Я несла торт из кухни, когда услышала голос свекрови:
— Вот с первой женой у нас всё по-человечески было. Артёмку всегда пускала, никогда не препятствовала. А теперь…
Остановилась в дверях. Гости сидели за столом, кто-то неловко отводил глаза, кто-то делал вид, что увлечён салатом.
Людмила Сергеевна сидела во главе стола, лицо раскрасневшееся, в руках бокал полупустой. Говорила громко, на всю комнату.
— А теперь что? Я прихожу к внуку как нянька какая-то. Посидеть час, поиграть. А забрать к себе — нет, нельзя. Не доверяет.
Я поставила торт на стол. Тихо. Аккуратно. Свечки две — Лёве исполнилось два года.
— Людмила Сергеевна, давайте не сейчас, — сказала я спокойно.
— А когда? — она посмотрела на меня. — Когда мне можно сказать, что я хочу быть бабушкой, а не прислугой?
Гости молчали. Максим сидел рядом с матерью, смотрел в тарелку.
— Макс, скажи ей, — свекровь повернулась к сыну. — Скажи, что я права. С твоей первой женой такого не было. Она понимала, что бабушка — это святое. А эта…
Эта. Я стояла у стола, держала руки на спинке стула. Дышала глубоко.
Всё началось два часа назад. Гости пришли к трём, принесли подарки, Лёва радовался, бегал, показывал новые игрушки. Артём сидел в углу с телефоном, иногда подходил к брату, гладил по голове. Хороший мальчик. Тихий.
Людмила Сергеевна пришла с большой коробкой.
— Внучку! Машинка на пульте! Дорогая, между прочим!
Лёва обрадовался, обнял бабушку. Она расцвела.
— Вот мой хороший! Бабушку любишь?
— Люблю!
— А поедешь ко мне на выходные? Я тебе мультики включу, печенье испеку!
Я подошла, взяла Лёву на руки.
— Людмила Сергеевна, мы же говорили. Лёва ещё маленький. Не готов оставаться без мамы.
— Ему два года!
— Да. И он ещё не готов.
Свекровь поджала губы.
— Артёма в этом возрасте Жанна мне на недели отдавала. И ничего, вырос нормальным.
Жанна. Первая жена Максима. Мать Артёма.
— У всех по-разному, — сказала я.
— У всех по-разному, — передразнила свекровь. — Понятно. Значит, я опять просто посижу, поиграю и домой. Как всегда.
Она отвернулась, пошла к столу. Я вздохнула.
Максим подошёл.
— Может, правда отпустишь? Хоть на день?
— Нет.
— Вер, ну она же бабушка…
— Нет, — повторила я. — Мы это уже обсуждали.
Он махнул рукой, ушёл.
За столом было шумно. Гости ели, разговаривали, Лёва бегал между взрослыми, смеялся. Людмила Сергеевна выпила бокал. Потом второй. Стала громче, развязнее.
И началось.
— Вот я вспоминаю, — говорила она, обращаясь ко всем, — как с первой невесткой всё было просто. Жанночка никогда не отказывала. Приезжаю — пожалуйста, забирайте Артёмушку. На неделю, на две. Она понимала, что ребёнку нужна бабушка.
Гости кивали, неловко улыбались.
— А сейчас что? — свекровь посмотрела на меня. — Я прихожу, как на работу. Час посижу, поиграю — и всё, до свидания. Внука своего толком не вижу.
— Людмила Сергеевна, — начала я, — мы виделись на прошлой неделе…
— Два часа! — перебила она. — Два часа я сидела, пока вы с Максимом по магазинам ходили! Это не бабушка, это нянька!
— Мам, хватит, — тихо сказал Максим.
— Нет, не хватит! — она стукнула рукой по столу. — Я имею право! Я бабушка! А со мной обращаются, как с чужой!
Гости молчали. Кто-то начал доставать телефоны, кто-то встал за добавкой, лишь бы не сидеть за столом.
— С Жанной такого не было, — продолжила с напором свекровь. — Вот она была женщина. Понимала, что значит семья. А эта… — она посмотрела на меня. — Эта думает, что умнее всех.
Я молчала. Сжимала руки под столом.
— И ведь как получилось! — Людмила Сергеевна повернулась к гостям. — С Жанной мы душа в душу жили. Артёмка каждые выходные у меня был. Каждые! А как подрос, лет в пятнадцать, так и перестал к матери ездить. Сам не захотел. Видимо, понял, что у неё новая семья, новые дети. Его там не ждут.
Она вздохнула, изображая печаль.
— Мы с Максом его забрали, к нам переехал. И правильно сделали. Мальчику нужна настоящая семья, а не мачеха новая.
Я встала. Пошла на кухню за тортом. Надо успокоиться. Надо не сорваться.
Я встретила Жанну полгода назад. На свадьбе дальней родственницы Максима. Не ожидала, что она будет. Максим тоже не ожидал, судя по его лицу.
Жанна подошла ко мне сама. Высокая, худая, с короткими волосами. Улыбнулась натянуто.
— Вера? Я Жанна. Мы не знакомы, но… Я мать Артёма.
— Знаю, — кивнула я. — Здравствуйте.
Мы отошли в сторону, к окну. Максим смотрел издалека, хмурился.
— Я хотела поговорить, — сказала Жанна. — Вы живёте с Артёмом. Вы… Как он?
— Хорошо. Учится, друзья есть. Тихий.
— Тихий, — повторила она. — Да. Всегда таким был.
Мы помолчали.
— Он ко мне не приезжает, — тихо сказала Жанна. — Не звонит. Не пишет. Я пыталась… Но он не хочет.
Я не знала, что ответить.
— Людмила… Свекровь ваша, — Жанна посмотрела на меня. — Она вам говорит, что я всегда Артёма к ним отпускала?
— Да.
— А вам не кажется странным, что мать так легко отпускает ребёнка? Каждые выходные? На недели?
Я молчала.
Жанна вздохнула.
— Я хочу вас предупредить. Не знаю, нужно это вам или нет. Но вы живёте с моим сыном, и… Я не хочу, чтобы вы попали в ту же ловушку.
— Ловушку?
Она посмотрела в сторону, где стоял Максим со своей матерью.
— Когда мы развелись, Людмила пришла ко мне. Сказала: ты можешь подать на алименты, можешь судиться. Но тогда мы с Максимом сделаем так, что Артёма у тебя заберут. Скажем, что ты неадекватная, что пьёшь, что не справляешься. У нас связи. Ты никто.
Я слушала, не веря.
— Я испугалась, — продолжила Жанна. — Мне было двадцать шесть. Я осталась одна с ребёнком. Работы нормальной не было. Я боялась. Поэтому соглашалась на всё. Отдавала Артёма каждые выходные. Не просила алиментов. Молчала.
— Максим… Он знал?
— Не знаю, — Жанна пожала плечами. — Возможно, нет. Людмила всё решала сама. Но он и не спрашивал. Ему было удобно.
Я молчала.
— Когда Артёму исполнилось пятнадцать, он нашёл старые сообщения. Между мной и Людмилой. Прочитал. Спросил, почему я его всегда отпускала. Я… Я не смогла объяснить. Сказала, что так было лучше. Он не поверил. Решил, что я его не любила. Что мне было всё равно.
Жанна вытерла глаза.
— Он перестал со мной общаться. Переехал к Максиму. И я ничего не могу сделать. Потому что если скажу правду, он не поверит. Подумает, что я оправдываюсь.
Она посмотрела на меня.
— Вы кажетесь сильной. Не позволяйте Людмиле вами манипулировать. Не делайте моих ошибок.
Мы больше не разговаривали. Максим подошёл, увёл меня. Спросил, о чём мы говорили. Я сказала — о ребёнке. Он не стал выяснять.
Но я запомнила. Запомнила каждое слово.
Я вернулась в комнату с тортом. Поставила на стол.
— Вот, давайте Лёву позовём! — сказала я громко. — Свечки задует!
Артём вывел брата из комнаты. Лёва подбежал, увидел торт, заулыбался.
— Шарики! Много шариков!
Мы зажгли свечи, спели. Лёва задул, все захлопали. Людмила Сергеевна сидела молча, допивала бокал.
Потом я начала резать торт. Раздавать гостям. Людмила встала, подошла ко мне.
— Вера, я серьёзно говорю. Отдай мне Лёву на выходные. Хоть раз.
— Нет, — сказала я, не глядя на неё.
— Да почему?!
— Потому что я так решила.
— Ты решила! — она повысила голос. — Я бабушка! Я имею право!
Я повернулась к ней.
— Людмила Сергеевна, давайте не при гостях.
— При гостях! Пусть все знают! — она обвела рукой комнату. — Вот смотрите! Я бабушка, а ко мне относятся, как к прислуге! Никакого уважения!
Гости молчали. Максим встал.
— Мам, успокойся…
— Не успокоюсь! — она снова села за стол. — С Жанной такого не было. Она понимала, что значит бабушка в семье. А эта…
Она посмотрела на меня.
— Эта считает себя самой умной. Думает, я плохая бабушка, что ли? Я Артёма вырастила! Он у меня больше жил, чем у собственной матери! А она что? Завела себе новую семью, забыла про сына. Вот и перестал к ней ездить, когда подрос. Понял, что матери не нужен.
Я стояла, смотрела на неё. Внутри всё кипело.
— Людмила Сергеевна, — сказала я тихо, — вы же знаете, почему Артём перестал ездить к матери?
Она посмотрела на меня удивлённо.
— Ну… Потому что сам не захотел. У неё семья новая…
— Нет, — перебила я. — Не поэтому.
Гости замолчали. Все смотрели на меня.
Я подошла к столу. Положила руки на спинку стула.
— Артём перестал ездить к матери, потому что в пятнадцать лет прочитал переписку между вами и Жанной. Где вы ей угрожали.
Людмила побледнела.
— Что?
— Вы пришли к ней после развода, — продолжила я спокойно, — и сказали: если подашь на алименты, если будешь мешать, мы заберём ребёнка. Скажем, что ты неадекватная. У нас связи, у нас юристы. Ты никто.
Тишина.
— Она боялась, — я смотрела свекрови в глаза. — Ей было двадцать шесть, когда они разводились, она осталась одна. Поэтому соглашалась на всё. Отдавала Артёма каждые выходные. Не просила денег. Молчала.
Людмила молчала. Лицо белое.
— И когда потом уже Артём прочитал эту переписку, он не понял. Подумал, что мать его не любила. Что ей было всё равно. И перестал с ней общаться.
Максим смотрел на мать, не веря.
— Мам… Это что, правда?
Свекровь молчала.
— Это правда?! — повторил он громче.
— Я… — она запнулась. — Я делала, что было лучше для ребёнка…
— Вы запугивали мать, — сказала я. — Чтобы контролировать ребёнка. Чтобы он был здесь, с вами. А не с ней.
Гости переглядывались. Кто-то тихо ахнул.
— И теперь Артём думает, что мать его бросила. Хотя она его любила. Просто боялась вас. Боялась, что потеряет его навсегда.
Людмила встала. Качнулась. Схватилась за стол.
— Я… Мне нехорошо…
— Правда нехорошо? — спросила я. — А Жанне как было? Когда вы ей угрожали?
— Вера, хватит, — Максим подошёл. — Всё, достаточно.
— Нет, не достаточно, — я посмотрела на него. — Ты знал?
— Нет! Я не знал!
— А должен был. Это твой сын. Твоя бывшая жена.
Он молчал.
Людмила встала. Пошатнулась. Лицо побелело, как мел. Она схватилась за стол, потом отпустила.
— Я… Мне надо идти…
Голос дрожал. Она шла к выходу, пошатываясь. Гости молча смотрели. Никто не остановил.
Взяла сумку дрожащими руками. Уронила на пол, подняла. Надевала туфли, не глядя, еле попадая ногой. Слёзы текли по лицу, она не вытирала.
Открыла дверь. Остановилась на пороге. Обернулась.
Лицо мокрое от слёз, бледное, словно вся кровь отхлынула. Губы дрожали, она пыталась что-то сказать, но не могла.
— Ты… — прошептала наконец. — Ты всё испортила…
Голос сорвался. Она вытерла лицо рукой, размазала тушь.
— Я просто хотела быть бабушкой… Просто хотела…
— Нет, — сказала я спокойно. — Вы хотели контролировать. Как с Жанной. Как пытаетесь со мной.
Людмила всхлипнула. Развернулась и вышла, не закрыв дверь. Я слышала, как она спускается по лестнице, всхлипывая.
Дверь закрыл Максим. Тихо.
В комнате тишина. Гости сидели, не зная, что делать.
Потом тётя Максима, его родная тётя, встала.
— Вера, — сказала она, — я не знала. Честное слово. Если бы знала…
— Я тоже не знала, — добавила двоюродная сестра Максима. — Людмила всегда говорила, что Жанна сама отдавала…
Гости начали переговариваться. Кто-то осуждал, кто-то качал головой.
Максим сидел за столом, держался за голову.
Я подошла к нему.
— Ты правда не знал?
— Нет, — он посмотрел на меня. — Клянусь. Я думал… Я думал, Жанне было всё равно. Что она хотела избавиться от Артёма.
— А ты не спросил у неё?
Он молчал.
— Твоя мать запугала её. А ты поверил, что Жанна плохая мать. Удобно, правда?
— Вера…
— У тебя два сына, Максим. Один из них не общается с матерью, потому что думает, что она его сбагривала. А ты даже не попытался разобраться.
Я встала, пошла на кухню. Надо было что-то делать.
Гости постепенно начали расходиться. Прощались неловко, благодарили за угощение. Через полчаса остались только мы.
Артём вышел из комнаты. Лёва уснул у него на руках.
— Я слышал, — сказал он тихо.
Я замерла.
— Что слышал?
— Всё. Про маму. Про бабушку.
Максим встал.
— Тёма…
— Это правда? — Артём посмотрел на отца. — Бабушка правда угрожала маме?
Максим молчал.
— Скажи! — голос Артёма дрогнул.
— Я не знал, — выдохнул Максим. — Честно. Не знал.
— А мама? Мама знала?
— Да. Она… Она боялась.
Артём стоял, держал спящего брата. Слёзы текли по лицу.
— Я думал… Я думал, ей было всё равно…
— Нет, — я подошла к нему. — Ей не было всё равно. Она любила тебя. Просто её запугали.
Он молчал. Потом тихо спросил:
— Можно я ей позвоню?
— Конечно, — кивнула я.
Артём отдал мне Лёву, взял телефон, вышел на балкон.
Я уложила младшего в кроватку. Вернулась на кухню. Максим сидел за столом, смотрел в одну точку.
— Что теперь? — спросил он.
— Теперь ты поговоришь с Артёмом. Объяснишь. Поможешь ему наладить отношения с матерью.
— А мама? Моя мама?
Я посмотрела на него.
— Твоя мама больше не будет диктовать, как мне растить детей. Если она хочет видеть внуков — пожалуйста. Но на моих условиях. И никаких угроз.
Он кивнул.
— Я поговорю с ней.
— Поговори. И с Жанной тоже. Извинись.
Он не ответил.
Я вышла на балкон. Артём стоял, держал телефон в руке. Плакал тихо.
— Как? — спросила я.
— Она… Она сказала, что любит меня. Что всегда любила.
Я обняла его за плечи. Мы стояли молча.
Внутри у меня было спокойно. Я не радовалась. Не злорадствовала. Просто было спокойно.
А я больше никогда не позволю ей диктовать мне, как растить моих детей.
Никогда.
