Я не выдержала и расплакалась. Так глупо, слёзы катились по щекам, а я даже не пыталась их вытирать. В окно стучал апрельский дождь, в квартире было холодно, или мне только казалось. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а руки дрожали, когда я пыталась собрать в сумку самое необходимое.
Семь лет брака. Семь долгих лет, которые я пыталась сохранить отношения, которые, по правде говоря, начали трещать по швам уже на третий год. Никита изменился, а может, и не менялся вовсе, просто я перестала закрывать глаза на его характер. Вечно недовольный, вспыльчивый, с каким-то обострённым чувством собственничества. И как я раньше не замечала этих красных флагов?
Сегодня всё началось, как обычно, с какой-то мелочи. Я поздно вернулась с работы — совещание затянулось, потом ещё пробки. Никита уже был дома, мрачный и голодный.
— Где тебя носило? — спросил он вместо приветствия, когда я переступила порог квартиры.
— Привет, — я попыталась улыбнуться. — Извини, совещание затянулось, потом пробки.
— Опять твоё совещание! — он скривился. — А ужин кто будет готовить? Я с работы пришёл уставший, голодный, а дома пусто!
— Никита, ну я же не нарочно задержалась, — я вздохнула, снимая пальто. — Давай закажем что-нибудь или я быстро что-то приготовлю.
— Закажем? — он фыркнул. — Ты в курсе, сколько денег мы в этом месяце уже спустили на доставку? Может, хватит транжирить?
Я промолчала. Спорить бесполезно, только разозлю его ещё больше. А аргумент о том, что я зарабатываю не меньше, а иногда и больше него, только подольёт масла в огонь. Никита болезненно реагировал на любые намёки о своей несостоятельности как кормильца семьи.
Молча прошла на кухню и начала готовить ужин. Обычные макароны с сыром — быстро и сытно. Никита сидел в гостиной, громко комментируя какую-то передачу по телевизору.
Когда я позвала его ужинать, он окинул стол презрительным взглядом.
— Опять эта дешёвка? Неужели нельзя приготовить что-то нормальное?
— Никита, я только пришла, — я старалась говорить спокойно. — И ты был голодный. Завтра я приготовлю что-нибудь посложнее.
Он что-то буркнул, но сел за стол. Я наблюдала, как он ест, торопливо, почти не жуя, и думала о том, когда же всё пошло не так. Когда мы познакомились, Никита был другим — весёлым, внимательным, с блеском в глазах. Или мне просто хотелось так думать?
Всё окончательно испортилось, когда из маминой квартиры в пригороде мы переехали в эту двушку в новостройке. Вернее, маму перевезли в её старую квартиру на окраине, а мы остались тут. Изначально мама купила эту квартиру как инвестицию, на свои накопления и кредит. Я настояла, чтобы она оформила её на себя — мало ли что, подстраховка не помешает. Мама не спорила, хотя мы с Никитой и должны были выплачивать кредит. Но по документам владелицей была она.
После переезда Никита стал всё чаще задерживаться на работе, а потом возвращаться с запахом алкоголя. Я терпела, делала вид, что не замечаю, надеялась, что это временно. Но сегодня случилось то, чего я боялась все эти годы.
Когда мы поужинали, я пошла в ванную. Вернувшись, увидела, что Никита роется в моём телефоне, который я забыла на кухонном столе.
— Что ты делаешь? — спросила я, пытаясь сохранять спокойствие.
— А что такого? — он не отрывал взгляд от экрана. — Жена от мужа не должна иметь секретов. Или есть что скрывать?
— Дело не в секретах, а в личном пространстве, — я протянула руку. — Отдай, пожалуйста.
— А, так это тот самый Михаил? — его голос вдруг стал ледяным. — Много переписываетесь, я смотрю.
— Это мой коллега, — я почувствовала, как внутри всё сжимается. — Мы работаем над одним проектом.
— Ну да, конечно, — Никита скривился. — «Как насчёт встретиться в субботу и обсудить детали?» Это рабочий вопрос, да?
— Да! — я повысила голос. — У нас дедлайн на следующей неделе, и нам нужно закончить презентацию! Что ты себе напридумывал?
— Я не дурак, Марина, — он швырнул телефон на стол. — Думаешь, я не вижу, как ты изменилась? Постоянно задерживаешься, на звонки не отвечаешь, телефон прячешь!
— Я не прячу телефон, — я забрала гаджет со стола. — И если я не отвечаю, значит, занята. Это называется работа, Никита!
— Работа, как же, — он фыркнул. — А может, ты просто шляешься по свиданкам с этим Михаилом? Или у тебя там целый гарем?
Это было уже слишком. Я сжала кулаки, чувствуя, как внутри закипает ярость.
— Знаешь что, Никита, — начала я, стараясь говорить ровно. — Я устала от твоих необоснованных обвинений. Если ты мне не доверяешь, то, может быть, нам стоит…
— Что? — он вскочил со стула. — Расстаться, да? Этого ты хочешь? Чтобы свободно встречаться со своим Михаилом?
— Я не это имела в виду, — я отступила на шаг. — Я хотела сказать, что нам нужно поговорить, разобраться…
— А мне нечего разбираться! — он схватил стакан со стола и с силой швырнул его об стену. Стекло разлетелось со звоном, по стене потекли капли воды. — Всё и так ясно! Ты мне изменяешь!
— Никита, прекрати! — я почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Ты пьян и несёшь чушь! Я никогда тебе не изменяла!
— Врёшь! — он подошёл ко мне вплотную, от него пахло перегаром. Видимо, успел выпить ещё до моего прихода. — Все вы, бабы, одинаковые! Как только появляется кто-то побогаче или повлиятельнее, сразу хвостом крутите!
— Ты себя слышишь? — я попыталась отойти, но наткнулась на стену. — Какой побогаче? Михаил женат, у него двое детей! Мы просто коллеги!
— Как будто это кого-то останавливает, — Никита скривился. — Знаю я таких семьянинов. У них в каждом отделе по любовнице!
Я поняла, что разговор бесполезен. Никита был в том состоянии, когда доводы разума на него не действуют. Нужно было просто переждать бурю.
— Я не буду это обсуждать, пока ты в таком состоянии, — сказала я и направилась к выходу из кухни.
Но Никита преградил мне путь.
— Куда собралась? Мы не закончили!
— Я иду спать, — твёрдо ответила я. — А тебе советую выпить воды и проспаться.
Это была ошибка. Никита ненавидел, когда его поучали. Его лицо побагровело, а в глазах появился опасный блеск.
— Не указывай мне, что делать в моём доме! — прорычал он. — Я здесь хозяин, ясно? Я!
И тут я не выдержала. Все эти годы унижений, контроля, необоснованной ревности — всё это вырвалось наружу.
— Какой же ты хозяин, Никита? — я посмотрела ему прямо в глаза. — Ты даже половину кредита за квартиру не платишь! Я вкалываю как лошадь, чтобы у нас была крыша над головой, а ты пропиваешь деньги и устраиваешь сцены ревности!
Он на секунду опешил от моей дерзости, а потом схватил меня за плечи и сильно тряхнул.
— Замолчи, дрянь! Ты забыла, с кем разговариваешь? Я тебя из грязи вытащил, а ты вот как отплатила!
— Отпусти меня! — я вырвалась из его хватки. — Ты с ума сошёл? И из какой ещё грязи? Я работала в международной компании, когда мы познакомились! Это ты потерял уже третью работу из-за своего характера!
— Убирайся! — заорал Никита, указывая на дверь. — Забирай свои тряпки и проваливай! — кричал муж, забыв, что квартира оформлена на мою мать. — Я найду себе нормальную бабу, которая будет знать своё место!
Я замерла, не веря своим ушам. Все эти годы я боялась этого момента — момента, когда маска окончательно спадёт, и я увижу настоящее лицо своего мужа. И вот он настал.
— Ты это серьёзно? — спросила я тихо.
— Более чем! — он схватил мою сумочку и швырнул её мне. — Собирай манатки и выметайся! И чтобы духу твоего здесь больше не было!
Что-то внутри меня сломалось. Не осталось ни обиды, ни злости — только усталость и странное облегчение. Словно я наконец получила разрешение отпустить то, что давно пора было отпустить.
— Хорошо, — я кивнула. — Я соберу вещи.
Никита, кажется, не ожидал такой покорности. Он стоял, тяжело дыша, пока я прошла в спальню и начала складывать в сумку самое необходимое. Руки дрожали, в глазах стояли слёзы. Семь лет — коту под хвост. Или нет? Может, это семь лет опыта, который я должна была получить?
Когда я вышла из спальни с сумкой, Никита сидел в кресле, угрюмо глядя в стену. Его злость, казалось, немного утихла, но извиняться он явно не собирался.
— Я ухожу, — сказала я тихо. — Но есть одна вещь, которую тебе следует знать.
— Что ещё? — он даже не повернул головы.
— Эта квартира оформлена на мою маму, — я произнесла это спокойно, без злорадства. — Все документы у неё. Так что, технически, это ты находишься здесь на птичьих правах, а не я.
Никита медленно повернулся ко мне, его лицо выражало крайнюю степень изумления.
— Что за бред? Мы вместе платим кредит…
— Да, — я кивнула. — Но юридически собственник — моя мама. Мы с ней так решили ещё до нашей свадьбы. Подстраховались, как видишь, не зря.
Я видела, как меняется его лицо — от непонимания к осознанию, потом к ярости и, наконец, к страху.
— Ты… ты не можешь меня выгнать, — пробормотал он. — Я твой муж.
— Не собираюсь, — я покачала головой. — Поживи здесь пока, остынь. А я поеду к маме. Завтра поговорим, когда ты будешь трезвым.
И я вышла за дверь, чувствуя странную смесь облегчения и горечи. Только сейчас, в тишине подъезда, я позволила себе разрыдаться по-настоящему.
Мама не задавала вопросов, когда я появилась на пороге с опухшими глазами и сумкой в руках. Просто обняла и повела на кухню — греть чай и слушать. Я рассказала ей всё, не утаивая деталей, и с каждым словом становилось легче, словно я сбрасывала с плеч тяжёлый груз.
— Я так и знала, что этим закончится, — вздохнула мама, когда я замолчала. — Но ты должна была сама это понять.
— Ты никогда не говорила, что он тебе не нравится, — я посмотрела на неё с удивлением.
— А смысл? — она пожала плечами. — Ты была влюблена по уши, только бы обиделась. Но я видела, что он не такой, каким хочет казаться. Слишком много позёрства, слишком много желания контролировать. Хорошо, что мы тогда оформили квартиру на меня.
— Он был в шоке, когда узнал, — я слабо улыбнулась, вспоминая его лицо. — Думал, что может меня просто выставить за дверь.
— Типичный самец, — фыркнула мама. — Считает, что всё принадлежит ему по праву сильного. А потом удивляется, когда оказывается, что мир устроен сложнее.
Мы ещё долго сидели на кухне, разговаривая и строя планы. К утру я знала, что не вернусь к Никите, что бы он ни говорил и как бы ни извинялся. Некоторые вещи нельзя забыть или простить. Некоторые маски, однажды спав, уже не могут быть надеты снова.
Никита позвонил на следующий день, его голос звучал непривычно тихо и подавленно.
— Марина, я… я не знаю, что на меня нашло. Прости. Я был пьян и говорил ужасные вещи.
— Ты говорил то, что думаешь, — ответила я спокойно. — В вине, знаешь ли, правда.
— Нет, это неправда! — он почти кричал. — Я люблю тебя, правда! Просто эта ревность… Я боюсь тебя потерять!
— А я боюсь потерять себя, — сказала я. — И, кажется, уже начала терять. Но хватит. Я подаю на развод, Никита.
— Что? Нет, Марина, пожалуйста! Давай попробуем ещё раз! Я изменюсь, клянусь! Пройду курс терапии, брошу пить!
— Ты уже обещал это, и не раз, — я вздохнула. — Хватит, Никита. Это конец. И да, тебе придётся съехать из квартиры.
— Но куда я пойду? — в его голосе звучало отчаяние.
— Не знаю, — честно ответила я. — Но это уже не моя проблема. У тебя есть месяц, чтобы найти жильё. Думаю, этого достаточно.
Повесив трубку, я почувствовала странное облегчение. Словно сбросила с плеч тяжёлый рюкзак, который тащила годами. Впереди была неизвестность, но она уже не пугала. Всё самое страшное я уже пережила.
Через месяц Никита съехал, тихо и без скандалов. Видимо, осознал, что юридически у него нет никаких прав на квартиру. Я вернулась в своё жильё, чувствуя, как с каждым днём возвращаюсь и к себе настоящей — той, которой была до встречи с ним.
Развод прошёл быстро и относительно спокойно. Делить, кроме болезненных воспоминаний, было нечего. Я не стала требовать с него деньги за погашенный кредит — хотелось просто закрыть эту главу и двигаться дальше.
А дальше была свобода. Свобода возвращаться домой, когда хочется, не боясь истерик и допросов. Свобода встречаться с друзьями, не чувствуя себя виноватой. Свобода быть собой, без оглядки на чужое мнение.
И была благодарность — маме, за её мудрость и предусмотрительность. За то, что когда-то настояла на оформлении квартиры на себя, словно предчувствуя, чем всё закончится.
— Спасибо тебе, — сказала я ей, когда мы сидели на балконе моей квартиры, потягивая вино и глядя на закат. — Если бы не твоя предусмотрительность, я бы, наверное, до сих пор пыталась спасти то, что не стоило спасения.
— Я просто хотела, чтобы у тебя всегда был запасной выход, — она улыбнулась. — Женщина должна быть независимой, даже в браке. Особенно в браке.
— Ты была права, — я кивнула. — Теперь я это понимаю.
Иногда я думаю о Никите и о том, как мы могли бы прожить всю жизнь в иллюзии счастья, если бы он не сорвался в тот вечер. Но потом понимаю, что рано или поздно это всё равно бы произошло. Нельзя вечно прятаться от правды, как бы горька она ни была.
И я благодарна судьбе за то, что она столкнула меня с этой правдой именно тогда, когда я была готова её принять и двигаться дальше. К новой жизни, в которой я сама себе хозяйка.
