— Вот теперь ты точно останешься без наследства! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры, как нож масло.
Анна замерла с чашкой кофе в руках. Валентина Ивановна стояла в дверях кухни, размахивая какой-то бумагой. Её лицо, обычно приторно-сладкое, теперь перекосила злобная гримаса. Рядом с ней маячил Максим — муж Анны, который выглядел так, будто его только что вытащили из постели.
— О чём вы говорите? — спросила Анна, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё сжалось от дурного предчувствия.
Свекровь торжествующе подняла документ повыше.
— А вот о чём! Максим наконец-то подписал договор дарения. Теперь квартира моя, и только моя! И знаешь что? Вы оба отсюда съедете. Хватит паразитировать на моей шее!
Анна медленно поставила чашку на стол. Её руки дрожали, но не от страха, а от возмущения. Три года она терпела выходки свекрови, которая переехала к ним «временно» после развода с мужем. Три года унижений, придирок и постоянных попыток настроить Максима против жены.
— Максим, это правда? — Анна повернулась к мужу, но тот отвёл взгляд.
— Мам сказала, что это просто формальность для налоговой… — пробормотал он, не поднимая глаз.
Валентина Ивановна расхохоталась. Её смех был резким и неприятным, как скрежет металла по стеклу.
— Формальность! Вот умора! Сынок, ты же знаешь, что я всегда о тебе заботилась. Но эта… — она презрительно кивнула на Анну, — эта никогда тебя не любила. Она за квартиру вышла, за московскую прописку!
Анна почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она вспомнила, как познакомилась с Максимом на работе, как они полюбили друг друга, как мечтали о детях. И как всё изменилось с появлением его матери.
— Валентина Ивановна, вы же прекрасно знаете, что это неправда. Я люблю вашего сына.
— Любишь? — свекровь подошла ближе, и Анна почувствовала запах её приторных духов. — Тогда почему до сих пор внуков нет? Три года прошло! Да ты просто не хочешь рожать, боишься фигуру испортить!
Это было слишком. Анна знала правду — они с Максимом год безуспешно пытались завести ребёнка, проходили обследования. Но свекровь об этом не знала, потому что Максим стеснялся ей рассказать.
— Мам, хватит, — слабо попытался вмешаться Максим, но Валентина Ивановна уже вошла в раж.
— Молчи! Я всю жизнь на тебя положила, а ты связался с этой… Знаешь, что она вчера сказала? Что я должна переехать в дом престарелых! Я слышала, как она по телефону с подружкой болтала!
Это была ложь. Вчера Анна разговаривала с коллегой о проекте по строительству социального жилья. Но разве свекровь станет слушать объяснения?
— Я никогда такого не говорила, — твёрдо произнесла Анна.
— Ещё и врёт! В глаза смотрит и врёт! — Валентина Ивановна повернулась к сыну. — Максим, выбирай. Или я, твоя мать, которая тебя родила и вырастила, или эта чужая женщина.
Максим молчал. Он стоял, опустив голову, и Анна с горечью поняла — он уже сделал выбор. Не сейчас, а давно. Может быть, в тот день, когда позволил матери переехать к ним без её согласия. Или когда не заступился за жену, когда свекровь в первый раз назвала её «никчёмной».
— Максим? — тихо позвала она.
Он наконец поднял глаза. В них была вина, но не решимость.
— Ань, может, нам правда лучше пожить отдельно какое-то время? Мама говорит, у её подруги есть комната в коммуналке…
Комната в коммуналке. После трёх лет брака. После того, как она вложила все свои сбережения в ремонт этой квартиры. Анна почувствовала, как что-то внутри неё оборвалось. Но вместе с болью пришло и другое чувство — холодная ярость.
— Знаете что? — Анна выпрямилась и посмотрела прямо в глаза свекрови. — Вы правы. Мне действительно пора уходить. Но не в коммуналку.
Она прошла мимо ошарашенного Максима в спальню и достала из шкафа папку с документами. Вернувшись на кухню, она выложила на стол несколько бумаг.
— Что это? — насторожилась Валентина Ивановна.
— А это, дорогая свекровь, документы на квартиру. Настоящие документы. Видите эту бумагу? Это договор купли-продажи. Квартира куплена в браке на деньги, которые дали мои родители. По закону это совместно нажитое имущество, но с учётом источника средств суд признает мои права.
Свекровь побледнела.
— Ты… ты блефуешь!
— А вот это, — Анна достала ещё один документ, — заключение юриста о ничтожности договора дарения, подписанного под давлением и без согласия второго супруга. Я вчера была у адвоката. Знаете, почему? Потому что неделю назад нашла в вашей комнате черновик этого самого договора. Вы долго готовились, да?
Максим ошарашенно смотрел то на мать, то на жену.
— Мам, ты же говорила, что это внезапное решение…
Валентина Ивановна попыталась взять ситуацию под контроль.
— Да она всё врёт! Максим, сынок, неужели ты веришь этой змее, а не родной матери?
Но Анна уже не слушала. Она достала телефон и включила диктофон.
— А помните, Валентина Ивановна, как месяц назад вы разговаривали по телефону со своей подругой Раисой? Вы думали, меня нет дома, но я вернулась раньше. Хотите послушать?
Из телефона зазвучал голос свекрови: «Раечка, всё идёт по плану. Сынок совсем под моим контролем, как в детстве. Ещё немного, и квартира будет моя. А эту дуру я выживу, вот увидишь. Она думает, что умная, а я хитрее…»
Валентина Ивановна выхватила телефон и швырнула его об стену. Телефон разлетелся на части, но было уже поздно.
— Не волнуйтесь, — спокойно сказала Анна. — Копия есть в облаке. И у моего адвоката. И у моих родителей.
— Ты… ты всё подстроила! — закричала свекровь. — Максим, она нас обманывала!
Максим медленно повернулся к матери. Впервые за долгое время Анна увидела в его глазах что-то похожее на прозрение.
— Мам, это ты обманывала. Меня и Аню.
— Как ты смеешь! Я твоя мать! Я тебя родила!
— Родила — не значит купила, — неожиданно твёрдо ответил он.
Анна смотрела на мужа с удивлением. Неужели он наконец-то очнулся? Но было слишком поздно для их брака. Слишком много воды утекло.
— Максим, — сказала она. — Я подаю на развод. И на раздел имущества. Мой адвокат говорит, что с учётом всех обстоятельств у меня хорошие шансы получить большую часть квартиры. Но я не жадная. Предлагаю мировое соглашение — квартира остаётся тебе, но твоя мать съезжает. И ты выплачиваешь мне компенсацию за мою долю.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Валентина Ивановна. — Максим, не слушай её!
Но Максим больше не слушал мать. Он смотрел на жену — красивую, умную женщину, которую он предал ради материнской любви. И понимал, что потерял её навсегда.
— Аня, давай поговорим. Может, ещё не всё потеряно?
Анна покачала головой.
— Всё потеряно в тот момент, когда ты выбрал её, а не меня. Не в первый раз и не в последний. Я устала бороться за твоё внимание с твоей мамой. Устала доказывать, что я не враг. Устала жить в атмосфере постоянного унижения.
Она пошла в спальню собирать вещи. Валентина Ивановна бросилась за ней.
— Ты не посмеешь уйти! Это моя квартира!
Анна обернулась.
— Знаете, Валентина Ивановна, вы добились своего. Вы разрушили наш брак. Поздравляю. Теперь ваш сын снова полностью ваш. Но подумайте вот о чём — когда-нибудь он встретит другую женщину. И что тогда? Снова будете её выживать? И так до бесконечности?
Свекровь открыла рот, чтобы ответить, но Максим её остановил.
— Мам, выйди. Мне нужно поговорить с женой.
— Но сынок…
— Выйди!
Впервые в жизни он повысил на неё голос. Валентина Ивановна, ошарашенная, вышла из комнаты.
Максим сел на кровать и взял Анну за руку.
— Прости меня. Я был слепым идиотом.
— Был, — согласилась она, не отнимая руки. — Но дело не только в этом, Максим. Ты не плохой человек. Ты просто… слабый. А рядом со слабым мужчиной я жить не могу.
— Я изменюсь!
— Может быть. Но уже не для меня. Максим, отпусти меня. И себя тоже отпусти. Перестань быть маленьким мальчиком, которым манипулирует мама. Стань наконец мужчиной.
Она мягко высвободила руку и продолжила собирать вещи. Максим молча смотрел, как его жизнь рушится на глазах. Как самый дорогой человек уходит из его жизни. И всё из-за его трусости, его неспособности защитить собственную семью.
Через час Анна стояла в дверях с чемоданом. Валентина Ивановна злобно наблюдала из кухни.
— Уезжаю к родителям, — сказала Анна. — Документы на развод пришлю через адвоката. Максим, подумай о моём предложении. Это самый разумный выход для всех.
— А если я не соглашусь? — вызывающе спросила свекровь.
Анна пожала плечами.
— Тогда увидимся в суде. И поверьте, Валентина Ивановна, у меня достаточно доказательств вашего психологического давления и манипуляций. Включая медицинские справки о моих неврозах, вызванных постоянным стрессом. Мой адвокат говорит, это будет громкое дело.
С этими словами она вышла, тихо закрыв за собой дверь.
В квартире повисла тишина. Максим сидел на диване, уставившись в одну точку. Валентина Ивановна металась по комнате, что-то бормоча себе под нос. Наконец она не выдержала.
— Ну и пусть уходит! Нам и без неё хорошо будет! Я тебе и готовить буду, и стирать, и убирать. Найдёшь себе другую, получше!
Максим медленно повернулся к матери.
— Мам, что ты наделала?
— Я? Я тебя защищала! От этой хищницы, которая хотела нас разлучить!
— Нас? Мам, у меня была семья. Моя семья — это я и Аня. А ты… ты должна была быть бабушкой для наших детей, а не разлучницей.
Валентина Ивановна попятилась, словно её ударили.
— Как ты можешь так говорить с матерью?
— А как ты могла так поступить с моей женой? — Максим встал. — Знаешь, что самое страшное? Я позволил тебе это делать. Я видел, как ты унижаешь Аню, и молчал. Видел, как она плачет по ночам, и делал вид, что сплю. Я предатель, мам. И ты сделала меня таким.
— Не смей обвинять меня! Я всю жизнь для тебя…
— Для меня? Или для себя? — перебил её Максим. — Ты боялась остаться одна, вот и вцепилась в меня. А я, дурак, позволил.
Он пошёл в спальню и начал собирать свои вещи.
— Что ты делаешь? — испугалась мать.
— Ухожу. Сниму квартиру, подумаю о жизни. А ты оставайся здесь, в этой квартире, которую так хотела получить. Одна.
— Максим, сынок, не бросай меня!
Он остановился в дверях и обернулся. В его глазах была боль и решимость.
— Я не бросаю тебя, мам. Я отпускаю. Тебя и себя. Может, ещё не поздно стать нормальным человеком. Мужчиной, а не маменькиным сынком.
Через полчаса он тоже ушёл. Валентина Ивановна осталась одна в большой квартире. Той самой квартире, которую она так хотела заполучить. Она села на диван и огляделась. Везде были следы чужой жизни — фотографии Максима и Анны, их общие вещи, даже запахи. И вдруг она поняла, что натворила. Но было поздно.
Прошло три месяца. Анна сидела в кафе напротив своего адвоката, изучая документы.
— Всё, как вы хотели, — сказал адвокат. — Квартира остаётся бывшему мужу, но он выплачивает вам шестьдесят процентов её стоимости. И его мать не имеет права там проживать.
Анна кивнула. Она не чувствовала радости от победы. Только усталость и лёгкую грусть.
— А как он?
— Ваш бывший муж? Снимает однокомнатную квартиру, работает. Говорят, даже к психологу ходит.
— А его мать?
— Переехала к сестре в область. Квартиру пришлось продать, чтобы выплатить вам компенсацию.
Анна вздохнула. Не такого финала она хотела для своей семейной истории. Но иногда расставание — это единственный способ сохранить хоть что-то хорошее от отношений.
Она вышла из кафе и пошла по весенней улице. В сумочке зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Алло?
— Аня? Это Максим.
Голос бывшего мужа звучал неуверенно, но спокойно.
— Здравствуй, Максим.
— Я… я хотел извиниться. Ещё раз. И сказать спасибо.
— За что?
— За урок. Тяжёлый, болезненный, но необходимый. Я наконец понял, что значит быть взрослым. Отвечать за свои решения. Защищать тех, кого любишь.
— Лучше поздно, чем никогда, — мягко ответила Анна.
— Да. Аня, я не прошу вернуться. Я понимаю, что разрушил всё своими руками. Но я хочу, чтобы ты знала — ты была права. Во всём. И я благодарен тебе за те три года, что мы были вместе. Даже несмотря на мою мать.
— Максим, твоя мать не злой человек. Она просто… потерянная. Одинокая. И очень боится это признать.
— Может быть. Но это не оправдание.
— Нет, не оправдание. Просто объяснение.
Они помолчали.
— Будь счастлива, Аня. Ты заслуживаешь настоящего мужчину рядом. Того, кто будет тебя защищать.
— И ты будь счастлив, Максим. И научись прощать. В первую очередь себя.
Она отключилась и убрала телефон в сумочку. Где-то там, в другой части города, её бывший муж смотрел на погасший экран телефона и впервые за долгое время чувствовал что-то похожее на умиротворение. А в маленькой комнатке на окраине его мать, Валентина Ивановна, перечитывала письмо, которое написала невестке, но так и не решилась отправить. Письмо, полное раскаяния и запоздалых извинений.
Жизнь продолжалась. Для всех. По-разному, но продолжалась.
