— Почему моё имя вычеркнуто из завещания твоего отца?
Эти слова Марины прозвучали в тишине кухни как выстрел. Она держала в руках документ, который только что нашла в ящике старого комода, разбирая вещи после похорон свёкра. Её муж Игорь застыл с чашкой кофе на полпути ко рту, а его мать, Лидия Петровна, медленно повернулась от плиты, где помешивала кашу.
Три дня назад они похоронили Петра Ивановича. Три дня назад Марина искренне оплакивала человека, который за семь лет стал ей настоящим отцом. И вот теперь она держала в руках документ, датированный месяцем назад, где её имя было аккуратно зачёркнуто чёрными чернилами, а рядом стояла подпись свёкрови.
Игорь поставил чашку на стол слишком резко. Кофе расплескался по скатерти, но никто не обратил на это внимания. Его взгляд метался между матерью и женой.
— Мам, что это значит? — его голос звучал растерянно.
Лидия Петровна выключила плиту. Её движения были размеренными, спокойными. Она вытерла руки о фартук и села за стол напротив Марины. На её лице не было ни тени смущения.
— Это значит, дорогая, что дача достанется тому, кто действительно заслуживает её. Тому, кто всю жизнь заботился о Петре Ивановиче. То есть мне и Игорю.
Слова упали между ними как камни. Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но заставила себя говорить ровно.
— Пётр Иванович сам сказал, что дача будет наша с Игорем. Он обещал это ещё два года назад, когда мы помогали с ремонтом.
— Обещания на ветру не пишутся, — парировала свекровь. — А документы есть документы. И в них чёрным по белому: дача переходит к прямым наследникам. К семье. К настоящей семье.
Это «настоящей» резануло как ножом. Семь лет Марина считала себя частью этой семьи. Семь лет она ухаживала за свёкром во время его болезни, готовила ему специальную еду, возила по врачам. И вот теперь оказывается, что она была и осталась чужой.
Игорь наконец нашёл голос.
— Мам, но папа же хотел…
— Твой отец в последние месяцы плохо соображал, — отрезала Лидия Петровна. — Болезнь сказывалась. Я как раз вовремя заметила эту ошибку в документах и исправила. Нотариус подтвердил, что всё законно.
— Нотариус? — Марина подняла голову. — Какой нотариус? Когда?
— Месяц назад. Всё оформлено правильно. И нечего тут устраивать допросы. Дача — семейная собственность, и она останется в семье.
Марина встала из-за стола. Её руки дрожали, но голос оставался твёрдым.
— Игорь, скажи что-нибудь. Это же наша дача. Мы столько в неё вложили.
Но Игорь молчал. Он смотрел то на мать, то на жену, и в его глазах читалась растерянность маленького мальчика, которому приходится выбирать между двумя самыми важными женщинами в его жизни.
— Игорёк прекрасно понимает, что я права, — мягко сказала Лидия Петровна. — Правда, сынок? Дача всегда была нашей. Семейной. А Марина… ну что ж, Марина может приезжать в гости. Если будет хорошо себя вести.
Последняя фраза прозвучала как пощёчина. Марина посмотрела на мужа, ожидая, что он возмутится, встанет на её защиту. Но Игорь опустил глаза.
— Марин, давай потом поговорим. Сейчас все на эмоциях…
Это «потом» стало последней каплей. Марина поняла, что он не собирается её защищать. Не сейчас, не потом. Никогда. Потому что для него слово матери всегда было и будет важнее.
Она вышла из кухни, оставив их вдвоём. Мать и сын. Настоящая семья, как только что дала понять Лидия Петровна.
В спальне Марина села на кровать и попыталась успокоиться. Но мысли крутились как белки в колесе. Месяц назад. Документы изменены месяц назад. Когда Пётр Иванович уже был слишком слаб, чтобы вставать с постели. Когда она, Марина, дневала и ночевала возле него, а Лидия Петровна приезжала раз в неделю на пару часов.
Она достала телефон и набрала номер Елены, жены младшего брата Игоря.
— Лена, прости, что беспокою. У вас случайно не сохранился телефон того нотариуса, к которому вы ходили по поводу квартиры тёти Игоря?
— Конечно, сейчас скину. А что случилось?
— Потом расскажу. Спасибо.
Через минуту пришло сообщение с контактом. Марина набрала номер.
— Нотариальная контора Власовой, добрый день.
— Здравствуйте. Меня зовут Марина Сергеевна Волкова. Мой свёкр, Пётр Иванович Волков, месяц назад якобы вносил изменения в завещание. Можете подтвердить?
— Одну минуту… Волков Пётр Иванович… Да, вижу. Но изменения вносил не он лично. Документы приносила его супруга, Лидия Петровна. У неё была доверенность на ведение дел.
— Доверенность? Но Пётр Иванович последние два месяца не выходил из дома. Он был прикован к постели.
— В документах указано, что доверенность оформлена три месяца назад. Всё заверено подписью и печатью. Если у вас есть сомнения, можете обратиться с заявлением…
Марина поблагодарила и повесила трубку. Три месяца назад. Когда у Петра Ивановича случился первый серьёзный приступ, и врачи сказали, что дело плохо. Именно тогда Лидия Петровна вдруг стала проявлять повышенную заботу о муже. Теперь всё встало на свои места.
Вечером Игорь зашёл в спальню. Он выглядел виноватым, но Марина уже знала, что за этим последует.
— Марин, ну что ты так остро реагируешь? Мама права, дача всегда была семейной. И потом, какая разница, на кого она оформлена? Мы же всё равно будем туда ездить.
— Как гости, — холодно ответила Марина. — По разрешению твоей матери.
— Да перестань. Мама не такая. Она просто переживает после смерти отца. Дай ей время.
— Время? Игорь, твоя мать подделала документы!
— Не подделала, а исправила ошибку. Отец действительно был не в себе последнее время.
Марина посмотрела на него долгим взглядом. Семь лет брака. Семь лет она думала, что у них настоящая семья. А оказалось, что она всегда была на птичьих правах.
— Знаешь что, — сказала она, вставая. — Раз я не семья, то и вести себя буду соответственно.
На следующее утро Марина проснулась с чёткой решимостью. Она позавтракала в одиночестве — Игорь уехал на работу рано, даже не попрощавшись. Лидия Петровна сидела в гостиной и что-то вязала, изображая домашний уют.
— Доброе утро, — холодно сказала Марина.
— И тебе не хворать, — ответила свекровь, не поднимая головы от спиц.
Марина прошла на кухню, налила себе кофе и села за стол с ноутбуком. Она открыла папку «Документы» и начала методично просматривать файлы. Два года назад, когда начинался ремонт дачи, она фотографировала все чеки и квитанции. На всякий случай, как говорил её отец. Умный человек всегда хранит документы.
Сумма получалась внушительной. Новая крыша, замена электропроводки, установка септика, полная замена полов — всё это оплачивали они с Игорем. Точнее, оплачивала в основном она, потому что тогда получила хорошую премию за проект.
В дверях появилась Лидия Петровна.
— Что это ты тут делаешь?
— Считаю наши вложения в вашу семейную дачу, — спокойно ответила Марина. — Раз уж я не член семьи, то имею право на компенсацию. Вот, смотрите. Восемьсот тысяч рублей. С копейками.
Лицо свекрови вытянулось.
— Что за глупости? Какая ещё компенсация?
— Обычная. За неосновательное обогащение. Я вложила деньги в чужую собственность, повысив её стоимость. По закону имею право требовать возврата.
— Да ты что, с ума сошла? Это же семейные деньги были!
— Нет, — твёрдо сказала Марина. — Это были мои деньги. С моего счёта. Вот выписки, вот чеки. Всё задокументировано.
Лидия Петровна покраснела.
— Игорь! — крикнула она, хотя прекрасно знала, что сына нет дома. — Ты посмотри, что твоя жена удумала!
— Игоря нет. И не будет до вечера. А я пока схожу к юристу. Кстати, знаете, что бывает за подделку подписи недееспособного человека при оформлении доверенности?
Свекровь побледнела.
— О чём ты?
— О том, что три месяца назад Пётр Иванович уже не мог держать ручку. У меня есть справка от врача. А подпись на доверенности твёрдая, уверенная. Интересно, что скажет графолог?
В комнате повисла тишина. Лидия Петровна открывала и закрывала рот, как рыба на берегу.
— Ты… ты шантажируешь меня?
— Нет. Я защищаю свои права. Которые вы попытались у меня отнять.
Марина закрыла ноутбук и встала.
— У вас есть время до вечера. Либо мы восстанавливаем первоначальный вариант завещания, либо я иду в суд. С иском о компенсации и заявлением о подделке документов. Выбор за вами.
Она вышла из квартиры, оставив свекровь в полном замешательстве.
На улице Марина сделала глубокий вдох. Впервые за последние дни она чувствовала себя собой. Не приложением к мужу, не вечной невесткой на побегушках, а человеком, который может постоять за себя.
Она действительно пошла к юристу. Тому самому, которого когда-то рекомендовал ей коллега. Константин Дмитриевич выслушал её внимательно, изучил документы и кивнул.
— Дело у вас выигрышное. Особенно если есть медицинские документы о состоянии наследодателя. Компенсацию точно получите. А вот с доверенностью… тут можно и уголовное дело возбудить.
— Я не хочу никого сажать. Просто хочу справедливости.
— Понимаю. Но имейте в виду — у вас сильная позиция. Не дайте себя запугать.
Когда Марина вернулась домой, там её уже ждали. Игорь сидел на кухне с каменным лицом. Рядом — Лидия Петровна, глаза красные от слёз.
— Марина, нам нужно поговорить, — начал Игорь официальным тоном.
— Да, нужно, — согласилась она, садясь напротив.
— Мама рассказала мне о твоих угрозах. Я не могу поверить, что ты способна на такое. Угрожать моей матери судом, тюрьмой… Это переходит все границы!
Марина посмотрела на него внимательно. Семь лет она знала этого человека. И только сейчас увидела его настоящего.
— А то, что твоя мать подделала документы и лишила меня того, что обещал твой отец, — это не переходит границы?
— Она ничего не подделывала! Она исправила ошибку!
— Игорь, твой отец не мог подписать доверенность три месяца назад. Он физически не мог держать ручку. У меня есть справка от врача.
— Мало ли что там врачи пишут…
Марина встала.
— Всё ясно. Ты сделал свой выбор. Ты выбрал мать. Что ж, это твоё право. Но тогда и я делаю свой выбор.
Она пошла в спальню и достала чемодан. Игорь бросился за ней.
— Марина, ты что делаешь? Ты из-за какой-то дачи готова разрушить нашу семью?
Она обернулась к нему.
— Нашу семью разрушила не я. И не из-за дачи. А из-за того, что в трудный момент ты не встал на мою сторону. Из-за того, что для тебя слово матери важнее правды. Из-за того, что я семь лет была для вас чужой, а поняла это только сейчас.
— Марин, не надо. Давай всё обсудим спокойно.
— Нет, Игорь. Хватит обсуждений. Вы с мамой уже всё решили за меня. Теперь моя очередь принимать решения.
Она сложила самое необходимое. Остальное можно будет забрать потом. Или не забирать вовсе. Семь лет жизни не упакуешь в один чемодан.
У порога её ждала Лидия Петровна.
— Куда же ты, милая? Одумайся. Мы же семья.
— Теперь мы семья? — Марина усмехнулась. — А утром я была никем. Знаете что, Лидия Петровна, оставайтесь со своей дачей. И со своим сыном. Вы достойны друг друга.
— А как же компенсация? Суд? — в голосе свекрови звучала неприкрытая тревога.
— Считайте это платой за важный урок. За то, что открыли мне глаза. Восемьсот тысяч — не такая уж большая цена за возможность начать жизнь заново. Без лжи и манипуляций.
Она вышла из квартиры, которую семь лет считала своим домом. Игорь стоял в дверях, растерянный и жалкий.
— Марин, ты же вернёшься?
Она не ответила. Просто пошла к лифту, не оборачиваясь.
Внизу её ждало такси. Она заказала его ещё час назад, будучи уверенной, что разговор закончится именно так. Водитель помог загрузить чемодан.
— Куда едем?
— На вокзал, — ответила Марина.
У неё была подруга в другом городе, которая давно звала погостить. Самое время принять приглашение.
Телефон зазвонил, когда такси выезжало со двора. Игорь. Она сбросила вызов и заблокировала номер. Потом, подумав, заблокировала и номер Лидии Петровны.
За окном проплывал вечерний город. Марина смотрела на огни и впервые за последние дни улыбалась. Да, она потеряла дачу, которую считала своей. Да, она потеряла семью, которая оказалась иллюзией. Но она приобрела нечто более важное — свободу и самоуважение.
В сумочке зазвонил телефон. Незнакомый номер. Она ответила.
— Марина Сергеевна? Это Константин Дмитриевич. Вы были у меня сегодня.
— Да, здравствуйте.
— Я тут ещё раз просмотрел ваши документы. У вас очень сильная позиция. Если передумаете насчёт суда, обращайтесь. Такие дела обычно решаются в пользу добросовестного приобретателя.
— Спасибо. Но я не передумаю. Некоторые победы не стоят того, чтобы за них бороться.
— Понимаю. Удачи вам.
Марина убрала телефон в сумку. Впереди был вокзал, поезд и новая жизнь. Жизнь, в которой она больше никогда не позволит никому вычёркивать её имя из важных документов. И из жизни тоже.
Через месяц ей позвонила Елена, жена брата Игоря.
— Марин, прости, что лезу. Но тут такое творится! Лидия Петровна дачу продаёт.
— Правда? — Марина удивилась. — Зачем?
— Игорь ушёл от неё. Снял квартиру и переехал. Сказал, что больше не может. Что она всю его жизнь сломала. Теперь она одна в той огромной квартире. И дачу содержать не может — дорого.
Марина помолчала. Она не испытывала злорадства. Только грусть от того, как всё обернулось.
— Игорь звонил тебе? — спросила Елена.
— Нет. Я поменяла номер.
— Он просил передать, что хочет поговорить. Что понял свою ошибку.
— Поздно, — тихо сказала Марина. — Некоторые ошибки нельзя исправить.
Она попрощалась с Еленой и положила трубку. За окном её новой квартиры цвели яблони. Небольшая однушка на окраине города, но своя. Честно заработанная, без манипуляций и лжи.
На столе лежали документы о приёме на новую работу. Зарплата выше, перспективы лучше. Оказывается, когда не тратишь силы на борьбу с ветряными мельницами, можно достичь многого.
Вечером она вышла на балкон с чашкой чая. Город засыпал, зажигались огни в окнах. Где-то там, в другом городе, Лидия Петровна сидела в своей огромной квартире и считала, во сколько обойдётся содержание дачи. Игорь обустраивался на съёмной квартире, учась жить самостоятельно в свои тридцать пять лет.
А она, Марина, начинала новую главу. Без свекрови, которая считала её чужой. Без мужа, который не смог её защитить. Зато с чистой совестью и ясным пониманием того, что она никому не позволит вычеркнуть себя из собственной жизни.
Телефон пиликнул — пришло сообщение от нового коллеги с приглашением на корпоратив. Марина улыбнулась и ответила согласием. Жизнь продолжалась. И в этой новой жизни её имя было написано чётко и разборчиво. Без помарок и исправлений.
