— Ты специально это делаешь, да? — голос Влада звенел от злости. — Чтобы всем настроение испортить с утра?
— А ты специально притворяешься, что не понимаешь, о чём речь, — ответила Светлана, глядя прямо ему в глаза. — Где деньги, Влад?
Он застыл у порога кухни, всё ещё в майке и домашних шортах. В руке — кружка с недопитым кофе. На лице — смесь растерянности и раздражения.
— Какие деньги?
— Те, которых не хватило, чтобы оплатить кредит. Автокредит, Влад. Машину, о которой я узнала от банка. Не от тебя.
Он опустил взгляд.
— Свет, я же говорил, хотел сделать сюрприз…
— Сюрприз? — усмехнулась она. — Судебные приставы — это теперь сюрприз?
— Ну хватит, — выдохнул он. — Всё не так страшно. Подумаешь, просрочка. Через неделю всё закрою.
— На что? — спросила она. — На зарплату, которой у тебя нет? Или на очередную подачку от мамы?
Из комнаты донёсся голос Тамары Ивановны:
— Светочка, ну не начинай опять! Влад старается, как может!
Светлана закрыла глаза, считая до пяти, чтобы не сорваться. Но бесполезно. Внутри всё кипело.
— Старается? — повторила она громко. — На что? На то, чтобы сделать из меня дурочку? Или чтобы сестричке уют устроить?
Она услышала, как что-то шуршит в коридоре — это Оля возилась с чемоданом. Сестрица, вечно нарядная даже в домашних тапочках, появилась в дверях кухни с чашкой в руках.
— О, снова крики, — сказала она с кислой улыбкой. — Утро без ссоры — не утро, да, Света?
Светлана повернулась к ней медленно, как к врагу, которого давно ждала.
— А ты-то чего не уехала? Вчера же собиралась «найти квартиру».
— Искала, — невозмутимо ответила Оля. — Но, сама понимаешь, сейчас всё дорого. А мама сказала, что можно пока у вас.
— Мама сказала… — повторила Светлана, чувствуя, как внутри всё сжимается. — У вас тут что, матриархат? Или я всё ещё имею право решать, кто живёт в моей квартире?
— Ну не будь жадной, — вмешалась Тамара Ивановна, входя с подносом. — Мы же семья.
— Семья, — тихо сказала Светлана. — Только почему-то вся семья живёт на моей шее.
— Света, не перегибай, — Влад поставил кружку на стол. — Мама нам помогает, если ты не заметила.
— Помогает? — она рассмеялась. — Чем? Морально? Или советами, как я всё делаю неправильно?
Тамара Ивановна закатила глаза:
— Вот опять… Светочка, если бы ты хоть немного слушала старших, у тебя жизнь пошла бы по-другому.
— Да, пошла бы, — резко ответила Светлана. — Только не туда.
Она взяла полотенце и бросила его на стол.
— Я устала.
— От чего? — спросила Оля. — От того, что кто-то ещё кроме тебя дышит воздухом в этой квартире?
Светлана шагнула ближе.
— От вранья, Оля. От твоего вечного «у меня всё рухнуло, помогите». От маминых слёз, когда она жалуется, что я неблагодарная. И от Влада, который… — она повернулась к мужу. — …который давно не муж, а бухгалтер маминой пенсии.
Тишина. Только за окном шумели машины и лаяла соседская собака.
Влад потёр лоб.
— Ты драматизируешь. У всех бывают трудности.
— Нет, Влад, — тихо сказала она. — У всех бывают ошибки. А у нас — болото.
Она вышла из кухни, чувствуя, как дрожат руки. В коридоре пахло чужими духами — Оля, конечно. Светлана открыла окно, впуская холодный воздух. Октябрь. Сыро, промозгло, на асфальте мокрые листья. Всё как всегда. Только внутри — пожар.
Она вспомнила, как десять лет назад, когда они с Владом только переехали сюда, она радовалась каждому метру квартиры. Вставляла занавески, подбирала обои, мечтала, что здесь будет «их дом». А теперь — это не дом. Это склад чужих претензий и маминых наставлений.
Телефон завибрировал. Сообщение от коллеги:
«Свет, шеф опять перенёс отчёт. У нас завал. Ты выйдешь завтра?»
Светлана вздохнула. Конечно выйдет. Кто ж ещё всё сделает?
За спиной раздался голос Влада:
— Свет, ну не дуйся. Я понимаю, накосячил. Но не всё же из-за этого рушить.
Она обернулась.
— Влад, ты хоть раз за эти годы подумал, чего хочу я?
Он пожал плечами.
— Хочешь — новую машину оформим на тебя.
— Ты вообще меня слышишь?
Он сделал шаг ближе, пытаясь взять её за руку.
— Ну хватит, пожалуйста. Мама волнуется. Оля тоже. Ты злишься, но всё пройдёт.
— Нет, — тихо ответила она. — Не пройдёт.
Он застыл, не понимая. Светлана смотрела на него спокойно, впервые за долгое время.
— Завтра я подам заявление на раздел имущества.
— Что?! — Влад побледнел. — Ты… ты с ума сошла!
— Возможно, — сказала она, — но зато впервые чувствую себя живой.
Тамара Ивановна заговорила из кухни:
— Светочка! Ты куда собралась?
— На работу, — ответила она, надевая пальто. — Только не ждите, что я вечером вернусь.
— Света! — крикнул Влад. — Ты не имеешь права!
Она обернулась в дверях.
— Имею. Всё, что у меня осталось, — это право уйти.
Дверь хлопнула.
На улице моросил мелкий дождь. Светлана шла по аллее к остановке, вдыхая запах мокрого асфальта. Воздух был холодный, прозрачный — как будто весь город вымылся от лжи.
В голове шумело. Но где-то внутри появилась твёрдая мысль: она больше не будет жить ради чужого комфорта.
Она дожила до сорока пяти — и наконец поняла, что можно жить без вечных оправданий.
На автобусной остановке стояли двое школьников и бабушка с сеткой. Светлана посмотрела на витрину аптеки, где отражалось её лицо. Уставшее, но не сломанное.
А может, я ещё и не опоздала? — подумала она.
Телефон снова завибрировал. Влад. Она отключила.
Потом пришло сообщение:
«Вернись. Мы всё обсудим. Мама плачет».
Светлана стерла сообщение, как будто вычеркнула целую жизнь.
Вечером она сидела у подруги на кухне — у Ларисы, коллеги по бухгалтерии. Та налила чай и долго слушала, не перебивая.
— Так ты серьёзно? Развод? — наконец спросила она.
— А что мне остаётся? — Светлана развела руками. — Он врёт, мама командует, сестра хозяйничает. Я в собственном доме — как квартирантка.
— Ну да, — протянула Лариса, — но ты же знаешь, он без тебя не справится.
— Пусть попробует, — горько усмехнулась Светлана. — Я двадцать лет за него справлялась.
За окном темнело, капли дождя стучали по подоконнику.
— И что дальше? — спросила Лариса.
— Не знаю, — честно сказала Светлана. — Но я хочу начать сначала. Без них. Без этой липкой жалости и вранья.
— Сможешь, — сказала подруга. — Главное — не пожалей.
Светлана молча кивнула.
Когда она поздно ночью возвращалась домой, город уже спал. В окнах её дома горел свет. На кухне мелькнула тень — Влад, наверное, ждал.
Она стояла у подъезда, глядя на это окно. Хотелось просто развернуться и уйти. Но что-то внутри тянуло вернуться — не ради них, а ради разговора. Последнего.
Она поднялась по лестнице. Дверь была приоткрыта. Изнутри слышались голоса.
— Да она не вернётся, — говорила Оля. — Я же знаю Свету. Упрётся и всё.
— Ну и пусть, — вздохнула Тамара Ивановна. — Влад, сынок, ты заслуживаешь женщину помягче.
— Мам, ну хватит, — отозвался он устало. — Всё не так просто.
— А что тут сложного? — вмешалась Оля. — Слушай, Влад, я тебе серьёзно говорю: продай квартиру, купи поменьше, а ей — компенсацию. И всё. Будешь жить спокойно.
— Не могу я так, — сказал он тихо. — Она всё-таки жена.
Светлана стояла за дверью, слушая, как решают её судьбу, словно она — вещь. И вдруг почувствовала не обиду, а странное спокойствие. Всё встало на свои места.
Она толкнула дверь и вошла.
— Не утруждайтесь, — сказала она. — Продавать ничего не надо. Я сама съеду.
Все трое обернулись. Оля прикусила губу. Тамара Ивановна замерла с чашкой. Влад растерянно поднялся.
— Свет…
— Завтра утром, — перебила она. — Заберу вещи. Остальное — решим через суд.
Она прошла мимо них, зашла в спальню и закрыла дверь.
Прошло три недели.
Светлана жила в съёмной однушке на окраине. Дешёвая квартира — обшарпанная, но своя. Точнее, чужая, но без чужих лиц.
С потолка тянуло холодом, в ванной постоянно капала вода, а сосед сверху громыхал так, будто переставлял мебель по расписанию. Но Светлана просыпалась без страха. Без этого липкого чувства, что за дверью опять ждут скандалы, взгляды, уколы, вечное «ты не так сказала, не то приготовила».
Она уходила на работу рано, возвращалась поздно. На кухне — чашка кофе, кусок хлеба, ноутбук.
Иногда включала радио, чтобы не было слишком тихо.
А тишина теперь пугала — после лет криков и обид она казалась чужой, как новый сосед в подъезде.
Однажды вечером позвонила Лариса.
— Ну как ты там, Свет? Не скучаешь?
— Пока нет, — ответила Светлана, растягивая губы в улыбке, которой никто не видел. — Наоборот, дышу.
— Влад не звонил?
— Пару раз. Не брала.
— А мама его?
— Она? — Светлана хмыкнула. — Её голоса мне, надеюсь, больше не услышать.
Но судьба, как назло, решила напомнить о себе уже через пару дней.
В пятницу вечером Светлана задержалась на работе. В бухгалтерии пахло бумагой и кофе, лампы жужжали, а по коридору бродил охранник, зевая.
Она дописывала отчёт, когда телефон на столе завибрировал.
«Влад».
Светлана долго смотрела на экран. Хотелось проигнорировать, но любопытство оказалось сильнее.
Она ответила.
— Свет, пожалуйста, не вешай. Мне нужно поговорить.
— Говори, — спокойно сказала она.
— Я… я всё осознал. Ошибся. Мама… Оля… Я понял, что был дураком. Вернись.
— Влад, — перебила она. — Не начинай. Ты уже говорил это десять лет подряд, только другими словами.
— Нет, Свет, я серьёзно. Мама с Олей уехали.
— Уехали?
— Да. Оля нашла работу в Сочи, мама к ней перебралась. Я теперь один.
Светлана помолчала. Внутри что-то кольнуло — жалость, привычка, память. Всё сразу.
— И что?
— Я хочу всё исправить. Я понял, без тебя всё развалилось. Дом пустой, еда холодная. И я…
— Влад, — тихо сказала она. — Это не про любовь. Это про удобство. Тебе просто некому стирать носки.
Он тяжело выдохнул:
— Нет. Я тебя люблю. Правда. Просто не сразу понял, как сильно.
Светлана сжала телефон. Хотелось поверить, но разум был сильнее.
— Влад, я устала быть запасным вариантом. Ты вспомнил обо мне, когда сестра съехала и мама перестала подкидывать советы.
— Света, дай шанс. Я всё исправлю. Я тебе докажу.
— Докажи себе, — сказала она и отключила.
Она сидела долго, глядя в окно, где отражались огни города.
Может, он правда осознал? — мелькнула мысль. Но тут же потонула в другой: а если снова то же самое?
Через неделю он пришёл сам. Стоял у её двери, небритый, в старой куртке, с пакетом продуктов.
— Я не с пустыми руками, — попытался улыбнуться. — Купил твой любимый сыр, тот с орехами.
Светлана опёрлась о косяк.
— Влад, зачем ты пришёл?
— Поговорить. Без мамы, без Оли. Просто мы двое.
Она вздохнула и впустила его.
Квартира встретила их тишиной и запахом стирального порошка. Влад сел на край дивана, неловко опустив руки на колени.
— Ты хорошо устроилась, — сказал он. — Тесновато, но уютно.
— Тесновато — это когда в твоей жизни три посторонних человека, — усмехнулась она. — А тут… просторно.
Он опустил голову.
— Я виноват. Я правда был слепой. Мне казалось, что мама права, что Оле надо помочь. Я думал — это просто временно.
— Десять лет временно?
Он молчал.
Потом посмотрел на неё и тихо сказал:
— Я скучаю.
Светлана взяла чашку, сделала глоток и поставила обратно.
— Влад, скучать — это не повод всё возвращать.
— А если я докажу, что изменился?
— Докажи делом, не словами.
Он оживился:
— Хорошо! Я уже начал. Закрыл кредит. Устроился на подработку. Мама больше мной не командует.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Хочешь, покажу платёжку?
Светлана усмехнулась.
— Нет. Я поверю на слово.
Он чуть улыбнулся.
— Тогда, может… шанс?
Она посмотрела на него.
В его глазах — растерянность, усталость, надежда. Всё сразу. И где-то глубоко — то, за что она когда-то его полюбила: честность, пусть запоздалая.
— Влад, — тихо сказала она. — Я не знаю. Мне сейчас хорошо одной. Я наконец-то не боюсь говорить, что думаю.
— А я не хочу больше без тебя, — выдохнул он. — Понимаю, поздно, но…
Она закрыла глаза. Внутри боролись два чувства — привычка и самоуважение.
— Ладно, — сказала наконец. — Посмотрим. Но без «мам сказала» и «Оля просила». Один шаг — и всё закончится навсегда.
— Обещаю.
Они сидели долго, молча. Только чайник тихо шумел на плите.
Через месяц Светлана решилась съездить с ним в старую квартиру — собрать остатки вещей.
Когда они вошли, пахло пылью. На подоконнике стояли засохшие цветы, шторы перекошены.
— Вот и всё, — сказала она. — Конец эпохи.
Влад кивнул.
— Знаешь, мама звонила. Говорит, что с Олей поругались. Та снова что-то намудрила с деньгами.
Светлана хмыкнула:
— Её это не удивит.
Он посмотрел на неё, и в голосе появилась нежность:
— А ты… изменилась.
— Наконец-то.
Он шагнул ближе.
— Свет, давай попробуем заново. Без прошлого. Просто жить.
Она посмотрела в окно. Октябрь уходил, на улице лежал первый снег.
— Влад, если мы попробуем, то только на равных. Без того, что ты «главный», а я «должна».
— Согласен, — сказал он. — Только бы ты была рядом.
Она вздохнула.
— Посмотрим.
Следующие недели были странные. Как будто они заново учились говорить. Без колких фраз, без «ты опять».
Светлана удивлялась: Влад стал внимательнее. Не просил совета у мамы, не переводил разговор на Олю.
Он даже начал сам готовить ужин — пусть криво, зато старательно.
Иногда Светлана ловила себя на мысли: а вдруг правда всё меняется?
Но однажды вечером, когда они сидели за ужином, зазвонил телефон. Влад вздрогнул, посмотрел на экран и быстро убрал его в карман.
— Кто? — спросила она.
— Никто. Рабочее.
— Дай.
— Свет, ну не начинай.
И всё — знакомый холод внутри, как старая боль, снова вернулся.
— Влад. Покажи.
Он замер, потом протянул телефон. На экране — сообщение от Оли.
«Брат, мне срочно нужны деньги. Только не говори Свете».
Светлана закрыла глаза.
— Всё ясно.
— Свет, подожди! — попытался он. — Это не то, что ты думаешь.
— Нет, Влад. Это ровно то, что я думаю. Ничего не меняется.
Он вскочил.
— Да я просто хотел помочь! Она же моя сестра!
— А я кто? — резко спросила она. — Не человек?
Он молчал.
— Понимаешь, — сказала Светлана спокойно, — ты не плохой. Просто ты не вырос. Всё время ищешь, кто за тебя решит, кого пожалеть, на кого свалить. А я больше не буду этой ролью.
Он опустил плечи.
— Так это всё?
— Да, Влад. Всё.
Она взяла пальто и пошла к двери.
— Куда ты?
— Домой. Настоящий дом — там, где нет вранья.
Когда она закрыла за собой дверь и вышла на улицу, снег падал крупными хлопьями. Воздух был свежий, почти праздничный.
Она шла медленно, чувствуя, как холод пробирает до костей, но внутри было удивительно спокойно.
Больше не хотелось кричать, доказывать, спасать.
Телефон завибрировал — Влад писал снова.
«Прости. Я просто не умею по-другому».
Светлана набрала ответ и стёрла.
Потом посмотрела на окна домов — где-то горел тёплый свет, где-то тьма.
И вдруг подумала: а ведь жизнь только началась.
Она зашла в круглосуточный магазин, купила себе шоколад, бутылку вина и букет маленьких хризантем.
Возвращаясь домой, сказала себе вслух:
— Я никому ничего больше не должна.
