***
«Я больше не хочу этого ребенка», — соврала я мужу, едва сдерживая рыдания. Последняя попытка ЭКО провалилась, и вместе с ней рухнула моя жизнь. В тот же вечер я узнала, что он потратил с моей карты целое состояние на подарок для другой. В порыве отчаяния я избавилась от дорогой игрушки — символа нашей несостоявшейся семьи. Я и не думала, что эта ночь изменит не только мою судьбу, но и жизнь совершенно незнакомого мне человека.
***
Я смотрела на него, а в ушах все еще звучал безразличный голос врача: «Сожалею, Алина Викторовна. Попытка снова неудачная. Рекомендую отдохнуть пару месяцев». Отдохнуть. Как будто я последние пять лет не отдыхала, а вагоны разгружала.
— Стас, нам нужно поговорить, — мой голос был тихим и бесцветным. Я чувствовала себя выжатым лимоном, пустой оболочкой.
— Алин, я дико устал. Давай завтра? У меня сегодня сделка сорвалась, настроения ноль, — муж даже не посмотрел в мою сторону, уставившись в экран ноутбука. Его пальцы нервно барабанили по столу.
— Нет, Стас. Сейчас. Это касается… нас.
Он тяжело вздохнул, захлопнул крышку ноутбука и наконец удостоил меня взглядом. В его глазах плескалось раздражение. Ни капли сочувствия.
— Ну? Что опять? Новые витамины за сто тысяч? Очередной «светило» из Германии, который творит чудеса? Я тебе уже говорил, Алина, может, хватит?
Я сглотнула комок в горле. Пять лет. Пять лет унизительных процедур, гормональных сбоев, надежд и сокрушительных падений. И все это время я видела в его глазах лишь холодный расчет. Мой бизнес — сеть элитных детских садов — приносил доход, который позволял нам жить на широкую ногу. И оплачивать мои «причуды», как он их называл.
— Звонили из клиники… Опять ничего, — выдавила я.
— Ну, что я могу сказать. Жаль, — он пожал плечами. — Значит, не судьба. Может, уже примем это и начнем просто жить? Путешествовать, радоваться жизни. Ты еще молодая, красивая. Зачем себя так мучить?
Радоваться жизни. Он говорил это так легко, будто речь шла о покупке новой машины. А я только что потеряла очередного, пусть и микроскопического, но уже своего, ребенка.
— Радоваться? — переспросила я, чувствуя, как внутри закипает ледяная ярость. — Ты серьезно? А я не хочу просто «радоваться». Я хочу семью! С ребенком!
— Семья — это мы с тобой! Или тебе меня недостаточно? — он начал заводиться. — Я пашу как проклятый, чтобы ты свои садики открывала, чтобы у тебя все было! А ты только и знаешь, что носишься с этими пробирками!
Это была ложь. Его «пахота» в риэлторском агентстве едва покрывала его собственные расходы на статусные часы и дорогие костюмы. Весь наш дом, машины, мой бизнес — все это было куплено на деньги, которые достались мне от родителей.
Я молчала, не желая ввязываться в очередной скандал. Я просто смотрела на этого красивого, холеного мужчину и понимала, что передо мной абсолютно чужой человек.
— Ладно, проехали, — он смягчился, видимо, решив, что добился своего. — Я сегодня, кстати, заехал в тот магазин. Помнишь, ты заказывала?
Мое сердце на мгновение замерло. Неужели? Неделю назад я показала ему сайт мастерской, где делали эксклюзивные игрушки. Там была она — деревянная лошадка-качалка ручной работы. С гривой из натурального конского волоса, с седлом из тончайшей кожи. Она стоила как подержанный автомобиль. Я просто показала ее, как символ мечты. О детской комнате, о смехе, о маленьких ручках…
— Ту самую лошадь? — прошептала я.
— Ту самую. Сказали, через пару дней доставят. Решил сделать тебе сюрприз, подбодрить, — он подошел и неловко обнял меня за плечи. — Все будет хорошо, Алин.
Я уткнулась ему в грудь, и слезы хлынули сами собой. Слезы горечи, отчаяния и… благодарности? Может, я ошибалась? Может, он не такой уж и черствый? Может, он просто боится так же, как и я, и прячет свой страх за маской безразличия?
Два дня я жила как в тумане. А потом раздался звонок в дверь. Привезли огромную, тщательно упакованную коробку. Грузчики, кряхтя, занесли ее в гостиную. Стаса не было дома, он уехал на «важную встречу с клиентом».
Я дрожащими руками вскрыла упаковку. Вот она. Идеальная. Каждая деталь, каждая линия была совершенна. Я провела рукой по гладкому дереву, потрогала шелковистую гриву. И снова заплакала.
В этот момент на телефон пришло уведомление из банка. «Покупка на сумму 980 000 рублей. ООО «ЮВЕЛИР-ПРЕСТИЖ»». Я замерла. Ювелирный? Я ничего не покупала. И сумма… Я открыла приложение. Деньги были списаны с моей кредитной карты. Той самой, которую я давала Стасу на «непредвиденные расходы по бизнесу».
А потом пришло еще одно сообщение. С незнакомого номера. «Спасибо за часики, котик. Ты лучший. Кристина». И фотография: изящное женское запястье с роскошными часами, а рядом — мужская рука. С точно такими же. На этой руке я безошибочно узнала перстень, который сама подарила Стасу на годовщину.
Мир качнулся и раскололся на тысячи осколков. Лошадка-качалка. Часы. Кристина. 980 тысяч. Все сложилось в одну уродливую картину. Он выкупил лошадь, чтобы я не заметила списания почти миллиона. Он купил парные часы себе и любовнице. На мои деньги. В тот самый день, когда я оплакивала нашу очередную неудачу.
Я смотрела на эту прекрасную, никому не нужную лошадь, и меня затрясло. Не от слез. От ненависти.
***
Я сидела на полу посреди гостиной, обхватив колени руками. Передо мной стояла эта проклятая лошадь, насмешливый памятник моему горю и его предательству. В голове стучала одна мысль: «Как он мог?».
Дверь щелкнула, и в квартиру вошел Стас. Он был в приподнятом настроении, насвистывал какую-то мелодию, на его руке привычно поблескивали его старые часы.
— О, уже доставили! Ну как тебе? Правда, красавица? — он с довольным видом похлопал лошадь по деревянному крупу.
Я медленно подняла на него глаза. Наверное, мой вид его напугал. Улыбка сползла с его лица.
— Алин, что с тобой? Ты бледная как смерть.
— Где ты был, Стас? — мой голос прозвучал глухо, как из-под земли.
— Я же говорил, встреча с клиентами. Очень важными. Удалось договориться о просмотре элитного пентхауса. Если сделка выгорит, это будет бомба! — он говорил быстро, но в глазах мелькнула тревога.
— Не ври мне, — я встала. Ноги еле держали. — Ты был с ней? С Кристиной?
Он побледнел. По его реакции я поняла, что попала в точку.
— Что за бред ты несешь? Какая еще Кристина? Ты перегрелась на почве своих неудач?
— Неудач? — я рассмеялась, и смех этот был похож на лай. — Это ты называешь мои попытки завести НАШЕГО ребенка неудачами? А как называется то, что ты делаешь? Успех?
Я швырнула ему под ноги свой телефон с открытым сообщением. Он мельком взглянул и отшатнулся, как от удара.
— Алина, это не то, что ты думаешь… Это… это недоразумение!
— Недоразумение на миллион рублей? — я кричала, уже не владея собой. — Парные часы для тебя и твоей шлюхи! На мои деньги! Ты хоть понимаешь, что ты сделал? В тот день, когда я узнала, что снова не смогу иметь детей!
— Прекрати орать! — рявкнул он в ответ, поняв, что отпираться бесполезно. — Да, у меня есть другая женщина! И знаешь что? С ней я чувствую себя мужчиной, а не банкоматом для твоих медицинских экспериментов!
Его слова обожгли меня. Я схватила со стола первую попавшуюся вазу и запустила ему в голову. Он увернулся, и ваза с грохотом разлетелась о стену.
— Ах так?! Ты совсем с ума сошла? Истеричка! Я устал от этого, Алина! Устал от твоего вечно кислого лица, от этих разговоров про овуляцию, от твоих слез! Я хочу жить!
— Так живи! — закричала я, задыхаясь. — Убирайся! Вон из моего дома! К своей Кристине!
— С радостью! — он схватил со стула пиджак. — Думаешь, я пропаду без тебя и твоих денег? Она дочь моего босса! У меня с ней все будет серьезно! А ты оставайся тут, обнимайся со своей деревянной лошадью! Может, она родит тебе наследника!
Он хлопнул дверью так, что стены содрогнулись. Я осталась одна в оглушительной тишине. Его последние слова крутились в голове, жаля, как раскаленное железо.
Я посмотрела на лошадку. Она казалась мне уродливой, чудовищной. Символ не мечты, а лжи и предательства. Я не могла больше находиться с ней в одной комнате.
Не помня себя, я схватила ее. Она была тяжелой, но ярость придавала мне сил. Я поволокла ее к выходу, царапая дорогой паркет. Вытащила на лестничную клетку, потом, спотыкаясь, потащила вниз по лестнице.
Куда? Что с ней делать? Сжечь? Разбить? Я вытащила ее на улицу, под моросящий осенний дождь. Через дорогу светилась вывеска «БлагоДарю» — маленькая комиссионка, куда люди свозили ненужные вещи. Она уже была закрыта.
И тогда я сделала это. Я просто оставила ее у входа. Эту дорогую, идеальную игрушку. Оставила на мокром асфальте, как ненужный мусор. Развернулась и, не оглядываясь, пошла прочь. Прочь от этой лошади, от этой квартиры, от этой разрушенной жизни.
***
Меня зовут Игорь. И последние три года моя жизнь похожа на бег с препятствиями, где финишная черта постоянно отодвигается. Когда-то у меня была жена, большая любовь и большие планы. А потом родилась Машка, и жена решила, что памперсы и бессонные ночи — это не для нее. Собрала вещи и ушла к более успешному.
Так мы остались с Машей вдвоем. Ей сейчас пять. Она — мое солнце, мой якорь, мой вечный двигатель. Ради нее я кручусь как белка в колесе. Днем работаю на стройке, вечерами беру любые шабашки: сантехника, электрика, сборка мебели. Денег все равно в обрез.
В тот вечер мы возвращались от врача. Машка опять закашляла, и я сорвался с работы, чтобы успеть в поликлинику. Ничего серьезного, но на лекарства придется раскошелиться. Мы шли мимо закрытых магазинов, и Маша вдруг замерла.
— Папа, смотри! Лошадка! — ее тонкий пальчик указывал на что-то темное у стены комиссионного магазина.
Я присмотрелся. У входа, прямо под дождем, стояла большая лошадка-качалка. Даже в сумерках было видно, что вещь дорогая, ручной работы.
— Да, дочка, красивая, — вздохнул я. Такую мы не могли себе позволить даже в самых смелых мечтах.
— Папочка, а давай ее возьмем? Она плачет, ей холодно, — Маша посмотрела на меня своими огромными глазищами, в которых плескалась вся детская вера в чудо.
— Машунь, нельзя, она чужая. Наверное, кто-то оставил, завтра заберет.
— Нет, ее выбросили! — уверенно заявила дочка. — Она одна-одинешенька. Пожалуйста, папочка, ну пожалуйста!
Я колебался. С одной стороны — чужое. С другой — вещь явно брошена. Мокнет под дождем, портится. И этот взгляд Маши… Я огляделся по сторонам. Улица была пуста.
— Ладно, — сдался я. — Только если завтра тут никого не будет, мы ее вернем. Договорились?
— Договорились! — взвизгнула Маша от счастья.
Лошадка оказалась на удивление тяжелой. Кое-как, кряхтя, я дотащил ее до нашего дома на окраине. Маша всю дорогу щебетала, придумывая ей имя. Остановились на Звездочке.
Дома, под светом тусклой лампочки, Звездочка выглядела еще более роскошной. Идеально отполированное дерево, кожаное седло, настоящая грива. Кто и почему мог выбросить такое сокровище?
— Пап, ее надо вытереть, она вся мокрая! — распорядилась моя маленькая хозяйка.
Я принес тряпку и стал протирать лошадь. Маша крутилась рядом, гладила ее по гриве, что-то шептала на ухо. Я улыбался, глядя на ее восторг. Впервые за долгое время я чувствовал, что сделал для нее что-то по-настоящему волшебное.
Протирая седло, я заметил, что оно как-то странно закреплено. С одной стороны был небольшой зазор, будто его не до конца прикрутили. Любопытство взяло верх. Я поддел край пальцами, и кусок кожи отошел. Под ним оказалась небольшая ниша, выдолбленная в дереве. А в ней…
В ней лежала плоская бархатная коробочка темно-синего цвета. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Я медленно достал ее. Руки немного дрожали.
— Папа, а что это? Подарок от Звездочки? — Маша с любопытством заглядывала мне через плечо.
Я открыл коробочку. Внутри, на шелковой подушечке, лежали двое часов. Мужские и женские. Массивные, из белого золота, с россыпью камней по циферблату. Я не разбирался в таких вещах, но даже мне было понятно, что стоят они целое состояние. Больше, чем я зарабатываю за несколько лет.
Рядом с часами лежал крошечный конверт. Я достал оттуда сложенную вдвое записку. «Моей королеве Кристине. Теперь у нас есть своя вечность. Твой С.».
Я захлопнул коробку. Голова шла кругом. Значит, лошадь выбросили не просто так. Тут какая-то криминальная история? Или драма? Жена нашла подарок для любовницы и в ярости все вышвырнула?
— Папа, они красивые! — Маша потянулась к коробочке.
— Да, Машунь. Очень, — я убрал коробку подальше. — Но это чужое. И нам нужно это вернуть.
— А кому? Звездочке? — не поняла дочка.
— Нет. Той тете, которая ее потеряла, — сказал я, хотя понятия не имел, как я буду искать эту «тетю». Одно я знал точно: эти часы, эта находка — не удача, а большая проблема.
***
Всю ночь я не сомкнул глаз. Коробочка с часами лежала на столе, словно бомба с часовым механизмом. Что с ней делать? Отнести в полицию? Скажут, сам украл, поди докажи, что нашел. Продать? Соблазн был велик. Один миг — и все мои финансовые проблемы решены. Ипотека, кредиты, Машкина мечта о море…
Я посмотрел на спящую дочку. Она обнимала плюшевого мишку и что-то бормотала во сне. И я понял, что не смогу. Не смогу смотреть ей в глаза, зная, что купил ей это море на краденые деньги. Мой отец, простой рабочий, всегда говорил: «Сынок, чужое счастья не принесет. Спи спокойно».
Утром я принял решение. Буду искать хозяйку. Но как? Записка с именем «Кристина» и инициалом «С.» — это почти ничего. Город большой.
Идея пришла внезапно. Лошадка. Она была слишком уникальной. Я сфотографировал ее со всех сторон и сел за старенький ноутбук. Вбил в поиск: «эксклюзивная деревянная лошадка-качалка ручной работы».
Первые же ссылки вывели меня на сайт московской мастерской «Царь-Игрушка». И там, в галерее работ, я увидел ее. Нашу Звездочку. Было указано, что это штучный экземпляр, сделанный по спецзаказу. Цена заставила меня присвистнуть. Я был прав — подержанная иномарка.
Я нашел телефон мастерской и, набравшись смелости, позвонил.
— Добрый день, мастерская «Царь-Игрушка», — ответил приятный мужской голос.
— Здравствуйте. Я… э-э… по очень необычному вопросу, — замялся я. — Я нашел одну из ваших работ. Лошадку-качалку. Кажется, ее потеряли.
— Нашли? Странно. Мы доставляем заказы адресно, — в голосе на том конце провода послышалось удивление. — Можете описать ее?
Я описал лошадь в деталях.
— Да, была такая. Заказ номер сто двенадцать. Мы ее буквально на днях доставили. Покупателя, конечно, я вам назвать не могу, коммерческая тайна. Но… — он замолчал на пару секунд. — Учитывая обстоятельства… Заказ оформляла Алина Викторовна Воронцова. Она владелица сети частных детских садов «Солнышко». Думаю, вы без труда найдете ее контакты в интернете.
— Спасибо! Спасибо вам огромное! — я был на седьмом небе от счастья. Ниточка появилась.
Алина Воронцова. «Солнышко». Я быстро нашел сайт. С фотографии на меня смотрела молодая, невероятно красивая женщина с очень грустными глазами. В разделе «Контакты» был указан адрес головного офиса.
— Машунь, собирайся, — позвал я дочку. — Поедем с тобой в одно интересное место. Отдавать клад.
— А Звездочку мы оставим? — испуганно спросила Маша.
— Звездочку оставим, — пообещал я. — Мы же только часы возвращаем.
Положив бархатную коробочку во внутренний карман куртки, я взял Машу за руку, и мы поехали на другой конец города. Офис «Солнышка» располагался в элитном бизнес-центре. Все вокруг блестело и сверкало. Я в своей рабочей куртке и Маша в простеньком пальтишке чувствовали себя здесь чужими.
— Вам к кому? — строго спросила девушка за стойкой ресепшена.
— Мне нужна Алина Викторовна Воронцова. По личному вопросу, — я постарался придать голосу уверенности.
— У Алины Викторовны совещание. Она не принимает. Записывайтесь на прием, — отрезала она, смерив меня презрительным взглядом.
— Пожалуйста, это очень важно. И срочно. Скажите, что я насчет… лошадки.
Девушка скривилась, но все же сняла трубку. Через минуту она бросила: «Проходите. Кабинет триста пять».
Дверь с табличкой «Генеральный директор Воронцова А.В.» была из темного дерева. Я постучал и, услышав глухое «Войдите», толкнул ее.
Та самая женщина с фотографии сидела за огромным столом. Она подняла на нас свои печальные глаза, и в них мелькнуло что-то холодное, колючее.
— Я слушаю вас, — ее голос был таким же холодным, как и взгляд.
Я шагнул вперед, выталкивая перед собой Машу, которая испуганно жалась к моим ногам.
***
— Здравствуйте, Алина Викторовна, — начал я, чувствуя себя школьником у доски. — Меня зовут Игорь. А это моя дочь Маша. Мы…
Она не дала мне договорить. Ее взгляд скользнул по моей поношенной куртке, по Машиному пальтишку и остановился где-то над моей головой.
— Я поняла, — ледяным тоном произнесла она. — Секретарь сказала, вы насчет лошади. Что, мало? Решили прийти за добавкой? Привели ребенка, чтобы надавить на жалость?
Я опешил. От ее слов у меня перехватило дыхание. Я ожидал чего угодно: удивления, благодарности, любопытства. Но не такого ледяного презрения.
— Что вы такое говорите? — возмутился я, инстинктивно прикрывая Машу рукой. — Мы не просить пришли!
— А чего же тогда? — она криво усмехнулась. — Все вы одним миром мазаны. Увидели дорогую вещь, решили, что можно поживиться. Но лошади вам показалось недостаточно, так? Решили разыграть из себя благородных и прийти за вознаграждением?
Кровь бросилась мне в лицо. Такого унижения я не испытывал никогда.
— Да как вы смеете! — зашипел я. — Мы нашли вашу игрушку на улице, под дождем! Мой ребенок… она…
— Ваш ребенок, значит? — перебила она. — Ясно. Так сколько вы хотите? Десять тысяч? Двадцать? Назовите сумму и убирайтесь. У меня нет времени на этот цирк.
Это было последней каплей. Я шагнул к столу и с силой швырнул на полированную поверхность бархатную коробочку.
— Подавитесь! — процедил я сквозь зубы. — Мы пришли вернуть то, что вы, видимо, потеряли вместе с совестью. В лошади лежало. А вы… Да все отзывы о ваших «солнечных» садиках, о вашей доброте — вранье! Купленное вранье!
Я развернулся, подхватил на руки испуганную, готовую расплакаться Машу и пошел к двери.
— Постойте! — услышал я за спиной изменившийся голос.
Я обернулся. Она стояла у стола, белая как полотно. В одной руке у нее была открытая коробочка с часами, в другой — крошечная записка. Ее глаза были полны ужаса и… стыда.
— Подождите, пожалуйста… — прошептала она.
— Зачем? Чтобы вы нас еще раз грязью полили? — зло бросил я.
— Нет… Простите меня, — она сделала шаг в нашу сторону. — Пожалуйста, простите. Я… я не в себе последние дни. Я наговорила ужасных вещей. Мне так стыдно.
Она посмотрела на Машу, и ее губы дрогнули. Кажется, она тоже была на грани слез.
— Я… я потеряла ребенка несколько дней назад. И муж… В общем, у меня все наперекосяк. Голова не соображает. Это не оправдание, я знаю. Но, пожалуйста, не уходите.
Она говорила сбивчиво, и в ее голосе больше не было металла. Только боль и растерянность. Моя злость начала утихать, уступая место неловкости и даже какой-то жалости.
— Папочка, тетя плачет, — прошептала Маша мне на ухо.
Я вздохнул.
— Вас тоже можно понять, — буркнул я, ставя Машу на пол. — Ладно. Не стоит.
Мы стояли посреди этого огромного кабинета, трое растерянных людей, каждый со своим горем.
— Давайте… давайте я хоть как-то заглажу свою вину, — предложила Алина. — Может, выпьем кофе? Или… Маша, ты хочешь молочный коктейль? Внизу есть отличное кафе.
Она впервые улыбнулась. Робко, виновато. И я увидел в ее глазах не только грусть, но и что-то еще. Что-то теплое и настоящее.
— Ну что, Машунь, пойдем за коктейлем? — спросил я у дочки.
Она, уже забыв обиду, радостно закивала. И мы втроем вышли из кабинета, направляясь в сторону новой, еще неизвестной нам жизни.
***
За молочным коктейлем и кофе разговор потек сам собой. Я, сам от себя не ожидая, рассказал ей все: про бывшую жену, про Машку, про вечную нехватку денег и работу на износ.
Алина слушала очень внимательно, не перебивая. А потом рассказала свою историю. Про пять лет бесплодных попыток, про мужа, который оказался предателем, про ту ужасную ночь, когда рухнул весь ее мир.
— Эту лошадь… я купила ее как символ надежды. А она стала символом моего позора, — горько усмехнулась она. — Вот я и вышвырнула ее, как ненужный хлам. Вместе с часами, которые он купил любовнице. Я даже не знала, что они там.
— Теперь понятно, — кивнул я. — Судьба, не иначе.
— Игорь, а вы кем работаете? Кроме стройки, — неожиданно спросила она.
— Да кем придется. Руки на месте. Электрику починить, кран заменить, мебель собрать — все могу. Диплом у меня вообще филологический, но жизнь заставила стать мастером на все руки.
Она на мгновение задумалась, потом ее глаза загорелись какой-то идеей.
— У меня к вам предложение. И не смейте отказываться, это меньшее, что я могу сделать, чтобы загладить свою вину.
— Я не возьму денег, — сразу отрезал я.
— А я и не предлагаю. Я предлагаю работу. У меня семь детских садов по всему городу. И мне катастрофически не хватает человека, который бы заведовал всем хозяйством. Завхоза, если по-простому. Чтобы где-то что-то подкрутить, где-то проследить за ремонтом. Постоянные проблемы с этим.
Она посмотрела на меня в упор.
— Я предлагаю вам официальную должность, с хорошей зарплатой. И… у нас при одном из садов есть служебная двухкомнатная квартира. Пустует сейчас. Вы могли бы там жить. И Маше место в садике, конечно, найдется. В лучшей группе.
Я смотрел на нее и не мог поверить своим ушам. Это звучало как сказка. Стабильная работа, зарплата, отдельная квартира…
— Я… я не знаю, что сказать, — пробормотал я.
— Говорите «да», — улыбнулась она. — Пожалуйста. Считайте это тоже судьбой. Вы вернули мне не просто дорогие часы. Вы вернули мне веру в то, что на свете еще есть порядочные люди.
И я согласился.
Через неделю мы с Машей переехали в нашу новую квартиру. Светлая, уютная, с новой мебелью. После нашей крохотной однушки на окраине это казалось дворцом. Маша пошла в садик и с первого дня нашла там подружек.
А я с головой ушел в работу. Объезжал садики, составлял списки неисправностей, чинил, договаривался с подрядчиками. Алина оказалась требовательным, но справедливым начальником. Мы часто виделись по работе, обсуждали дела. Постепенно лед между нами таял. Я видел, как она оттаивает, как в ее глазах все реже появляется та страшная тоска.
Однажды вечером она позвонила.
— Игорь, здравствуйте. Простите за поздний звонок. У меня в доме потоп, трубу прорвало. Вы не могли бы посмотреть? Аварийка приедет только утром.
Я приехал через полчаса. Ее огромный дом встретил меня тишиной и запахом сырости. Алина стояла посреди гостиной в халате, растерянная и беззащитная.
Я перекрыл воду, нашел причину протечки и за час все устранил.
— Спасибо, — тихо сказала она, когда я собирал инструменты. — Вы мой спаситель.
В этот момент в дверь позвонили. Алина вздрогнула.
— Кого это еще принесло?
На пороге стоял ее бывший муж. Стас. Выглядел он помято и жалко.
— Алина, пусти, надо поговорить, — начал он, но тут заметил меня. — А это еще кто? Сантехник? Ночью?
— Это Игорь. Он мой… друг, — твердо сказала Алина, встав рядом со мной. — А ты уходи, Стас. Нам не о чем говорить.
— Как это не о чем? Алин, я все понял! Кристина меня бросила, с работы уволили! Я был дураком! Давай начнем все сначала!
Он попытался войти, но я преградил ему дорогу. Я был ненамного его выше, но годы физической работы давали о себе знать.
— Вам сказали уходить, — спокойно, но веско произнес я.
Стас смерил меня злобным взглядом, пробормотал что-то вроде «еще пожалеешь, истеричка» и, развернувшись, исчез в темноте.
Алина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
— Спасибо, — снова сказала она. И я вдруг понял, что эта сильная, властная женщина сейчас нуждается в защите, как никто другой. И я был рад, что оказался рядом.
***
Прошел год. Маша уже вовсю командовала в своей группе в садике. Я полностью освоился на новой работе, и Алина все чаще называла меня своей «правой рукой». Наши рабочие отношения постепенно переросли в дружбу. Мы могли часами говорить по телефону, обсуждать не только дела, но и книги, фильмы, да и просто жизнь.
Я видел, как она меняется. Возвращается к жизни. Она снова начала смеяться, и ее смех был как колокольчик. Я ловил себя на том, что жду ее звонков, ищу повода заехать в центральный офис, чтобы просто увидеть ее. Я боялся признаться себе, что влюбляюсь.
Алина, кажется, чувствовала то же самое. Между нами висело какое-то напряжение, неловкость, смешанная с явной симпатией.
Развязка наступила неожиданно. В садике, куда ходила Маша, был новогодний утренник. Я пришел посмотреть на свою снежинку. Алина тоже была там, как генеральный директор. После утренника, когда дети разбежались по группам, мы остались в опустевшем зале.
— Папа! Тетя Алина! — к нам подбежала сияющая Маша. — А вы поженитесь?
Мы оба замерли. Я покраснел до корней волос.
— Маша, что ты такое говоришь! — попытался я ее урезонить.
— А что? — не унималась дочка. — Все говорят, что вы красивая пара. И я хочу, чтобы тетя Алина была моей мамой!
Алина присела перед Машей на корточки. Ее глаза блестели.
— Машенька, а ты бы этого хотела? — тихо спросила она.
— Очень! — серьезно кивнула Маша и обняла Алину за шею.
Алина подняла на меня взгляд. В нем был вопрос, надежда и страх. И я понял, что больше не могу и не хочу бояться. Я подошел и положил руку ей на плечо.
— Я тоже этого хочу, — сказал я. И это была самая чистая правда.
Нашу скромную свадьбу мы сыграли весной. Среди гостей были только самые близкие. Маша была главной подружкой невесты и носила шлейф Алиного платья.
Мы переехали в большой Алинин дом. Я долго не мог привыкнуть к его размерам, все пытался найти себе какой-то рабочий уголок. Алина смеялась и говорила, что мое главное рабочее место — рядом с ней.
Однажды вечером, когда мы сидели в гостиной у камина, а Маша спала наверху, Алина вдруг положила мою руку себе на живот.
— Игорь… Кажется, у нашей Маши скоро будет братик или сестричка.
Я посмотрел на нее, не веря своим ушам. Она улыбалась той самой счастливой улыбкой, о которой я и не смел мечтать. Без всяких врачей, без ЭКО, без мучительных процедур. Просто потому, что мы были счастливы.
Я притянул ее к себе и поцеловал. А за окном тихо падал снег, укрывая землю и начиная новую, чистую страницу в нашей жизни. А где-то в детской, в углу, стояла та самая лошадка-качалка. Не как символ горя и предательства, а как напоминание о том, что даже самая темная ночь заканчивается рассветом.
Как вы считаете, случайности в жизни действительно случайны, или это судьба ведет нас по своему, заранее написанному сценарию?
