— Ты не должна была так поступать с его матерью, она же вся в переживаниях из-за тебя! — услышала Ксения голос мужа из коридора, и сердце её упало ниже пола.
Илья вошёл в спальню с уже раздосадованным выражением лица. Он не снял даже пальто. На его лице было то выражение, которое она уже знала наизусть — выражение человека, который только что выслушал жалостливый монолог от своей матери. Ксению передёрнуло.
— Что произошло? Что я сделала? — спросила она, хотя прекрасно знала, о чём сейчас пойдёт речь. Свекровь Анна Ивановна.
— Мама позвонила. Сказала, что ты ей не подаёшь руку в машине, когда помогаешь ей выходить. Мама говорит, это невоспитанность. Она для нас столько сделала, а ты…
Ксения закрыла глаза. Не подаёт руку. Вот она, правда. Истина, которую свекровь любила выворачивать в своих целях. Три дня назад Анна Ивановна приехала навестить их. Ксения помогала ей выходить из машины так же, как всегда — мягко и тактично поддерживала её под локоть. Но стоило ей повернуться, как свекровь зевнула в лицо и раздражённо проговорила: «Опять ты. Не достаёшься мне вечно».
То были мелочи, но именно такие мелочи год за годом превращались в гору ненависти, которую Ксения с трудом держала в себе.
— Мамина спина болит, — продолжал Илья, не слушая, что говорила его жена. — Ей нужна помощь. Каждый день она звонит моей сестре и жалуется, что её невестка холодна и отчужденна.
Невестка. То есть, она. Холодная и отчуждённая невестка. Слово лежало между ними, как холодный предмет.
— Твоя мама рассказывает о наших проблемах всем подряд? — спросила Ксения, стараясь держать голос ровным.
— Моя мама делится с семьёй. Это нормально. Она беспокоится о тебе.
Беспокоится. Лицемерное слово. Анна Ивановна беспокоилась, как хищница беспокоится о добыче. Она входила в дом Ксении как в завоёванную территорию, проверяла шкафы, критиковала уборку, удивлялась, что Ксения готовит не так, как варила его мама. И затем, сидя в своей комнате, звонила сестре Ильи, тёте, соседям и выкладывала всё подряд: как Ксения провалила важный проект на работе, как спорили насчёт ремонта в квартире, как у Ксении с мамой натянутые отношения.
Свекровь знала ВСЕ её секреты. Потому что Ксения наивно рассказывала их Илье, думая, что это останется между ними. Но Илья передавал информацию маме, а мама с удовольствием раскрывала карты направо и налево.
— Мне нужно спать, — сказала Ксения, повернувшись к стене.
Илья ушёл. Она слышала, как он звонит маме и что-то ей обещает. Ксения лежала в темноте и впервые за долгое время ясно осознала: её брак трещит по швам. И трещины эти делала не ревность, не безденежье, не измены. Трещины делала его мать.
Неделю Ксения ничего не говорила Илье. Она просто слушала. Слушала, как его мама постоянно звонит, как он, спеша ей угодить, раскрывает ей двери их жизни, рассказывает о финансовых проблемах, о её мечтах, о её страхах, о конфликтах на работе. Слушала, как её собственные слёзы, рассказанные Илье в четыре утра на кухне, передавались по семейному чату как сплетни, как развлечение.
На седьмой день холодной войны Ксения позвонила маме мужа.
— Анна Ивановна, я хотела пригласить вас к нам в следующий выходной. У нас будут гости.
Голос свекрови прозвучал с недоумением, но и с удовольствием. Гости. Это означало, что невестка, наконец, готова «прилично себя вести» перед людьми.
— Ах, какая ты забота! Конечно, приеду. Я принесу мой фирменный салат, вы же знаете, какой я его готовлю.
Ксения знала. Анна Ивановна готовила салат уже пять лет, и каждый раз он был ровно таким же. Но свекровь обожала рассказывать о нём как о великом кулинарном подвиге.
— Прекрасно, — ответила Ксения. — Приезжайте в семь.
На эту роль Ксения выбрала одного человека. Подругу своего мужа, того, кого все в компании боялись, потому что он был журналист. Журналист, работающий на известный портал, журналист, который хорошо знал Анну Ивановну несколько лет назад, потому что иногда встречался с их семьёй.
Илья согласился пригласить Виктора без вопросов. Он думал, что жена наконец-то хочет нормального социального взаимодействия. Он не спрашивал, почему она внезапно решила устроить «вечер с друзьями». Он был счастлив, что холодная война закончилась.
Суббота пришла быстро. Анна Ивановна приехала в половине седьмого, как всегда опаздывая, и, как всегда, принеся свой салат в старой пластиковой миске, которую она никогда не забирала домой. Ксения встретила её с улыбкой, но за эта улыбка скрывалась ледяная уверенность.
— Анна Ивановна, у нас уже гость, — сказала Ксения.
Виктор вышел из гостиной. На его лице была странная улыбка, улыбка человека, который точно знает, что вот-вот произойдёт что-то интересное. Анна Ивановна тут же растаяла, как весенний снег. Вот она, сохранённая для публики маска добрая мамочка, любящая свекровь.
Через пятнадцать минут они уже сидели на диване, и Виктор начал расспрашивать Анну Ивановну о её работе в бухгалтерии. И вот тут сработал триггер.
— Ксения так плохо справляется с работой, — вдруг вставила Анна Ивановна, посмотрев на невестку с сожалением. — Я много раз слышала от Ильи, что она подумывает все бросить. Её начальник, я помню, как её зовут… Он вечно на неё кричит. Я ей говорю: если твоя невестка неудачница, зачем тебе с ней связываться, Илья?
Виктор спокойно кивнул, доставая из кармана блокнот.
— Интересно, — произнёс он, делая вид, что делает заметки. — А как вы относитесь к тому, что Ксению ценят в компании? Что её хвалили за последний проект?
Анна Ивановна замерла. Её маска дрогнула.
— Я… Илья не рассказывал.
— Да, Илья многого не рассказывает своей маме, — спокойно произнёс Виктор, с таким видом, что это была самая естественная фраза в мире.
Дальше было хуже.
— Я также слышал, что свекровь рассказала соседям о депрессии Ксении, которой у неё никогда не было, — продолжил он, листая свой блокнот. — И о том, что якобы Ксения плохо готовит. Но я пробовал готовить Ксении, и это не так.
Виктор смотрел прямо на Анну Ивановну, и в его взгляде было больше, чем журналистское любопытство. Это был взгляд человека, который собирался разоблачить врага.
— Почему вы думаете, что можете контролировать жизнь вашего сына через нарушение доверия его жены? — спросил он, как будто это была самая естественная викторина в мире.
Анна Ивановна встала, её лицо залилось краской.
— Я… Ты не имеешь права…
— Имею, — перебил её Виктор. — Потому что я журналист, и я слышал от трёх человек из вашего дома, что вы постоянно нарушаете личные границы невестки. Вы входите в её интимную жизнь, выкладываете её проблемы по всей семье. Это манипуляция, Анна Ивановна.
Тишина была оглушительной.
Илья выглядел застигнутым врасплох. Он смотрел на свою маму, потом на жену. В его глазах наконец-то появилось понимание. Ксения смотрела на него, и в этом взгляде было всё: годы молчаливых обид, месяцы холодного отмщения, недели, когда она лежала в постели и плакала от одиночества среди двух человек.
Анна Ивановна схватила свою миску с салатом.
— Я не буду выслушивать такое, — прошипела она. — В моём возрасте… Я всё делала для этой семьи…
— Вы делали ЭТО для себя, — спокойно произнесла Ксения, первый раз за весь вечер подняв голос. — Вы чувствуете себя мощной, когда знаете чужие секреты. Вы чувствуете себя нужной, когда контролируете мою жизнь. Это не забота, Анна Ивановна. Это зависимость.
Анна Ивановна повернулась и вышла, хлопнув дверью так, что покачнулись люстры.
Виктор встал следом, пожимая плечами.
— Ну, я думаю, моя роль здесь закончена, — сказал он, оглядываясь на Илью. — Я пойду домой. Спасибо за салат, Анна Ивановна заботилась о нём.
И он ушёл.
Осталась тишина. Илья сидел на диване, как кукла. Его мир рухнул. Его мама, которую он любил и боялся одновременно, которой он всегда угождал, которую он никогда не мог выбрать своей стороной, только что была разоблачена его собственным лучшим другом. И жена, с которой он не разговаривал три недели, смотрела на него с лицом, на котором была вся его боль, вся его усталость, вся его печаль.
— Ты знала, что он это сделает? — спросил он тихо.
— Да, — ответила Ксения. — Я позвонила ему и попросила помочь мне. Я рассказала ему всё. И он согласился, потому что сам видел, как твоя мать манипулирует, как она входит в дом и забирает всё личное, всё святое, что есть между нами.
Илья встал и ушёл в спальню. Ксения слышала, как он звонит маме. Слышала, как его голос дрожит. Слышала, как мама снова плачет, рассказывая, как её унизили, как её никто не уважает.
Но на этот раз Илья не утешал её. На этот раз он сказал ей то, чего никогда не говорил: «Мама, ты неправа. Ты была неправа, контролируя мою жизнь, рассказывая мне о том, что я должен делать с женой. Ты была неправа, когда позволяла себе входить в мою спальню, мою жизнь, мою любовь. Если ты хочешь быть в моей жизни, ты должна уважать то, что я построил с Ксенией. Или тебе нужно выбрать: или ты меняешься, или я больше не звоню».
Ксения слышала, как он плачет на другой стороне стены. Она не подходила к нему. Он должен был разобраться с этим один.
Утро пришло медленно. Илья вышел на кухню в половине девятого, с помятым лицом и красными глазами. Он молча сел за стол и посмотрел на неё.
— Я был слепым дураком, — сказал он. — Я не видел, как сильно она манипулирует мной. Как она использует меня против тебя.
— Это не твоя вина, — ответила Ксения. — Она твоя мама. Но ты теперь видишь. И это главное.
Он кивнул. Потом протянул руку через стол.
Ксения в нём не отняла её.
— Я не знаю, как мне всё это исправить, — сказал Илья.
— Начни с того, что перестанешь рассказывать ей обо мне, — ответила Ксения. — Защити нашу жизнь от её вторжения. Установи границы. Это не предательство матери. Это честь по отношению к жене.
Илья кивнул. И впервые за долгие месяцы Ксения увидела, что её муж наконец-то вырос. Что он, наконец, выбрал свою семью, а не маму. Что он, наконец, понял, что любовь между ними стоит больше, чем слепое послушание.
Свекровь позвонила через неделю и извинилась. Извинилась холодно, всё ещё не признавая вины, но извинилась. И когда она приехала в следующий раз, она была совсем другой: она стучала перед тем, как входить в спальню, она не проверяла холодильник, она не критиковала готовку. Невестка смотрела на неё и понимала, что боль дала результат. Что иногда людям нужно почувствовать вкус собственной медицины, чтобы они изменились.
И каждый раз, когда свекровь приходила в гости, Ксения видела, как Илья смотрел на маму по-другому. Как он любил её, но больше не позволял ей входить в его дом со своими правилами и ожиданиями. Как он защищал свою жену, как защищал свою любовь.
Это была не победа. Это была перезагрузка. Перезагрузка семейных отношений, которые нужны были давно. И хотя невестка и свекровь никогда не станут лучшими подругами, они, наконец, научились жить по одним правилам — правилам уважения и личных границ.
Ксения теперь крепче спала по ночам. И это было главное.
