— Значит, сестре квартиру купили за три дня, а мне два года обещания! — Дмитрий швырнул ключи от машины на стол так, что мать вздрогнула.
— Не ори, — отец не поднял глаз от телефона. — Мариночке помогли, потому что она замуж вышла, в другой город уехала. А ты что? Тридцать два года, живёшь с нами, даже девушки нормальной нет.
— Как я её заведу, когда жить негде?! Участок два года стоит пустой!
— Денег нет на стройку, — мать торопливо заговорила, протирая уже чистый стол. — Кризис сейчас, всё дорого…
— Да ну? — Дмитрий достал телефон, ткнул пальцем в экран. — А это что? Фотки из Турции с прошлого месяца! Пятый раз за год!
Повисло молчание. Только тиканье настенных часов и шум холодильника.
— Мы всю жизнь работали, — голос отца стал жёстким. — Имеем право отдохнуть. А ты хочешь всё готовенькое получить.
Дмитрий почувствовал, как внутри что-то обрывается.
***
Город Тихорецк жил размеренной жизнью провинциального города с пятьюдесятью тысячами населения. Все знали друг друга, все работали на трёх градообразующих предприятиях или в бюджетных учреждениях. Дмитрий Ковалёв был менеджером по продажам в строительной фирме — хорошая должность по местным меркам, стабильная зарплата.
Но квартиры в городе стоили как крыло от самолёта.
После того вечернего скандала прошла неделя натянутого молчания. Мать готовила, отец смотрел телевизор, Дмитрий приходил поздно и сразу уходил в свою комнату. Та самая комната, где он провёл детство, юность, и где сейчас чувствовал себя великовозрастным неудачником.
— Дим, ты поешь? — мать заглядывала робко, как будто просила прощения за своё существование.
— Не хочу.
— Там котлетки твои любимые…
— Мам, не надо.
Она закрывала дверь, и он слышал, как родители шепчутся на кухне. Не разбирал слов, но интонации понимал: «избаловали», «неблагодарный», «сестра-то не капризничала».
Марина. Старшая сестра, золотой ребёнок семьи. Вышла замуж за инженера, переехала в областной центр. Родители продали дачу, взяли кредит и добавили ей на трёшку в новостройке. «Чтобы молодая семья встала на ноги», говорили тогда.
А Дмитрию купили участок на окраине Тихорецка. Восемь соток голой земли с ржавыми столбиками по углам.
— Построим дом, — обещал отец. — Подождёшь немного, накопим.
Два года назад это было.
***
— Слышь, Ковалёв, ты чё такой кислый? — Сергей Бородин, коллега по работе, плюхнулся на стул напротив. — Девка бросила?
— Да нет у меня никакой девки.
— Вот и видно. Мужик в твои годы должен уже семью иметь, детей.
Дмитрий усмехнулся:
— Лёгко говорить. А где жить с этой семьёй? К родителям жену привести? В их двушку? Или снимать за двадцать тысяч однушку на окраине?
— Ипотеку бери.
— На тридцать лет? Чтобы на банк работать до пенсии?
Сергей пожал плечами:
— Все так живут. Я вот взял. Плачу, не жалуюсь.
Но Дмитрий видел, как Сергей экономит на обедах, как ездит на десятилетней машине, как жена его подрабатывает по выходным. Видел и не хотел такой жизни.
Вечером того же дня позвонила Марина. Голос звенел от радости:
— Димка! Представляешь, мы машину новую берём! «Тойоту»! В кредит, конечно, но условия хорошие.
— Поздравляю.
— Ты чего такой? Обиделся на что-то?
— Нет.
— Да ладно, слышу же. Из-за дома? Дим, ну пойми, у родителей сейчас правда денег нет. Папа на пенсию скоро, они откладывают.
— На Турцию откладывают.
Пауза.
— Это другое. Они всю жизнь работали, имеют право…
— Знаю я эту песню, — Дмитрий положил трубку.
Через минуту пришло сообщение от матери: «Зачем сестре нагрубил? Она переживает за тебя».
Он не ответил.
***
Попытка съехать случилась в октябре. Дмитрий нашёл объявление: однокомнатная квартира на первом этаже старой пятиэтажки, восемнадцать тысяч в месяц. Посмотрел, ужаснулся — обои времён Брежнева, санузел совмещённый, окна во двор, где вечно орали пьяные. Но взял.
Первую неделю было даже хорошо. Свобода, тишина, никто не лезет с расспросами. Он купил минимум мебели, привёз вещи.
Потом началась реальность.
Готовить он не умел. Питался полуфабрикатами и доставкой, что съедало половину зарплаты. Стирка, уборка, счета за коммуналку — всё это свалилось разом. Дома у родителей всё делалось само собой, точнее, мамой. Здесь приходилось самому.
А главное — одиночество. Вечерами он сидел у окна и смотрел, как в соседних квартирах светятся окна, слышал детский смех, семейные ссоры. А у него была пустая комната с чужими обоями и ощущение полного провала жизни.
Через месяц он вернулся к родителям.
Мать встретила молча, накрыла на стол. Отец кивнул и ушёл в комнату. Никто ничего не говорил, но Дмитрий чувствовал: они довольны. Он вернулся, значит, они были правы.
***
Зима выдалась тяжёлой. Дмитрий работал на автомате, вечерами сидел в барах с такими же одинокими мужиками, говорили о футболе, о политике, о жизни, которая не задалась.
— Женись, — советовал сосед по бару, Толик-электрик. — На ком-нибудь. Хоть с квартирой. У меня знакомая есть, разведёнка, двое детей, но жильё своё.
— С детьми? — Дмитрий поморщился.
— А чего? Подрастут, помогать будут.
— Нет, спасибо.
Но мысль засела. Он стал присматриваться к женщинам на сайтах знакомств. Была Оксана, тридцать восемь лет, своя двушка, дочь-подросток. Встретились пару раз. Она всё про бывшего мужа жаловалась, дочь смотрела на Дмитрия как на пришельца. После третьего свидания он понял — не сможет. Не то чтобы они плохие, просто… чужие.
Была Света, ровесница, жила с бабушкой в старом доме на окраине. Симпатичная, весёлая. Но после второй встречи намекнула:
— Знаешь, если мы будем встречаться серьёзно, надо думать, где жить. У меня с бабушкой тесно, а ты у родителей…
И он понял: она рассчитывает, что он решит квартирный вопрос. А как?
***
Весна пришла поздно, с грязью и слякотью. Дмитрий поехал на свой участок — просто посмотреть. Два года назад отец торжественно вручил ему документы: «Твоя земля, сынок. Построим дом, заживёшь».
Участок стоял пустой. Сорняки, столбики покосились, соседи уже возвели коробки, кто-то даже крышу крыл. А у него — ничего.
Дмитрий присел на поваленное дерево и закурил, хотя бросил год назад. Закурил и подумал: а что, если продать? Участок стоит денег, можно добавить свои накопления, взять небольшую ипотеку…
Вечером он заговорил об этом с родителями.
— Продать?! — отец побагровел. — Ты совсем?! Мы для тебя старались, купили землю!
— Которая больше двух лет пустует!
— Потому что ты руки не прикладываешь! Можно было самому начать строиться! Кредит взять!
— Вы же обещали помочь!
— Мы и помогли — землю купили! А ты хочешь всё готовое!
— Марине купили квартиру!
— Марина замужем, у неё семья! А ты что? Один как перст, даже девушку не можешь найти!
Мать заплакала:
— Перестаньте… Господи, что же это такое…
— Хорошо, — Дмитрий встал. — Раз моя земля, я её продам и куплю себе жильё. Как смогу.
— Попробуй только! — отец сжал кулаки. — Эта земля оформлена, но мы деньги платили! Половина наша!
— Документы на меня.
— Тогда живи где хочешь, но от нас не жди больше ничего!
Хлопнула дверь. Отец ушёл к себе, мать причитала на кухне, Дмитрий стоял посреди комнаты и понимал: точка невозврата пройдена.
***
На следующий день он позвонил риелтору. Та приехала, посмотрела, оценила участок в миллион двести. Хорошие деньги по местным меркам. Дмитрий подписал договор на продажу.
Когда родители узнали, скандал был страшный.
— Предатель! — кричал отец. — Неблагодарная скотина!
— Мы тебе всю жизнь отдали, а ты!
— Вы Марине отдали, — тихо сказал Дмитрий. — А мне обещания.
— Уходи из дома!
— Уйду.
Он собрал вещи в два чемодана. Самое необходимое. Остальное было не важно. Мать рыдала в комнате, отец демонстративно смотрел телевизор, будто сына уже нет.
Дмитрий вызвал такси, загрузил чемоданы и уехал. Снял ту же однушку, что зимой. Восемнадцать тысяч в месяц. Теперь это был не эксперимент, а жизнь.
***
Участок продался через три недели. Покупатель — молодая пара из областного центра, хотели строить дачу. Дмитрий получил деньги, вычел риелторский процент. Осталось миллион сто пятьдесят тысяч.
Он положил их на депозит и стал думать. Этого хватит на первый взнос по ипотеке. Можно купить однушку в новостройке на окраине. Платить будет лет двадцать, но это будет его жильё.
Родители не звонили. Марина прислала сообщение: «Дим, зачем ты так? Мама теперь успокоительные пьёт».
Он не ответил.
Работа, дом, работа, дом. Он научился готовить простые блюда, научился стирать и убирать. Это было не так страшно, как казалось. Главное — привыкнуть к одиночеству.
Иногда он проезжал мимо родительского дома. Видел знакомые окна, машину отца во дворе. И каждый раз хотел остановиться, подняться, сказать: «Простите, я не хотел…»
Но не останавливался.
***
Летом к нему подошла девушка в офисе. Новая, из соседнего отдела. Аня, двадцать девять лет, юрист. Симпатичная, улыбчивая, без детей и бывших мужей.
Они стали встречаться. Осторожно, без обязательств. Она снимала комнату у бабушки, тоже мечтала о своём жилье, тоже копила.
— Знаешь, — сказала она как-то вечером, — может, нам вместе попробовать? Купить квартиру на двоих? Ипотека будет легче, если платить вдвоём.
Дмитрий молчал. Они встречались всего два месяца. Покупать вместе квартиру — это почти как жениться. А он толком её не знал.
— Рано ещё, — сказал он осторожно.
Аня кивнула, но он увидел разочарование в её глазах. Через неделю она начала отдаляться. Встречались реже, переписка стала формальной. А потом она сказала:
— Дим, ты хороший. Но мне кажется, ты сам не знаешь, чего хочешь. Тебе тридцать три, а ты всё ждёшь чего-то. Я не могу больше ждать.
Она ушла. Через месяц он узнал, что она встречается с каким-то предпринимателем. Ещё через два — что они купили квартиру вместе.
Дмитрий сидел в своей съёмной однушке и понимал: упустил. Может быть, последний шанс.
***
Осень была золотой и грустной. Деньги на депозите таяли медленно — аренда, еда, коммуналка. Дмитрий подсчитал: через год-полтора если не взять ипотеку накопления закончатся, а своего жилья так и не будет.
Однажды вечером позвонила мать.
— Дима, — голос дрожал. — Можно мне к тебе приехать? Поговорить?
Они встретились в кафе на нейтральной территории. Мать постарела, похудела, глаза были красными.
— Димочка, прости нас, — начала она сразу, без прелюдий. — Мы виноваты. Папа твой… он гордый очень. Не может признать, что неправ. А я… я должна была вас помирить, а не смогла.
— Мам, я не сержусь. Просто устал.
— От нас устал?
— От всего. Мне тридцать три, мам. Все вокруг живут нормально — семьи, дети, свои квартиры. А я как перекати-поле.
— Но мы же хотели помочь! Участок купили…
— Который пустой два года стоял. Марине помогли за неделю, а мне обещали.
Мать заплакала:
— Мариночка же замуж вышла! Ей нужно было срочно! А ты… ты был дома, мы думали, успеем накопить.
— Вы на отдых успевали. Пять раз за год летали.
— Господи, неужели мы не имеем права отдохнуть? Папе шестьдесят, у него давление, сердце… Врачи сказали, отдыхать надо, стресс снимать.
— А у меня стресса нет? — тихо спросил Дмитрий. — Жить негде, жениться не на ком, будущего не вижу. Это не стресс?
Мать вытирала слёзы салфеткой:
— Что теперь делать? Как нам быть?
— Не знаю, мам. Я правда не знаю.
Они посидели молча, допили остывший кофе. Обнялись на прощание неловко, по-чужому.
— Приезжай хоть иногда, — попросила мать. — Папа скучает, только виду не подаёт.
— Приеду, — пообещал Дмитрий, но оба понимали: это вряд ли.
***
Зима пришла рано, с декабрьскими морозами и метелями. Дмитрий ездил на работу, возвращался в холодную съёмную квартиру — отопление в старом доме работало плохо — разогревал ужин и смотрел в окно.
Соседи напротив наряжали ёлку. Видно было через окно: муж, жена, двое детей. Они смеялись, малыш запутался в гирлянде, все суетились вокруг него. Обычная семейная картинка. Обычное человеческое счастье, которого у Дмитрия не было и, казалось, уже не будет.
Он достал телефон, открыл фотографии. Вот Марина на свадьбе, счастливая, в белом платье. Вот родители у них в гостях, в той самой трёшке, которую помогли купить. Вот праздничный стол, улыбки, тосты.
А вот его участок. Пустой, заросший бурьяном. Фотографию он сделал перед продажей. Две железные трубы торчат из земли — должны были быть воротами. Не стали.
Позвонил телефон. Марина.
— Дим, с наступающим. Как ты там?
— Нормально.
— Один встречаешь Новый год?
— Один.
Пауза.
— Приезжай к нам. Серьёзно. Билет оплачу, если деньги проблема.
— Не надо, Марин. Спасибо.
— Почему? Мы же семья!
— Вы — семья. Родители, ты, муж, скоро дети будут. А я… я лишний.
— Что за глупости!
— Не глупости. Я просто понял: каждый сам за себя. Вот вы всей семьёй мне два года обещали дом построить. А я дурак ждал. Надеялся.
— Дим, родители правда хотели помочь! Просто обстоятельства…
— Знаю я эти обстоятельства. Турция, Египет, Греция. Пять путёвок стоят как фундамент залить. Но это, видите ли, другое.
— Ты им этого не простишь?
Дмитрий посмотрел в окно. У соседей зажглась ёлка — разноцветные огоньки отражались в стекле.
— Не знаю, Марин. Может, прощу. Но не забуду. Когда тебе покупали квартиру, я радовался. Честно. Думал: вот, сестрёнка устроилась, теперь моя очередь. А оказалось, что твоя очередь — она первая и последняя.
— Это нечестно! Я не виновата, что родилась первой!
— Не виновата. И я не виноват, что родился вторым. Но почему-то плачу за это я.
Марина всхлипнула:
— Ты жестокий стал.
— Я честный стал. Разница.
Он положил трубку. Через минуту пришло сообщение от отца — первое за полгода: «Сын, хватит дуться. Приезжай на праздники домой. Поговорим по-мужски».
Дмитрий долго смотрел на экран. Пальцы зависли над клавиатурой. Написать? Не написать?
Он набрал: «Спасибо, пап. Но у меня планы. Хорошо встретить вам».
Отправил и выключил телефон.
***
Новый год он встретил с коллегами в баре. Пили, шутили, обнимались под бой курантов. Сергей Бородин, хлопнув его по плечу, сказал:
— Слушай, Ковалёв, ты чего такой кислый? Давай за новую жизнь! За перемены!
— За перемены, — Дмитрий выпил, хотя не верил в них.
Но перемены пришли сами.
В январе фирма, где он работал, получила крупный заказ. Директор в благодарность за хорошую работу поднял всем зарплату. Дмитрию прибавили десять тысяч. Мелочь по большому счёту, но приятно.
В феврале он познакомился с Ольгой. Она пришла к ним в офис как представитель завода-поставщика. Тридцать лет, разведена, детей нет, живёт одна в съёмной двушке. Они разговорились о работе, потом о жизни, потом стали встречаться.
Ольга была другой. Спокойной, без претензий и требований. Она не спрашивала про его планы на будущее, не намекала на совместную ипотеку. Просто была рядом — в кино, в кафе, на прогулках по вечернему городу.
— Знаешь, — сказала она как-то, — я не спешу никуда. После развода поняла: лучше одной и спокойно, чем с кем-то и в постоянном напряге.
— А я думал, все женщины хотят замуж, — удивился Дмитрий.
— Хотят. Но я уже была. Хватит. Если встречу человека, с которым будет хорошо — буду. Не встречу — проживу сама.
Впервые за долгое время Дмитрий почувствовал облегчение. Не надо было соответствовать, доказывать, оправдываться. Можно было просто быть собой.
***
Весна принесла новость: родители продают квартиру и переезжают к Марине в областной центр.
— Папе тут работы больше нет, — объяснила мать по телефону, — зарплата маленькая. А Мариночка предложила: они расширяются, дом покупают, нам комнату выделят. Ну и за внуком присматривать буду, она же скоро родит.
— Понятно, — сказал Дмитрий. — Поздравляю.
— Дим, а ты… ты как? Может, вернёшься к нам, пока не переехали? Квартиру всё равно продавать, поживи.
— Нет, мам. Спасибо.
— Но почему?
— Потому что вы уже сделали выбор. Давно. И я его принял.
Мать заплакала:
— Димочка, неужели ты нас совсем бросил?
— Не я вас, мам. Вы меня. Только сделали это красиво, растянули на два года.
— Как ты можешь! Мы же родители!
— Вот именно, — тихо сказал Дмитрий и положил трубку.
Он сидел в своей съёмной однушке и понимал: что-то внутри окончательно сломалось. Или, наоборот, встало на место. Он больше не злился. Не обижался. Просто принял как факт: родители выбрали Марину. Не потому, что она лучше или он хуже. Просто так получилось. Она первая родилась, она замуж удачно вышла, она дала им то, что они хотели — стабильность, внука, ощущение правильно прожитой жизни.
А он был запасным вариантом. Планом Б, который должен был подождать. Но ждать надоело.
***
Летом Дмитрий взял ипотеку. Однушка в новостройке на окраине, тридцать два квадрата. Чистовая отделка, ключи через полгода. Платить двадцать лет по тридцать три тысячи в месяц. Он подписал документы и почувствовал странное облегчение: теперь он что-то решил. Сам. Без родителей, без обещаний, без надежд на помощь.
Ольга поддержала:
— Молодец. Главное — начать. Остальное приложится.
— Может, вместе? — неожиданно для себя спросил Дмитрий. — Когда ключи получу… переедем?
Она посмотрела на него внимательно:
— Ты уверен?
— Нет. Но хочу попробовать.
Ольга улыбнулась:
— Ладно. Попробуем.
Марина родила в августе. Мальчик, здоровый, три семьсот. Прислала фото в семейный чат — родители, она, муж, младенец. Все счастливые, все вместе.
Дмитрий написал: «Поздравляю. Здоровья малышу».
Марина ответила сердечком.
Больше они не переписывались.
***
Осень выдалась тёплой. Дмитрий и Ольга гуляли по вечерам, планировали, как обставят новую квартиру. Спорили о цвете обоев, о расстановке мебели, о том, нужен ли балкон или лучше присоединить к комнате.
Обычные бытовые разговоры. Обычная жизнь, которой у Дмитрия никогда не было.
Однажды они проезжали мимо его бывшего участка. Точнее, уже не его — новые хозяева успели возвести фундамент и начали стены.
— Стоп, — попросил Дмитрий.
Они вышли из машины, подошли к забору. На участке кипела работа: рабочие таскали кирпичи, работала бетономешалка, прораб что-то объяснял владельцу.
— Твой был? — спросила Ольга.
— Мой.
— Жалеешь?
Дмитрий долго смотрел на стройку. Потом покачал головой:
— Нет. Это были чужие мечты. Родителей, а не мои. Они хотели, чтобы я построил дом, жил рядом, приезжал по воскресеньям на обеды.
— А ты?
— А я хочу жить свою жизнь. Пусть в маленькой квартире, пусть в ипотеку, но свою.
Они вернулись в машину и уехали. Дмитрий больше не оглядывался.
***
Ключи от квартиры он получил в декабре, за неделю до Нового года. Тридцать два квадрата пустого пространства, пахнущего краской и новизной. Окна на восток, утром солнце, на кухне можно поставить стол на двоих.
Ольга приехала в тот же вечер с бутылкой шампанского:
— Ну что, хозяин, поздравляю!
Они выпили, сидя на подоконнике — мебели ещё не было. Внизу горели фонари, падал первый снег, город готовился к празднику.
— Знаешь, — сказала Ольга, — ты молодец. Честно. Не каждый решится начать с нуля.
— Мне тридцать четыре, — улыбнулся Дмитрий.
Она посмотрела на него серьёзно.
— А ты не думал позвонить родителям? Сказать, что купил квартиру?
Дмитрий помолчал:
— Думал. Но зачем? Чтобы услышать: «Вот видишь, смог, когда захотел»? Или: «А мог бы дом построить на том участке»?
— Может, они просто порадуются за тебя.
— Может. Но я не хочу рисковать. Устал от разочарований.
Ольга кивнула. Они допили шампанское в молчании.
***
Новый год они встретили вдвоём, в новой квартире, на надувном матрасе посреди пустой комнаты. Принесли еду из ресторана, включили телевизор на телефоне, смотрели салют в окно.
— Загадай желание, — сказала Ольга, когда часы пробили двенадцать.
Дмитрий закрыл глаза. Он не загадывал конкретного желания. Просто подумал: пусть будет хорошо. Как-нибудь. Не идеально, не по сказке, просто хорошо.
Утром первого января позвонила мать:
— Димочка, с Новым годом, сынок!
— И вас, мам.
— Как ты? Где встречал?
— Дома. У себя. Купил квартиру.
Повисла тишина. Потом мать неуверенно:
— Правда? Сам?
— Сам. В ипотеку.
— Господи… Дим, а почему не сказал? Мы бы помогли…
— Мам, не надо. Я справлюсь.
Ещё одна пауза, длиннее предыдущей.
— Димочка, приезжай к нам в гости. К Марине. Познакомься с племянником. Папа просил передать… он скучает.
— Хорошо, мам. Как-нибудь приеду.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Он положил трубку, зная, что не скоро выполнит это обещание. Может быть, через год. Может, через два. Когда внутри окончательно заживёт то, что так долго болело.
Ольга вышла из ванной, в его старой футболке, с мокрыми волосами:
— Родители?
— Угу.
— Как разговор?
— Нормально. По-обычному. Приглашают в гости.
— Поедешь?
Дмитрий посмотрел на неё, потом на пустую квартиру, потом в окно, где за стеклом кружил снег.
— Не знаю. Наверное, надо. Они всё-таки родители.
— Но не сейчас?
— Не сейчас.
Ольга кивнула понимающе. Она всегда понимала то, что он не договаривал.
***
Январь прошёл в обустройстве. Они купили диван в кредит, стол и стулья на распродаже, шкаф собрали сами из инструкции. Квартира медленно наполнялась жизнью — посудой, книгами, фотографиями в рамках.
Дмитрий каждое утро просыпался и не сразу понимал, где он. Потом вспоминал: дома. У себя. Не в родительской квартире, не в съёмной однушке. Дома.
Ольга официально не переехала — у неё была своя съёмная квартира до конца весны. Но постепенно её вещи появлялись здесь: зубная щётка, халат, книги на полке, её кофе в шкафчике.
Они не говорили о свадьбе, о детях, о совместном будущем. Просто жили рядом, день за днём, решая бытовые вопросы: кто покупает продукты, кто готовит ужин, как делить расходы.
В феврале Дмитрий наткнулся на фотографию Марины в соцсетях. Она сидела в большой светлой комнате, на руках младенец, рядом родители. Все улыбались. Подпись: «Три поколения вместе. Счастье есть».
Он долго смотрел на фото. Пытался почувствовать обиду, злость, хоть что-то. Но внутри была только пустота. Не холодная, не горькая. Просто пустота, как после долгой болезни, когда температура спала и остаётся только слабость.
— О чём думаешь? — спросила Ольга, заглянув через плечо.
— О том, что они счастливы. И это хорошо.
— А ты?
Дмитрий обернулся, посмотрел на неё, потом на их маленькую квартиру — диван, стол, телевизор, окно с видом на соседние дома.
— Не знаю. Наверное, по-другому счастлив. Или буду. Когда-нибудь.
— Неуверенно звучит.
— Потому что не уверен. Раньше я думал: вот будет квартира, будет семья, будет всё как у людей — и буду счастлив. А сейчас квартира есть, ты есть, а уверенности нет.
Ольга села рядом:
— Знаешь, что я поняла после развода? Счастье — это не квартира, не свадьба, не семья. Это когда засыпаешь спокойно. Когда не боишься завтрашнего дня. Когда не сравниваешь себя с другими. Вот это и есть счастье.
— А у тебя оно есть?
— Почти. — Она улыбнулась. — С тобой чаще, чем без тебя.
Он обнял её, и они сидели молча, пока за окном темнело.
***
Март принёс неожиданный звонок от отца. Впервые за год.
— Дмитрий, это я, — голос был хриплым, старым. — Не клади трубку, прошу.
— Слушаю.
— Сын… я хотел сказать… — отец запнулся. — Прости. Меня прости. Старого дурака.
Дмитрий молчал.
— Я понял только сейчас, — продолжал отец. — Когда Маринин сын родился, когда стал с ними жить… Понял, что тебя потерял. Из-за гордости своей, из-за глупости.
— Пап…
— Дай досказать. Ты был прав. Мы Марине помогли быстро, а тебе обещали. Два года обещали, а сами на отдых деньги тратили. Я думал: успеем, он же с нами живёт, никуда не денется. А ты ушёл. И правильно сделал.
В трубке было слышно, как отец дышит — тяжело, с присвистом.
— Мне врач сказал, что сердце шалит. Говорит, стресс меньше, покой больше. А я думаю: какой покой, когда сын не общается, когда всё между нами разрушено?
— Пап, не надо так, — Дмитрий почувствовал, как комок подкатывает к горлу. — Вы же не виноваты…
— Виноваты. Очень виноваты. Ты один вырос, сам всего добился. А мы думали только о себе. Димка, приезжай. Повидаемся. Поговорим. Может, ещё не поздно?
Дмитрий закрыл глаза. В голове мелькали картинки: детство, школа, отец учит его кататься на велосипеде, мать печёт пироги на день рождения, семейные ужины, поездки на дачу. Потом — те два года ожидания, обещания, разочарования, ссоры.
— Хорошо, пап. Приеду. Весной, когда потеплеет.
— Правда?
— Правда.
— Спасибо, сын. Спасибо…
Отец повесил трубку первым. Дмитрий сидел с телефоном в руках, и впервые за долгое время у него на глазах были слёзы.
***
В апреле они с Ольгой поехали в областной центр. Дмитрий предупредил заранее, мать готовилась как на свадьбу — звонила три раза в день, уточняла, что приготовить, во сколько приедут.
Марина открыла дверь с младенцем на руках:
— Дим! Наконец-то! — Она была счастливой, немного пополневшей, домашней. — Проходите, проходите!
Дом был большой, светлый, уютный. Четыре комнаты, хороший ремонт, современная мебель. Родители жили в отдельной комнате — небольшой, но со всем необходимым.
Отец встретил их молча, обнял Дмитрия крепко, долго. Стал совсем седым, осунулся, двигался медленно.
— Ну вот, — сказал он хрипло. — Дождался.
Мать плакала, суетилась, накрывала на стол. Племянник спал в коляске. Маринин муж пришёл с работы, пожали друг другу руки, поговорили о машинах, о погоде.
За столом было тихо и немного неловко. Все старались говорить о нейтральном: о работе, о городе, о ценах на продукты. Никто не поднимал больные темы.
После ужина отец отвёл Дмитрия на веранду:
— Покури со мной. Знаю, бросил, но составь компанию.
Они стояли, смотрели на вечерний город.
— Хорошая у тебя девушка, — сказал отец. — Видно, что умная. Держись за неё.
— Держусь.
— Женись. Не тяни, как я в своё время. Успеешь нагуляться — жизнь пройдёт.
Дмитрий усмехнулся:
— Советы даёшь?
— Дурак старый. Не слушай меня. — Отец затушил сигарету. — Димка, я правда хотел тебе помочь. С домом. Но как-то всё не так пошло. Деньги утекали, откладывали — а они таяли. Путёвки те… да, брали. Думали, успеем и на дом накопить. Не успели.
— Пап, ладно уже. Проехали.
— Нет, не проехали. Ты обиделся, и правильно. Я бы на твоём месте тоже обиделся. Но знай: мы тебя любим. Может, не так показывали, может, неправильно, но любим.
Дмитрий молчал, глядя на огни города.
— Дети — они все одинаковые должны быть для родителей, — продолжал отец. — А у нас получилось, что Марине больше досталось. Не специально. Просто так вышло. Ошиблись.
— Я не злюсь больше, — тихо сказал Дмитрий. — Честно. Просто принял. Вы выбрали как лучше посчитали. Я выбрал по-своему. И, наверное, так правильнее вышло. Я бы с вами жил дальше, ждал помощи, обижался. А так взял и сделал сам. Пусть в ипотеку, пусть на двадцать лет, но сам.
Отец кивнул:
— Ты мужиком стал. Настоящим. Я горжусь тобой.
Эти слова Дмитрий ждал всю жизнь. И когда услышал, понял: они уже не так важны.
***
Домой они вернулись поздно вечером. Ольга молчала всю дорогу, потом спросила:
— Ну что, помирились?
— Вроде того.
— И как ощущения?
Дмитрий подумал:
— Странные. Вроде и говорили правильные вещи, и отец извинялся, и всё как будто наладилось. Но что-то внутри не срослось до конца. Понимаешь? Как сломанная кость — срастётся, но место перелома всё равно чувствуется.
— Может, со временем пройдёт.
— Может. А может, и нет. И это нормально.
Ольга взяла его за руку:
— Главное, что ты попробовал. Приехал, поговорил. Дал им шанс.
— И себе тоже.
Они въехали в свой двор, поднялись на четвёртый этаж. Дмитрий открыл дверь своей квартиры — тридцать два квадрата, скромная мебель, ещё не до конца обжитое пространство. Но своё.
***
Летом Ольга окончательно переехала к нему. Они сидели на балконе, пили чай, смотрели на закат.
— Слушай, — сказала она вдруг. — А давай поженимся?
Дмитрий чуть не подавился:
— Это ты мне предлагаешь?
— Ага. Время же двадцать первый век. Женщины тоже могут. Так что? Согласен?
Он посмотрел на неё — растрёпанные волосы, старая футболка, босые ноги на перилах балкона. Самая обычная. И самая родная.
— Согласен, — сказал он. — Только без пафоса. Без большой свадьбы, без кредита на торжество. Просто расписаться и отметить с друзьями.
— Идеально.
Они поженились в сентябре. Тихо, в будний день, в обычном загсе. Свидетелями были коллеги с работы. После — ужин в ресторане на десять человек. Родители не приехали — отцу врачи запретили дальние поездки. Марина прислала поздравление и перевела деньги в подарок.
Дмитрий не обиделся. Он уже не ждал от них ничего.
Вечером они вернулись домой, сели на диван, посмотрели на обручальные кольца.
— Ну вот, — сказала Ольга. — Теперь ты женатый человек с квартирой в ипотеку. Мечта сбылась?
Дмитрий задумался:
— Знаешь, я понял одну вещь. Я всю жизнь ждал, когда у меня будет как у других: родители помогут, квартира появится, семья, стабильность. А потом понял — ничего не будет, пока сам не сделаешь. И сделал. Не идеально, с трудом, в долг. Но сделал сам.
Ольга прижалась к нему:
— Это не пустота. Это принятие. Ты принял, что жизнь не сказка. Что родители не идеальны. Что никто тебе ничего не должен. И это больно, но правильно.
— А дальше что?
— Дальше живём. Платим ипотеку, ходим на работу, может, детей заведём когда-нибудь. Обычная жизнь обычных людей. Не героев, не победителей. Просто людей, которые справляются.
Дмитрий обнял её крепче. За окном темнело, город зажигал огни. В их тридцати двух квадратах было тепло и тихо.
На телефоне пришло сообщение от матери: «Димочка, поздравляю вас с женитьбой! Счастья вам! Приезжайте в гости, когда сможете».
Он прочитал, убрал телефон. Приедет. Когда-нибудь. Может, на Новый год. Может, весной. Или не приедет вовсе.
И это было нормально.
Потому что он больше не ждал от них ничего. Не надеялся, не обижался, не требовал. Просто жил дальше. Со своей женой, в своей квартире, с ипотекой на двадцать лет и неясным будущим.
И, может быть, именно в этом и была его свобода.
