— Ты хоть раз в жизни заработал сам, без моих денег?! — Нина крикнула так, что даже кот метнулся под стол.
Андрей, стоявший в дверях кухни в растянутой футболке, с кружкой кофе и привычным виноватым видом, вздрогнул, но всё равно попытался улыбнуться.
— Ну началось… — пробормотал он. — Нин, ну давай без крика, а? Утро же.
— Без крика? — она усмехнулась, продолжая вынимать бельё из машинки. — А как иначе? Я просыпаюсь и сразу слышу: «Нин, дай денег». Ты у меня не муж, ты у меня приложение с функцией «перевод средств».
— У нас же общий бюджет, — попытался возразить он.
— Общий? — Нина подняла на него глаза. — Общий бюджет — это когда двое что-то вносят. А у нас один вносит, другой выносит.
Он опустил глаза, ковыряя ногтем край кружки.
— Ну ты же знаешь, там на работе снова задержка…
— Конечно, — перебила она. — Как же без задержки. Только я не понимаю, почему эти задержки не мешают тебе покупать пиво и сидеть ночами в своих играх.
— Да ладно тебе, — Андрей попытался пошутить, но вышло жалко. — Мне же тоже надо отдыхать.
— От чего, Андрей? От безделья? — Нина выпрямилась, облокотилась на стиральную машину и посмотрела прямо в глаза. — Знаешь, иногда мне кажется, что если бы лень была олимпийским видом спорта, ты бы уже завоевал золото.
Он хотел что-то сказать, но в этот момент телефон на столе завибрировал. На экране высветилось: «Мама».
— О, мамочка звонит! — оживился Андрей и потянулся за телефоном. — Сейчас включу громкую, чтоб ты тоже послушала.
— Да уж, с радостью, — сухо ответила Нина. — Последний раз, когда она звонила, у неё была «внезапная катастрофа» в виде просроченного кредита.
— Ниночка, здравствуйте, деточки! — голос Светланы Петровны заполнил кухню, тягучий, как мёд. — Ну как вы там, всё ли хорошо?
— Мама, привет! — Андрей заулыбался, будто перед ним стояла не строгая женщина с вечными упрёками, а Дед Мороз с мешком подарков. — Да, всё нормально.
— Нормально — это хорошо, — протянула Светлана Петровна. — А у меня вот небольшие неприятности… совсем чуть-чуть.
Нина вздохнула, закатывая глаза.
— Маленькие, как комета, которая однажды прилетит и всех накроет.
— Ниночка, — голос стал чуть холоднее. — Не перебивай старших. Я ведь к тебе как к родной дочери.
— Ага, — Нина бросила полотенце в корзину. — Только от родных матерей у меня хоть моральная поддержка, а не вечные поборы.
— Вот видишь, Андрей, — не унималась Светлана Петровна. — Она со мной всё время враждует. А ведь я только попросить хотела… немного. Всего на пару месяцев.
— Мама, — Андрей попытался сгладить. — Ну ты же знаешь, сейчас не время.
— Так я же ради вас стараюсь! — воскликнула она. — Думаю, возьму кредит, куплю себе телевизор, чтоб не скучать дома. А теперь платить нечем! Мне только помочь чуть-чуть нужно — совсем чуть.
Нина резко повернулась к мужу.
— Телевизор?! — процедила она. — Вот это действительно жизненная необходимость. Без плазмы жизнь не та, да?
— Ниночка, ты же молодая, успешная, — продолжала свекровь, будто не слыша сарказма. — У тебя зарплата хорошая, ты можешь выручить старушку.
— Старушка у нас, я смотрю, с хорошим вкусом, — Нина сухо ответила. — И аппетит к деньгам у неё тоже отличный.
— Нина, ну зачем ты так? — вмешался Андрей. — Это же мама. Ей тяжело одной.
— Одной? — фыркнула она. — Так пусть не берёт кредиты на роскошь. Или ты тоже считаешь, что телевизор важнее, чем, скажем, наша коммуналка?
Он промолчал. Светлана Петровна обиженно выдохнула в трубку.
— Я просто не ожидала такого отношения. У Андрея всегда была семья — а теперь, видимо, осталась одна я.
— Ну вот и прекрасно, — не выдержала Нина. — Пусть семья и помогает сама себе.
Андрей сбросил звонок и долго сидел в тишине. Слышно было только, как в соседней комнате тикают часы.
— Ты чересчур жёсткая, — тихо сказал он. — Всё можно решить по-хорошему.
— Я уже десять лет решаю по-хорошему, — устало ответила Нина. — И каждый раз плачу по счетам — буквально.
Он ничего не ответил. Просто ушёл в зал и включил телевизор.
Вечером они ехали к Светлане Петровне. Андрей настоял — «надо помириться». Нина ехала, сжимая пластиковый контейнер с тортом. На дворе стоял конец октября, мелкий дождь барабанил по стеклу.
— Не понимаю, — бубнила она, глядя в окно. — Почему, если у неё всегда проблемы, решать их должна я?
— Потому что ты сильная, — примирительно сказал Андрей.
— Нет, потому что ты слабый, — отрезала Нина.
Он промолчал. Машина въехала во двор старого панельного дома.
Квартира Светланы Петровны встретила запахом котлет и лавандового дезодоранта. На стене — новый телевизор. Большой, блестящий, явно не «немного помогите».
— Ой, мои дорогие! — встретила она их с нарочитой радостью. — Проходите, садитесь!
Нина осмотрелась. Плазма, новые шторы, сервант — всё блестит. Только вот на столе — горы бумаг и чеков.
— Мам, — Андрей улыбнулся. — Ну, обновку-то купила!
— Пустяки, — кокетливо махнула рукой Светлана Петровна. — Всё по акциям. Зато уютно стало, правда?
— Уютно, — сухо ответила Нина. — Особенно, когда чужими деньгами уют создают.
— Опять начинаешь, — Андрей нахмурился.
Они сели за стол. Свекровь хлопотала, суетилась, подкладывая каждому по ложке салата. Разговор тянулся лениво, пока Нина случайно не заметила на подоконнике папку. Аккуратную, синюю, с надписью: «Договор».
— А это что у вас? — спросила она, указывая вилкой.
— Ничего особенного, — слишком быстро ответила Светлана Петровна и прикрыла папку салфеткой.
— Ничего особенного — это когда человек забывает хлеб купить, — заметила Нина. — А когда прячет документы, значит, есть что скрывать.
Андрей нахмурился.
— Мам, что это?
— Ну… — замялась та. — Я просто думала… Мы могли бы расшириться. Продать старую квартиру и взять побольше. Вместе. Чтобы нам всем было удобно.
Нина поставила вилку.
— Вместе? Это как — вместе? Вы хотите, чтобы я вложила свои деньги, а потом жила с вами под одной крышей?
— А что такого? — удивилась свекровь. — Раньше все жили большими семьями, не жаловались.
— Ну да, — усмехнулась Нина. — Только раньше и мужчины работали, а не перекладывали ответственность на жен.
— Ниночка, ну зачем ты так грубо, — мягко сказала Светлана Петровна, но глаза у неё блестели остро. — Я ведь хочу как лучше.
— Для кого лучше? — Нина прищурилась. — Для вас?
Повисла пауза. Андрей, нервно потирая лоб, пытался вмешаться:
— Девочки, давайте без ссор. Мы же семья.
— Семья — это когда не прячут документы, — отрезала Нина. — А это, мама, уже афера.
Свекровь подняла подбородок.
— Ниночка, ты неблагодарная. Я всегда считала тебя умной женщиной, а ты ведёшь себя, как… чужая.
— А может, я просто наконец перестала быть удобной? — тихо сказала Нина.
Она встала из-за стола. Её взгляд упал на уголок договора, торчащий из папки: знакомые цифры. Их адрес.
Внутри что-то сжалось.
— Подождите… — выдохнула она. — Это же наш адрес. Вы что, собирались продать нашу квартиру?
Андрей побледнел.
— Мама, ты серьёзно?
Светлана Петровна отвела глаза.
Нина почувствовала, как внутри всё переворачивается. Вот она — грань, за которой назад дороги нет.
— Ну что ж, — сказала она тихо, но чётко. — Если вы решили играть за моей спиной — играйте. Только без меня.
Она взяла сумку, посмотрела на обоих и добавила:
— С сегодняшнего дня — никаких денег, никаких «маминых проблем». У каждого теперь свои.
И вышла, не оглядываясь.
Дождь снаружи стал сильнее. Асфальт блестел, как зеркало. В отражении Нина увидела своё лицо — усталое, но впервые за долгое время спокойное.
Пора перестать быть банкоматом. Пора стать собой.
На следующее утро Андрей вернулся домой рано.
Нина сидела на кухне, с чашкой холодного чая и ворохом документов перед собой. Бумаги были разложены по кучкам — квитанции, справки, копии договоров. Всё аккуратно, по-военному.
Он вошёл тихо, будто боялся разбудить спящего зверя.
— Нин… поговорим?
Она не подняла глаз.
— Говори.
— Ну… ты вчера вспылила. Мы все были на нервах. Мама не хотела ничего плохого.
— Конечно, — перебила она. — Она просто решила продать мою квартиру. По доброте душевной.
— Не твою, — выдохнул он. — Нашу.
Нина медленно подняла взгляд.
— Нашу? Андрей, ты хоть раз в жизни вносил хоть одну выплату по ипотеке? Я помню каждый платёж — там нет ни рубля твоих денег.
Он опустил голову, покраснел.
— Я просто думал, мы семья. А в семье не делят.
— Ага, — усмехнулась Нина. — Особенно когда один вкалывает, а второй рассказывает, что «всё общее».
Андрей потянулся к ней, но она отодвинулась.
— Послушай, — сказал он тише. — Ну не начинай. Я уже говорил маме, что она перегнула. Она больше не полезет.
— Пока не увидит новую возможность, — хмыкнула Нина. — Вы оба одинаковые. Она — с жалобами, ты — с оправданиями.
Он стукнул ладонью по столу.
— Хватит! Ты всё время меня унижаешь! Я тоже стараюсь!
— Где? В «Танках»? — холодно спросила Нина. — Или когда рассказываешь друзьям, что «жена опять спасла»?
Повисла тишина. За окном моросил дождь. Октябрь тянулся вязко и серо, как пластилин.
— Нин, я… — начал он, но не договорил. Телефон зазвонил. Имя на экране заставило её скрипнуть зубами: «Светлана Петровна».
— Только попробуй ответить, — сказала она.
Андрей растерялся, но всё же нажал «принять».
— Да, мама…
— Андрюшенька, сынок, — голос из телефона звучал жалобно, с ноткой театра. — Ты говорил с Ниной? Она ведь не обиделась?
Нина усмехнулась.
— Передай, что я не обиделась. Просто теперь мы живём отдельно. Финансово и морально.
Светлана Петровна, конечно, услышала.
— Ниночка! — раздалось в динамике. — Да как же так? Я же от чистого сердца! Хотела помочь!
— Помочь себе — да, — отрезала Нина. — А теперь оставьте нас в покое.
Андрей что-то пробормотал в трубку, сбросил звонок и устало сел.
— Ты с ума сошла, — сказал он после паузы. — Она старая женщина.
— Старая — не значит безответственная, — твёрдо ответила Нина. — Она взрослая. Пусть сама отвечает за свои решения.
Дни потянулись одинаковыми серыми лентами. Андрей стал приходить домой всё позже. Нина не спрашивала — знала, что смысла нет.
Она сосредоточилась на работе, брала подработки, закрывала долги и постепенно собирала документы на раздел имущества.
Однажды вечером он всё же появился — небритый, с запахом табака и какой-то дешёвой парфюмерии.
— Где был? — спокойно спросила она.
— У ребят.
— Каких? Тех, у кого «задержка зарплаты»?
Он фыркнул, достал сигарету, но тут же убрал обратно.
— Нин, ну хватит меня пилить. Я взрослый мужик.
— Правда? — Нина кивнула. — Взрослый мужик, который прячется за мамину юбку и оформляет чужие квартиры.
— Да ты просто злая! — рявкнул он. — Всё тебе не так!
— Мне не так, что я больше не хочу жить в долгах и оправданиях, — ответила она спокойно. — И не хочу быть донором для твоей семьи.
Он подошёл ближе, уставился прямо в глаза.
— Ты что, меня выгнать хочешь?
— Я хочу вернуть себе уважение. Если для этого надо выгнать — значит, да.
Он застыл. Потом отвернулся, тяжело дыша.
— Ладно, — сказал тихо. — Посмотрим, кто кого выгонит.
Через неделю в почтовом ящике Нина нашла уведомление из банка. Счёт на оплату. Только вот сумма была подозрительно больше обычной.
Она позвонила в банк.
Через полчаса трубку держала так, будто в ней змея.
К ипотеке был добавлен дополнительный займ. На её имя. Под её подписьью.
Подпись была подделана.
Она сидела, не двигаясь, слушая, как кровь стучит в висках.
— Ну вот и всё, — прошептала она. — Они решили добить.
Вечером Андрей вернулся как ни в чём не бывало.
— Ты оформили займ? — спросила она сразу, без приветствия.
— Какой займ? — он нахмурился.
— На сто пятьдесят тысяч. На моё имя. Под мою подпись.
Он побледнел.
— Нин, я… я просто хотел перекрыть кое-какие долги. Потом бы отдал.
— Отдал? — она рассмеялась коротко, горько. — Когда? После того, как мама купит себе ещё один телевизор?
— Не начинай, — прошипел он. — Всё под контролем.
— Под контролем?! — Нина резко встала. — Ты подделал мою подпись! Это уголовная статья, Андрей!
Он замахал руками.
— Да я же не со зла! Всё же ради нас!
— Ради нас? — она посмотрела на него так, что он отступил. — Нет, ради себя и своей мамочки.
Он пытался говорить, оправдываться, но она уже не слушала. Отошла к шкафу, достала папку с документами и положила на стол.
— Вот мои доказательства. Ипотека, платежки, выписки. Всё на мне. Завтра я иду в банк и в полицию.
— Ты не посмеешь, — прошипел он.
— Ещё как посмею, — сказала она. — Я слишком долго позволяла вам жить за мой счёт. Хватит.
Он стоял, не зная, что сказать. Потом тихо ушёл в спальню.
На следующее утро Нина вышла из дома рано. Воздух был холодный, в луже отражались серые облака. У подъезда стояла Светлана Петровна.
В пальто, с аккуратной прической, но глаза — злые, колючие.
— Надо поговорить, — сказала она, преграждая путь.
— Не о чем, — ответила Нина.
— Есть. Ты же не хочешь, чтобы Андрей оказался на улице?
— Если он сам туда себя довёл, то да. Хочу.
— Как ты смеешь так говорить о собственном муже?!
— А как вы смеете вмешиваться в мою жизнь? — Нина сделала шаг вперёд. — Вы подделали документы, втянули сына в обман, а теперь ещё и шантажируете меня.
Светлана Петровна покраснела.
— Я просто защищаю своего ребёнка!
— А я — своё будущее, — тихо сказала Нина. — И если вы не уйдёте, я прямо сейчас вызову полицию.
Свекровь метнула на неё взгляд, полный ярости и… страха. Потом резко повернулась и пошла прочь.
Нина смотрела ей вслед и чувствовала — что-то внутри наконец оторвалось. Как будто тяжесть упала с плеч.
Через неделю Андрей собрал вещи.
Без криков, без сцен. Просто утром зашёл на кухню, где Нина мыла кружку, и тихо сказал:
— Я ухожу к маме.
Она кивнула.
— Удачи.
— Может, когда-нибудь ты поймёшь… — начал он.
— Поняла уже, — перебила она. — Любовь без уважения превращается в зависимость. А я больше не зависима.
Он постоял секунду, потом вышел, хлопнув дверью.
Тишина накрыла квартиру, как одеяло.
Нина прошла в комнату, посмотрела на полупустой шкаф. Потом достала с полки папку с документами, аккуратно положила её в ящик и впервые за много месяцев улыбнулась.
Её жизнь, наконец, снова принадлежала ей.
Через пару дней позвонила соседка:
— Нин, видела твоего бывшего. С мамой в магазине. Опять что-то выбирают, спорят.
— Ну пусть спорят, — спокойно ответила она. — Я больше не касаюсь их «акций».
Она выключила телефон, заварила чай и подошла к окну.
Снаружи светило бледное октябрьское солнце. Воздух был холодный, но чистый.
На подоконнике стояла кружка с надписью: «Свобода не даётся — её берут». Подарок от коллеги, давно забытый.
Теперь фраза казалась особенно точной.
Нина взяла кружку в руки, посмотрела в окно и тихо сказала:
— Всё. Я дома.
И впервые за долгое время почувствовала не усталость, а уверенность.
Не злость, а спокойствие.
Не пустоту, а пространство — своё, настоящее.
Она больше никому ничего не должна.
Ни Андрею.
Ни его матери.
Ни себе вчерашней.
Теперь у неё было только одно обязательство — жить честно и без страха.
И этого, пожалуй, было достаточно.
