Она резала огурцы для салата, когда он вошёл и бросил ключи на стол.
— Я сегодня не ночую.
Марина не подняла головы. Нож скользил по разделочной доске — ровно, механически. Она знала, что сейчас будет. Знала по тому, как он не снял пиджак.
По тому, как от него пахло чужими духами.
— Это из-за неё?
Он усмехнулся. Даже не попытался соврать.
— Из-за того, что ты не понимаешь, кто я. Мне нужна женщина рядом с делом, а не домохозяйка, которая варит борщи и ждёт у окна.
Она опустила нож. Повернулась. Он стоял у двери — высокий, в дорогом костюме, с этим самодовольным блеском в глазах.
— Тогда выбирай. Или я, или она.
Он даже не задумался.
— Уходи к своим нищим родителям. Серьёзно, Марина. Ты для меня — балласт. Мне нужна женщина с амбициями. А ты… ты просто серая мышь.
Она посмотрела на обручальное кольцо на своей руке — тонкое, без камней, которое он выбирал со словами «главное — не понты, а чувства». Сняла его. Положила на стол рядом с огурцами.
— Хорошо. Уходи.
Он ушёл в тот же вечер. Забрал вещи, не оглядываясь. А она села на кухне и долго смотрела на кольцо. Потом сунула его в карман джинсов. Не знала зачем. Просто не смогла оставить на столе.
Марина не звонила родителям три недели. Сняла квартиру на окраине, устроилась на работу — обычный офис, документы, отчёты. Когда мать дозвонилась, Марина соврала, что с Денисом всё нормально, просто много работы.
Отец приехал через месяц. Сел напротив, молча налил чай. Посмотрел на её руку — без кольца.
— Когда развелись?
Марина сжала чашку.
— Три недели назад. Откуда ты знаешь?
— Видел его вчера с какой-то блондинкой. В ресторане. Смеялись, обнимались. Подумал — странно, Марина же дома одна сидит.
Она отодвинула чашку.
— Не хочу об этом.
Отец кивнул. Встал.
— У меня есть работа. Аналитика, цифры, ничего сложного. Платят нормально. Подумай.
— Мне не нужна твоя жалость.
— Это не жалость. Это предложение. Тебе нужно чем-то заниматься. А мне нужны толковые люди. Вот и всё.
Он ушёл, не дожидаясь ответа.
Марина согласилась через неделю. Не потому что хотела — просто поняла, что сидеть в душной конторе и делать вид, что жизнь продолжается, невыносимо.
Офис был небольшой, команда — четверо людей за сорок. Отец не устраивал торжественных представлений, просто показал её рабочее место и ушёл.
Работа оказалась простой. Балансы компаний, отчёты, долги. Марина быстро научилась видеть, где бизнес растёт, а где держится на понтах и кредитах.
Через полгода она случайно наткнулась на знакомое название в документах. Компания Дениса. Она открыла файл — там были цифры, графики, долговые обязательства. Всё было плохо. Очень плохо.
— Нашла? — отец стоял в дверях с кофе в руке.
— Ты следишь за ним?
— Я слежу за всеми, кто плохо управляет деньгами. Это моя работа.
Марина закрыла файл.
— И что дальше?
— Ничего. Пока. Но если он продолжит в том же духе — обанкротится года через два. Может, раньше.
Отец отпил кофе.
— Или кто-то скупит его долги. И заберёт компанию.
Марина посмотрела на него.
— Ты?
— Я подумаю.
Он вышел, а она осталась сидеть и смотреть в монитор.
Прошло три с половиной года.
Марина привыкла к работе. Цифры стали понятными, компании — предсказуемыми. Она больше не думала о Денисе каждый день. Только иногда — когда видела пары, которые смеялись над своими шутками.
Кольцо она носила с собой. Не знала зачем. Оно лежало в маленькой коробочке в сумке — как напоминание о том, что когда-то она верила в слова.
Однажды вечером отец положил перед ней папку.
— Его компания — наша. Я полтора года скупал долги через третьих лиц. Тихо. Законно. Завтра едем к нему. Ты — со мной. Решать тебе.
Марина открыла папку. Всё было расписано до копейки.
— Зачем мне там быть?
— Потому что ты имеешь право посмотреть ему в глаза. И решить — хочешь ли ты, чтобы он узнал, кто за этим стоит.
Марина закрыла папку.
— Хочу.
Офис Дениса был на третьем этаже бизнес-центра. У входа их встретила секретарша с длинными ногтями. Отец протянул визитку, и через минуту они уже шли по коридору.
Денис сидел за столом, когда они вошли. Поднял голову — и застыл. Лицо побелело, потом пошло красными пятнами.
— Марина?
Она молча прошла к окну. Встала боком, скрестив руки. Отец сел напротив, открыл папку, выложил документы.
— Я представляю фонд, который полтора года скупал долговые обязательства вашей компании. Вы перешли под внешнее управление. Вот документы.
Денис впился взглядом то в него, то в Марину.
— Кто вы?
— Отец вашей бывшей жены. И новый владелец вашего бизнеса.
Денис вцепился в подлокотники кресла.
— Это невозможно. Её родители… они же простые люди, они…
Марина обернулась. Посмотрела на него долго, почти с любопытством.
— Ты никогда не спрашивал, чем они занимаются. Тебе было всё равно. Главное — что они не из твоего круга.
Он попытался встать, но голос отца его остановил.
— Сидите. Ваша компания убыточна три года подряд. Кредиты на расширение без просчёта рисков. Провальные проекты. Как управленец вы — ноль.
— У вас нет права…
— Право есть. Всё законно. Можете проверить с юристом. Или подпишете соглашение о выходе прямо сейчас.
Марина подошла ближе. Села на край его стола — так, что он был вынужден поднять на неё голову.
— Ты хотел женщину с амбициями. Вот она. Перед тобой.
Голос у него сорвался.
— Мари, послушай, я тогда был дураком, я не то хотел сказать, я…
Она встала.
— Это не из-за того, что ты меня выгнал. Это из-за того, что ты плохо управляешь бизнесом. Всё остальное — личное. А в бизнесе личное не имеет значения. Разве ты сам так не говорил?
Отец положил перед ним ручку.
— Подписывайте.
Денис смотрел на документы. Рука дрожала. Он попытался поднять глаза на Марину, но она уже отвернулась к окну.
Он подписал.
На улице было холодно. Ветер трепал волосы. Отец закурил — впервые за год.
— Ты же бросил.
— Бросил. Но сегодня можно.
Марина облокотилась о перила. Внизу сновали люди, жизнь шла своим чередом.
— Я думала, станет легче.
— А не стало?
— Нет. Просто пусто.
Отец затянулся.
— Ты четыре года ждала справедливости. Вот она. Но справедливость не лечит. Она просто ставит точку.
Марина достала из сумки коробочку. Открыла. Внутри лежало кольцо — тонкое, без камней.
— Четыре года таскаю с собой.
Отец посмотрел на него.
— Выбрось.
Она сжала коробочку. Потом резко развернулась и швырнула в урну у входа.
Промахнулась.
Коробочка упала на асфальт, раскрылась. Кольцо выкатилось и звонко покатилось по плитке — прямо под ноги прохожему.
Мужчина поднял его, растерянно оглянулся. Марина махнула рукой.
— Оставьте себе.
Он пожал плечами, сунул в карман и пошёл дальше.
Отец усмехнулся.
— Вот так вот.
Марина вдруг засмеялась. Тихо, потом громче. Не от радости — от облегчения.
— Пошли отсюда.
Через месяц она увидела его на остановке. В старой куртке, с пакетом продуктов. Постаревший. Осунувшийся.
Марина притормозила. Опустила стекло.
— Денис.
Он обернулся. Узнал. Лицо дёрнулось.
— Чего тебе?
— Ничего. Хотела убедиться, что ты справляешься.
Он хмыкнул.
— Как видишь. Довольна?
Марина посмотрела на него без жалости, без злорадства.
— Я не хотела, чтобы ты страдал. Я хотела, чтобы ты понял.
— Что?
— Что слова бьют. И что «нищие родители» иногда оказываются владельцами фондов. А «серая мышь» — совсем не серой.
Он отвернулся. Марина закрыла окно и тронулась. В зеркале видела, как он стоит на остановке — сгорбленный, маленький.
Не обернулась.
Вечером отец спросил:
— Видела его?
— Да.
— И как?
— Ничего не почувствовала. Совсем.
Отец улыбнулся.
— Значит, всё правильно.
Ночью Марина стояла у окна. Город светился внизу. Где-то там жил Денис. Может, тоже смотрел в окно.
Она не знала, жалеет ли он. Понял ли что-то.
И, честно говоря, ей было всё равно.
Марина посмотрела на свою руку. Палец без кольца. Давно привыкла.
Вспомнила, как кольцо выкатилось из коробки и покатилось по асфальту. Как его подобрал прохожий и унёс с собой. Может, продал. Может, выбросил. Может, кому-то подарил.
Неважно.
Оно больше не её.
Месть не сделала её счастливой. Но дала то, что нужно было больше всего — свободу.
Марина выключила свет и легла спать. Завтра будет обычный день. Без обид. Без тяжести.
Просто день. И этого достаточно.
