Юлия обнаружила роковой документ случайно. Вечерняя зимняя Самара за окном тонула в серой, промозглой мгле, снег лениво кружил в свете фонарей, не решаясь лечь на грязный асфальт. Михаил уехал на встречу, оставив свой ноутбук открытым на кухонном столе. Она просто хотела его закрыть, чтобы нечаянно не пролить чай, но взгляд зацепился за название файла на рабочем столе: «Дарственная_Свиридова_А.М.». Свиридова. Антонина Михайловна. Девятнадцатилетняя дочь Михаила от первого брака.
Юлия, юрист с двадцатипятилетним стажем, почувствовала, как ледяная игла вонзилась куда-то под лопатку. Она опустила чашку. Пальцы, привыкшие к уверенному бегу по клавиатуре, дрогнули. Один клик.
Документ открылся сухим, бездушным текстом. Договор дарения. Даритель: Михаил Андреевич Воронов. Одаряемая: Антонина Михайловна Свиридова. Предмет договора: денежные средства в размере восьми миллионов рублей. Юлия вчиталась в реквизиты счёта, с которого должны были уйти деньги. Её счёт. Деньги, полученные ею три месяца назад от продажи своей старой трёхкомнатной квартиры на проспекте Ленина. Деньги, которые должны были стать их с Михаилом общим вкладом в новую квартиру с видом на Волгу, в которую они собирались переехать после свадьбы, назначенной на апрель.
Холод, начавшийся с иглы под лопаткой, разлился по всему телу. Она сидела на кухонном стуле, прямая, как натянутая струна, и смотрела на экран. В голове не было слёз или истерики. Была оглушающая, кристалльно чистая ясность. Пятьдесят два года. Она, ведущий юрист по корпоративным спорам в крупной самарской фирме, специалист по выявлению мошеннических схем, проглядела главного афериста в собственной постели. Она смотрела в окно на тусклые огни соседней многоэтажки. Там, в прямоугольниках света, текла обычная жизнь. Кто-то ужинал, кто-то смотрел телевизор. Её жизнь, такая понятная и выстроенная ещё час назад, только что рухнула, оставив после себя лишь холодный сквозняк в груди.
Она встала, прошла в кабинет. Не включая верхний свет, налила в бокал коньяк из графина Михаила. Его любимый, двадцатилетний. Сделала большой глоток. Напиток обжёг горло, но не согрел. Она сохранила файл на флешку, удалила его из недавних документов и закрыла ноутбук. Потом села в кресло и стала ждать. Тревога сменилась странным, почти нечеловеческим спокойствием. Спокойствием хирурга перед сложной операцией.
Михаил вернулся через час, весёлый, пахнущий морозом и дорогим парфюмом.
— Юленька, замёрз как собака! Что у нас на ужин? А ты чего в темноте?
Он щёлкнул выключателем. Увидел её лицо, бокал в руке, и его улыбка медленно сползла.
— Что-то случилось?
Юлия молча протянула ему флешку.
— Что это?
— Посмотри. Там один интересный документ. Дарственная на восемь миллионов. С моего счёта. Твоей дочери.
Он побледнел. Взял флешку, подошёл к ноутбуку. Несколько минут в комнате стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и гулом ветра за окном.
— Юля, я всё могу объяснить, — начал он, не поворачиваясь.
— Не трудись, — её голос был ровным, без единой дрожащей ноты. — Объяснения здесь излишни. Здесь всё предельно ясно. Это даже не воровство. Это хуже. Это предательство, оформленное юридически грамотно. Почти. Ты забыл прописать пункт о моём согласии, которое требуется для списания такой суммы. Дилетант.
Михаил резко развернулся. На его лице проступила обида и злость.
— Да что ты такое говоришь! Какое предательство? Это моя дочь! У неё ипотека горит, ребёнок маленький! Я отец, я должен ей помочь!
— За мой счёт?
— А что, у тебя денег мало? Мы же семья! Будущая. Ты обязана помогать моей семье. Мы бы потом ещё заработали.
Вот оно. Ключевое. «Ты обязана». Не «давай поможем», не «посоветуемся», а «ты обязана». Она смотрела на него, на этого красивого, холёного пятидесятичетырёхлетнего мужчину, с которым собиралась провести остаток жизни, и не чувствовала ничего, кроме брезгливости.
— Мы не семья, Михаил. И никогда ею не были, как теперь выясняется.
Она сделала ещё глоток коньяка.
— Завтра суббота. Утром ты забираешь свои вещи и уезжаешь.
— Куда я уеду? Юля, ты с ума сошла? Из-за какой-то бумажки? Я бы тебе всё вернул!
— Ты не понял. Это не просьба. Это моё решение. Квартира съёмная, договор на мне. Так что уходишь ты. А в понедельник я позвоню Веронике, и мы решим, что делать с приглашениями на свадьбу.
Он смотрел на неё, не веря. В его глазах читалось недоумение, будто избалованному ребёнку впервые отказали в игрушке.
— Ты не можешь так поступить. В твоём возрасте… — начал он и осекся, увидев её взгляд.
— Продолжай, — тихо сказала она. — Что в моём возрасте?
Он промолчал. Это было красноречивее любых слов.
Юлия встала.
— Матч окончен, Михаил. Ты проиграл.
Он ушёл только под утро, забрав две сумки и оставив после себя запах своего парфюма и звенящую пустоту. Юлия не спала. Она сидела в том же кресле, пока за окном не начало сереть пасмурное самарское утро. Потом набрала номер.
— Вероника? Привет, дочка. Не разбудила?
— Мам, привет. Нет, я уже с собакой гуляю. Что-то с голосом? Ты плакала?
— Нет. Я отменила свадьбу. Мы с Михаилом расстались.
На том конце провода повисла пауза.
— Подробности потом?
— Потом, — подтвердила Юлия.
— Хорошо. Я так и знала, что он мутный тип. Куда мне приехать?
— Никуда не надо, милая. Я справлюсь. Просто хотела, чтобы ты знала.
— Мам, ты уверена?
— Абсолютно. Вероника… я тебя люблю.
— И я тебя, мам. Ты у меня сильная. Если что, звони в любое время.
Положив трубку, Юлия почувствовала, как первый спазм подкатывает к горлу. Но она не дала ему воли. Вместо этого она надела спортивный костюм. Через полчаса она уже была на крытом теннисном корте в своём клубе.
Навстречу ей шла её партнёрша по паре и подруга, Ирина.
— Юлька, привет! Ты чего такая ранняя? И вид у тебя… будто ты не на тренировку, а на войну.
— Почти, — хрипло ответила Юлия. — Ир, мне сегодня нужно выбить всю дурь. Из мяча. И из себя.
Ирина, острая на язык и быстрая на выводы, окинула её оценивающим взглядом.
— Этот твой Аполлон Бельведерский что-то отчебучил?
Юлия кивнула.
— Давай без вопросов. Просто играем. На счёт. По-взрослому.
— Поняла, — коротко ответила Ирина. — Пошли. Посмотрим, на что способна твоя знаменитая подача, когда ты в ярости.
Следующие полтора часа превратились в яростный, изматывающий поединок. Юлия не думала, она действовала на инстинктах. Звук тугого удара мяча о струны ракетки был единственной музыкой. Каждый смэш, каждый укороченный, каждый резкий выпад к сетке был выплеском того холода и гнева, что скопились внутри. Она двигалась по корту с энергией, которой сама от себя не ожидала. Она не просто отбивала мячи — она атаковала, доминировала, вкладывая в каждый удар всю боль и всё унижение от вчерашнего вечера. Теннис, её давнее хобби, оказался лучшей терапией. Это была её территория, её правила. Здесь не было места лжи и манипуляциям. Только сила, точность и воля к победе.
Когда они закончили, обе тяжело дышали. Юлия, мокрая от пота, опёрлась на сетку.
— Ну что, полегчало? — спросила Ирина, протягивая ей бутылку с водой.
— Да, — выдохнула Юлия. — Спасибо.
— Расскажешь?
И они сели на скамейку в пустой раздевалке. Юлия, не вдаваясь в сентиментальные подробности, сухо, как в юридическом отчёте, изложила факты. Ирина слушала молча, только желваки на её скулах напрягались.
— Вот же козёл, — вынесла она вердикт, когда Юлия закончила. — И ведь какой респектабельный с виду. Что дальше?
— Дальше — новая жизнь. Для начала найду себе постоянную квартиру. И с работой надо решить.
— В смысле?
— Я же собиралась уходить из фирмы после свадьбы. Консультировать частным образом, поменьше нервов. Михаил настаивал, что мне пора «отдохнуть».
Ирина фыркнула.
— Отдохнуть, как же. Чтобы ты от него финансово зависела. Хитрый жук. Слушай, а помнишь, тебе предлагали возглавить новый филиал в Питере? Предложение ещё в силе?
Юлия замерла. Она почти забыла об этом. Два месяца назад генеральный директор вскользь упоминал о планах расширения, о новом офисе в Санкт-Петербурге, и что её кандидатура — первая в списке. Тогда она вежливо отказалась, мысленно посмеявшись: какой Питер, у неё тут свадьба, новая семья, Волга под окнами…
— Наверное, в силе, — медленно произнесла она. — Я не уточняла.
— Так уточни! — воскликнула Ирина. — Юль, это же знак! К чёрту эту Самару с её Волгой и воспоминаниями! Новый город, новая работа, новый статус! Это не просто шаг, это прыжок в другую вселенную!
В понедельник утром Юлия вошла в свой офис другим человеком. Коллеги, знавшие о грядущей свадьбе, смотрели с недоумением. Она была собранна, энергична, глаза горели холодным огнём. Первым делом она записалась на приём к генеральному.
Разговор был коротким.
— Сергей Петрович, добрый день. У меня вопрос по поводу филиала в Санкт-Петербурге. Ваше предложение ещё актуально?
Генеральный, грузный мужчина лет шестидесяти, удивлённо поднял брови.
— Юлия Владимировна… Более чем. Я, признаться, уже и не надеялся. Вы же замуж выходите, семейные хлопоты…
— Обстоятельства изменились, — отрезала она. — Свадьбы не будет. Я готова принять ваше предложение.
Он несколько секунд изучал её лицо.
— Что ж… Рад это слышать. Для компании это большая удача. Условия вы помните? Полный карт-бланш на формирование команды, партнёрская доля.
— Помню. Мне понадобится месяц, чтобы закрыть здесь все дела и найти себе замену.
— Договорились. Готовьтесь, работы будет много. Питерский рынок сложный.
— Я люблю сложные задачи, Сергей Петрович. Вы же знаете.
Следующий месяц пролетел как один день. Днём — работа, передача дел, бесконечные совещания. Вечерами — просмотры квартир в Питере по видеосвязи с риелтором и упаковка вещей. Она методично разбирала свою жизнь, складывая в коробки только то, что было действительно её. Книги, ракетки, пара любимых картин, плед, который ей связала Вероника. Ни одной совместной фотографии с Михаилом, ни одного его подарка. Она словно проводила ревизию прошлого, безжалостно отсекая всё лишнее.
Михаил пытался вернуться. Звонил, писал сообщения, один раз даже подкараулил у подъезда. Он был жалок. Говорил, что был неправ, что всё осознал, что любит её и не может без неё жить.
— Юля, ну прости дурака! Я всё верну, до копейки! Давай начнём сначала! Ну куда ты одна? В твоём возрасте уже не начинают новую жизнь! Это я был твоим последним шансом на счастье!
Эта фраза, «в твоём возрасте», стала последним гвоздём в крышку гроба их отношений.
— Мой возраст, Михаил, — это возраст, когда у меня достаточно ума, чтобы не тратить время на таких, как ты. И достаточно денег, чтобы не зависеть от чьих-то «шансов». У меня всё хорошо. А у тебя, судя по всему, не очень. Прощай.
Она развернулась и ушла, не оглянувшись. Это был их последний разговор. Сжигание мостов завершилось.
Переезд в Питер был похож на побег и на возвращение к себе одновременно. Она сняла просторную квартиру на Петроградской стороне, с высокими потолками и окнами, выходящими в тихий зелёный двор. В первый же вечер, распаковав только самое необходимое, она поехала в центр. Был май, сезон белых ночей. Она стояла на Дворцовой набережной и смотрела, как под музыку разводят мосты. Огромные пролёты медленно поднимались к небу, разрывая связь между двумя берегами. Это был настолько прямолинейный и мощный символ её собственной жизни, что она рассмеялась в голос. Развод мостов в момент её личного, окончательного развода с прошлым.
Новая работа захватила её с головой. Формирование команды, встречи с клиентами, обустройство офиса — всё это требовало колоссальной энергии, но эта усталость была приятной. Она чувствовала себя на своём месте. Каждое утро она просыпалась с ясным ощущением цели.
Теннис она не бросила. Нашла отличный клуб недалеко от дома. И именно там, на корте, произошла ещё одна знаковая встреча. Её определили в пару для смешанного разряда с мужчиной по имени Владимир. Высокий, подтянутый, с ироничным взглядом умных серых глаз и такой же сильной, умной подачей, как у неё. Ему было около шестидесяти, он оказался архитектором, тоже пережившим непростой развод и переехавшим в Питер из Москвы несколько лет назад.
Их первая игра была напряжённой. Они присматривались друг к другу, молча оценивая стиль игры, реакцию, умение работать в команде. Они проиграли, но в их проигрыше не было досады. Было уважение к соперникам и друг к другу.
— У вас убийственный бэкхенд, — сказал он, когда они пожимали руки у сетки.
— А у вас — подача навылет, — улыбнулась она. — Нужно будет поработать над взаимодействием.
— Согласен. Может, по чашке кофе обсудим нашу провальную тактику? — предложил он без всякого флирта, просто и по-деловому.
Они сидели в кафе при клубе, обсуждая теннис, потом архитектуру, потом юриспруденцию. Говорили легко и свободно, как люди, которым не нужно ничего друг другу доказывать.
Жизнь наполнялась новыми красками, звуками и смыслами. Юлия начала ходить на курсы акварели, о которых мечтала с юности, но всегда откладывала «на потом». Она гуляла по городу, открывая для себя его непарадные, уютные уголки. Она встречалась с Владимиром на корте дважды в неделю, и иногда они ужинали после игры или ходили на выставки. Это не было бурным романом. Это было спокойное, взрослое узнавание друг друга, основанное на общих интересах и взаимном уважении.
Однажды зимним вечером, спустя почти год после переезда, она сидела в своей квартире. За окном снова падал снег, но этот питерский снег казался чистым и светлым. Она рисовала акварелью вид из своего окна. Зазвонил телефон.
— Мам, привет! Как ты? — голос Вероники звучал бодро.
— Привет, дочка. Всё отлично. Рисую.
— Ого, ты всё-таки пошла на акварель! Круто! Слушай, я тут разбирала старые бумаги и наткнулась на приглашение на твою… ну, ту свадьбу. Выбросила его. И подумала, какое же счастье, что всё так вышло. Ты сейчас звучишь в сто раз счастливее, чем тогда. Я тобой так горжусь, мам.
Слова дочери тёплой волной отозвались в сердце Юлии.
— Спасибо, милая. Это очень важно для меня.
— Ладно, бегу. Целую!
Она положила трубку и посмотрела на свой рисунок. Получалось не очень профессионально, но живо и по-настоящему. В этот момент телефон пиликнул, оповещая о новом сообщении. Это был Владимир.
«Юлия, добрый вечер. Посмотрел прогноз, в субботу обещают солнце. Может, рискнём сыграть на открытом корте? Заодно и реванш за прошлую неделю».
Она улыбнулась. Впереди была новая игра. И целая новая жизнь. Она не просто выжила. Она победила. И была абсолютно счастлива.
