью. Это был не первый раз, когда отец рассказывал такие истории. Но впервые он выглядел таким… сломленным.
– Я думал, что смогу, – закончил он, глядя в стол. – Думал, что это мой шанс дать вам нормальную жизнь. А вместо этого…
– Вместо этого мы на грани, – закончила за него Лена. – И ты решил, что моя машина – это выход?
– Нет, – он покачал головой. – Я просто… я запаниковал. Сказал Олегу про машину, потому что не знал, что ещё делать. Но я не собирался продавать её без твоего согласия. Клянусь.
Лена смотрела на него, пытаясь понять, врёт он или нет. Она хотела верить, но вера давно дала трещину.
– Пап, – наконец сказала она, – я не знаю, как нам быть. Но я не хочу терять свою машину. И я не хочу, чтобы мы потеряли квартиру. Что ты предлагаешь?
Виктор Павлович поднял голову, и в его глазах мелькнула искра – та самая, которую Лена помнила из детства.
– Я нашёл человека, – сказал он. – Не Олега. Другого. Он готов купить мотоцикл за хорошую цену. И ещё я… я договорился о подработке. Водителем. Это не много, но на проценты по кредиту хватит. Дай мне месяц, Лен. Если не справлюсь, тогда… тогда решай, что делать с машиной.
Лена молчала. Месяц. Ещё один шанс. Ещё одно обещание. Но что-то в его голосе – в этой смеси надежды и отчаяния – заставило её кивнуть.
– Хорошо, – сказала она. – Месяц. Но если ты опять всё испортишь…
Она не закончила. Не потому, что не знала, что сказать, а потому, что в этот момент в гостиную влетела Катя, сжимая в руках ноутбук.
– Лен! Пап! Мам! – её глаза горели. – Я нашла способ! Я знаю, как нам заработать деньги!
Все обернулись к ней, ошеломлённые. Катя, всегда тихая, всегда в тени, стояла посреди комнаты, и её голос звенел от возбуждения.
– Я записала видео, – сказала она, – про нашу ситуацию. Ну, не всё, конечно, но… про то, как мы хотим спасти квартиру. И про папину кофейню. Я выложила его в соцсети, и… оно взлетело! Люди пишут, предлагают помощь, кто-то даже хочет купить наш кофе!
Лена почувствовала, как её сердце пропустило удар. Видео? Соцсети? Катя, которая боится даже презентацию в универе провести, сделала что-то такое?
– Катя, – Нина Ивановна нахмурилась, – ты что, всё рассказала чужим людям?
– Не всё! – Катя покраснела. – Я не называла имён, не говорила про долг. Просто… сказала, что у нас семейный бизнес, который нужно спасти. И люди откликнулись! Смотрите!
Она открыла ноутбук, и на экране замелькали комментарии: «Ребята, держитесь, я закажу ваш кофе!», «Где можно попробовать вашу выпечку?», «Давайте я помогу с рекламой!». Лена читала, не веря своим глазам. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Катюш, – Лена обняла сестру, – ты гений. Но… это же не решит всё сразу, да?
– Не сразу, – согласилась Катя. – Но это начало. Мы можем продавать кофе онлайн, я уже нашла платформу. И ещё я договорилась с кафе неподалёку, они готовы взять нашу выпечку на пробу!
Виктор Павлович смотрел на дочь, и в его глазах было что-то новое – гордость, смешанная с удивлением.
– Катя, – сказал он, – ты… ты молодец. Я даже не знал, что ты так можешь.
– А ты думал, я только по учебникам сижу? – Катя улыбнулась, но тут же посерьёзнела. – Но, пап, тебе придётся работать. И никаких новых идей, пока мы не разберёмся с этим долгом, ладно?
Он кивнул, и Лена вдруг почувствовала, что впервые за долгое время в их семье появилась надежда. Но в глубине души она всё ещё боялась. Что, если это тоже провалится? Что, если отец опять всё испортит? И что, если её машину всё-таки придётся продать?
А потом раздался звонок в дверь. Лена открыла, ожидая увидеть очередного знакомого отца, но на пороге стояла женщина в строгом костюме, с папкой в руках.
– Добрый вечер, – сказала она, глядя на Лену. – Я из банка. По поводу вашего кредита. У меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.
Лена замерла, чувствуя, как сердце снова сжимается. Предложение? Или ультиматум? Она посмотрела на отца, на мать, на Катю, и поняла, что сейчас всё может измениться. Вопрос только – в какую сторону?
– Предложение? – Лена смотрела на женщину из банка, чувствуя, как сердце колотится в груди. – Какое ещё предложение?
Женщина, представившаяся как Ирина Сергеевна, вошла в квартиру, аккуратно закрыв за собой дверь. Её строгий костюм и собранные в тугой пучок волосы внушали тревогу, но в глазах было что-то тёплое, почти сочувствующее. Она поставила папку на стол, где всё ещё лежали бумаги Виктора Павловича, и посмотрела на собравшуюся семью: Лену, Нину Ивановну, Катю и Виктора, который выглядел так, будто готов провалиться сквозь пол.
– Я понимаю, что ситуация у вас непростая, – начала Ирина Сергеевна, открывая папку. – Ваш долг по кредиту достиг критической точки, и банк обязан принять меры. Но я видела пост вашей дочери в соцсетях, – она кивнула на Катю, – и решила, что, возможно, мы сможем найти компромисс.
– Пост? – Виктор Павлович нахмурился, переводя взгляд на Катю. – Какой ещё пост?
Катя покраснела, но тут же выпрямилась, словно защищаясь.
– Пап, я же говорила! Я выложила видео про нашу кофейню, чтобы привлечь людей. И оно… ну, оно стало популярным.
Лена посмотрела на сестру с удивлением. Она знала про видео, но не думала, что оно дойдёт до банка. Ирина Сергеевна слегка улыбнулась, заметив их растерянность.
– Ваша дочь сделала хорошую работу, – сказала она. – Видео привлекло внимание не только клиентов, но и местных предпринимателей. Один из них связался с нами. Он готов инвестировать в ваш проект, если вы согласитесь на определённые условия.
– Инвестировать? – Нина Ивановна ахнула, прижимая руку к груди. – В нашу кофейню? Но она же… она же почти не работает.
– Пока не работает, – уточнила Ирина Сергеевна. – Но у вас есть потенциал. Этот предприниматель, Михаил Воронов, владеет сетью кафе в городе. Он увидел ваш пост и считает, что ваша история может привлечь клиентов. Люди любят поддерживать семейные бизнесы, особенно с такой… живой подачей.
Лена почувствовала, как внутри загорается искра надежды, но тут же одёрнула себя. Всё это звучало слишком хорошо. А в их семье хорошие новости обычно заканчивались новыми проблемами.
– И что за условия? – спросила она, стараясь звучать спокойно.
Ирина Сергеевна достала из папки лист бумаги и положила его на стол.
– Господин Воронов готов вложить деньги в перезапуск вашей кофейни. Он покроет часть вашего долга – ту, что связана с процентами, – и поможет с арендой нового помещения. Но взамен он хочет долю в бизнесе. Сорок процентов.
– Сорок процентов? – Виктор Павлович вскинулся, его голос дрожал от возмущения. – Это же грабёж! Это мой бизнес, я его придумал!
– Пап, – Лена посмотрела на отца, её голос был твёрдым. – Твой бизнес привёл нас к этому долгу. Может, пора послушать, что предлагают?
Он замолчал, опустив голову. Нина Ивановна положила руку ему на плечо, словно пытаясь успокоить. Катя, наоборот, подалась вперёд, её глаза горели.
– А что ещё? – спросила она. – Какие ещё условия?
– Вы должны будете работать с его командой, – продолжила Ирина Сергеевна. – Они помогут с маркетингом, поставками, обучением персонала. И ещё одно: банк согласен реструктурировать ваш долг, но только если вы начнёте выплачивать его в течение двух месяцев. Господин Воронов готов дать вам аванс, чтобы вы могли покрыть первые платежи.
Лена слушала, и в голове крутился вихрь мыслей. Это был шанс. Настоящий шанс. Но что-то подсказывало ей, что всё не так просто. Она посмотрела на отца, который всё ещё хмурился, на мать, которая выглядела одновременно напуганной и воодушевлённой, и на Катю, чьё лицо светилось надеждой.
– А если мы откажемся? – тихо спросила Лена.
Ирина Сергеевна вздохнула, её взгляд стал серьёзнее.
– Тогда банк начнёт процедуру изъятия квартиры. У вас есть неделя, чтобы принять решение.
Тишина на кухне стала тяжёлой, почти осязаемой. Лена чувствовала, как все взгляды устремлены на неё, словно она должна была решить за всех. Но на этот раз она не собиралась брать всё на себя.
– Пап, – сказала она, повернувшись к Виктору Павловичу. – Это твой долг. Твоя кофейня. Что ты думаешь?
Он поднял голову, и в его глазах было что-то новое – не упрямство, не стыд, а решимость.
– Я согласен, – сказал он. – Но я хочу, чтобы мы все работали вместе. Это не только мой бизнес. Это наш семейный шанс.
Лена кивнула, чувствуя, как напряжение немного отпускает. Впервые за долгое время отец говорил не как мечтатель, а как человек, готовый взять ответственность.
– Хорошо, – сказала она. – Но я хочу встретиться с этим Вороновым. Лично.
На следующий день Лена, Виктор Павлович и Катя поехали на встречу с Михаилом Вороновым. Его офис находился в центре города, в современном здании с большими окнами и стеклянными дверями. Лена чувствовала себя не в своей тарелке – её джинсы и кеды резко контрастировали с деловой суетой вокруг. Катя, наоборот, выглядела воодушевлённой, теребя ремешок рюкзака, а Виктор Павлович был непривычно молчалив.
Михаил оказался мужчиной лет сорока, с аккуратной бородой и добродушной улыбкой. Он встретил их в своём кабинете, где пахло кофе и свежей бумагой.
– Рад вас видеть, – сказал он, пожимая всем руки. – Ваше видео, Катя, – просто находка. Люди любят такие истории. Семья, которая борется за свою мечту, – это цепляет.
Катя зарделась, но тут же выпрямилась.
– Спасибо, – сказала она. – Я просто хотела помочь.
– И помогла, – Михаил кивнул. – Но давайте к делу. Я готов вложить деньги, но мне нужно, чтобы вы были на сто процентов в деле. Это не просто про кофе. Это про историю, про эмоции. Люди будут приходить к вам не только за латте, но и за ощущением, что они помогают настоящей семье.
Лена слушала, пытаясь понять, нет ли в его словах подвоха. Всё звучало логично, но она не могла отделаться от чувства, что они снова рискуют.
– А что, если не получится? – спросила она. – Если кофейня опять прогорит?
Михаил посмотрел на неё, и его улыбка стала серьёзнее.
– Бизнес – всегда риск. Но я верю в вас. И в вашу историю. Если будете работать как команда, у вас всё получится.
Виктор Павлович кашлянул, словно собираясь с духом.
– А что насчёт этих сорока процентов? – спросил он. – Это ведь большая доля.
– Это плата за мой риск, – спокойно ответил Михаил. – Я вкладываю деньги, беру на себя часть ваших долгов, помогаю с запуском. Но я не благотворитель. Если вас это не устраивает, вы можете отказаться.
Лена посмотрела на отца, ожидая, что он снова начнёт спорить, но он лишь кивнул.
– Я понимаю, – сказал он. – И я готов. Но я хочу, чтобы мои дочери тоже были в деле. Лена, Катя, вы согласны?
Лена почувствовала, как все взгляды снова устремлены на неё. Она вспомнила свою машину, стоящую во дворе, вспомнила, как сидела в ней вчера, вдыхая запах свободы. Но потом она посмотрела на Катю, на её горящие глаза, на отца, который впервые за долгое время казался не просто мечтателем, а человеком, готовым бороться. И на Михаила, который смотрел на них с искренним интересом.
– Я в деле, – сказала она наконец. – Но с одним условием. Моя машина остаётся при мне.
Михаил рассмеялся.
– Договорились, – сказал он. – Машина – это ваше. А кофейня – наша.
Следующие недели были сумасшедшими. Семья работала как никогда раньше. Виктор Павлович встречался с поставщиками, Катя вела соцсети, придумывая новые посты и общаясь с клиентами, а Лена взяла на себя маркетинг и дизайн. Нина Ивановна, которая сначала сомневалась, начала печь пироги для кофейни – её яблочный штрудель стал хитом ещё до официального открытия.
Михаил сдержал слово: он нашёл новое помещение, помог с ремонтом и обучил их работе с кофейным оборудованием. Банк реструктурировал долг, и первые платежи удалось покрыть за счёт аванса от Воронова. Но главное – кофейня начала оживать. Люди приходили, привлечённые историей, которую Катя так умело рассказывала в соцсетях. Они заказывали кофе, брали выпечку, оставляли отзывы, и каждый день приносил чуть больше надежды.
Лена часто ловила себя на мысли, что впервые за долгое время их семья работает вместе. Не ссорится, не винит друг друга, а работает. Виктор Павлович больше не пропадал с новыми «гениальными» идеями, а Катя раскрылась как настоящий организатор. Даже Нина Ивановна, всегда такая тихая, начала улыбаться чаще, особенно когда клиенты хвалили её пироги.
Но напряжение всё ещё оставалось. Лена знала, что кофейня – это риск. Что, если они не смогут? Что, если Михаил заберёт свои сорок процентов и оставит их ни с чем? Эти мысли грызли её, особенно по ночам, когда она сидела за ноутбуком, проверяя отчёты.
Однажды вечером, когда кофейня уже закрылась, Лена осталась там одна, чтобы закончить дизайн меню. За окном шёл снег, первый в этом году, и город выглядел уютным, почти волшебным. Она сидела за стойкой, глядя на пустые столики, и вдруг услышала, как дверь открылась.
– Лен? – это был отец. Он вошёл, стряхивая снег с куртки. – Ты чего тут так поздно?
– Да вот, меню доделываю, – ответила она, не поднимая глаз. – А ты?
– Пришёл поговорить, – он сел напротив, его лицо было серьёзным. – Лен, я знаю, что ты до сих пор злишься. И я не виню тебя. Но я хочу, чтобы ты знала: я правда стараюсь. И я… я горжусь тобой. И Катей. Вы обе – вы просто чудо.
Лена посмотрела на него, и в груди что-то дрогнуло. Она так давно не слышала от него таких слов. Не обещаний, не оправданий, а просто искренних слов.
– Пап, – сказала она тихо, – я тоже стараюсь. Но мне страшно. Что, если мы опять всё потеряем?
Он улыбнулся, и в его улыбке была усталость, но и надежда.
– Не потеряем, – сказал он. – Потому что теперь мы вместе. И я больше не буду решать за всех. Обещаю.
Лена кивнула, чувствуя, как слёзы подступают. Она хотела верить. Хотела, чтобы этот раз был другим.
Прошёл месяц. Кофейня стала местной сенсацией. Люди приходили не только за кофе, но и за историей – историей семьи, которая почти потеряла всё, но нашла силы бороться. Катя вела блог, выкладывая видео о том, как они готовят пироги, как Виктор Павлович учится варить эспрессо, как Лена придумывает новые дизайны для чашек. Клиенты оставляли отзывы, делились постами, и вскоре о кофейне написали в местной газете.
Долг всё ещё висел над ними, но платежи шли по графику, и банк больше не звонил с угрозами. Михаил Воронов приходил раз в неделю, проверял отчёты, но никогда не вмешивался в их работу. Он был прав: история работала. Люди хотели быть частью чего-то настоящего.
Однажды вечером Лена сидела в своей машине, припаркованной у кофейни. Снег падал мягкими хлопьями, оседая на лобовом стекле. Она включила радио, и из динамиков полилась знакомая мелодия – та самая, что играла, когда она думала, что потеряет свою «малышку». Но теперь всё было иначе. Машина была на месте. Семья была на месте. И, кажется, впервые за долгое время они были настоящей семьёй.
– Лен! – Катя высунулась из двери кофейни, её щёки раскраснелись от мороза. – Иди сюда, мама новый пирог испекла! Надо попробовать!
Лена улыбнулась и выключила двигатель. Она вышла из машины, вдохнула холодный воздух и почувствовала, как напряжение последних месяцев наконец отпускает. Может, это и есть счастье? Не идеальная жизнь, не отсутствие проблем, а просто момент, когда ты знаешь, что всё будет хорошо.
– Иду! – крикнула она, шагая к двери. – Но, если пирог с изюмом, я пас!
Катя рассмеялась, и её смех эхом разнёсся по заснеженной улице. Лена посмотрела на кофейню, на тёплый свет, лившийся из окон, и подумала, что, возможно, всё это стоило того. Не машины, не денег, а того, что они нашли друг друга.
