На столешнице, покрытой царапинами и въевшимся жиром, лежала стопка официальных бумаг. Для Алины это было нечто ошеломительное, неожиданный подарок — наследство от дальнего родственника. Ей вдруг стало страшно, не от денег, а от острого, чистого осознания: это конец её старой жизни, и ей придётся за него драться.
Она взяла в руку тяжёлый, стальной половник, переживший бесчисленное количество скандалов, и стала механически помешивать в кастрюле густой суп, хотя он давно был готов.
Тамара, мать её мужа, которую несколько лет назад частично парализовало, сидела в кресле-качалке посреди кухни. Её тело было слабое и рыхлое, но интонации — идеальные.
Я же просила: не надо специй.Опять пересолила.Ты думаешь, я не почувствую?
Алина поставила половник на край кастрюли — с лязгом, чуть громче, чем следовало. Внешне — полное спокойствие, она смотрела в суп. Внутренний голос был жёстким: Ещё полчаса. Ты больше не будешь это слышать.
Не пересолила, — сказала Алина. — Тебе просто всё не так.
Она наливала себе порцию в тарелку. Тамара тут же перешла на атаку, не слушая.
Где шлялась, говорю?Я весь день тут одна.Ты думаешь, я не знаю, куда ты сбегаешь?
Алина села за стол. Пауза длилась так долго, что воздух стал густым.
На работе я была, — ответила Алина.
В этот момент замок щёлкнул. Максим, её муж, влетел в прихожую не с усталостью, а с готовым раздражением. Ключи со звоном упали на пол.
Почему трубку не берёшь? Я звонил!Где ты пропадаешь?! — Это было начало атаки.
Тамара тут же подключилась, подав голос.
Она на кухне готовила! Кормит как свиней! Специй насыпала! — просипела Тамара.
Что ты за жена? Опять маме не угодила! — Максим подошёл к столу. — Ты думаешь, я не замечаю? Ты всегда меня унижаешь!
Алина смотрела в его глаза, видя не злость, а слабость.
Я хочу поговорить, — начала Алина. — У меня есть деньги. Наконец-то. Нам нужно съехать.
Максим не услышал «деньги». Он услышал, что его порядок рушится. Его лицо исказилось. Это был панический ужас перед неизвестностью.
Убирайся отсюда со своими деньгами! — выкрикнул Максим. — Я не буду есть эту отраву! Ты всем обязана матери!
И прежде чем Алина успела моргнуть, он схватил со стола её миску с супом — ту, которую она налила себе для начала новой жизни, — и резко, с силой, выплеснул горячую жидкость прямо ей на грудь.
Горячая, жирная жидкость стекала по её свитеру. По телу прошла волна оцепенения. Лицо Алины оставалось сухим. Ты только что мне всё доказал. Сказал, кто я для тебя.
Максим стоял, тяжело дыша, ожидая её слёз.
Что стоишь? — прохрипела Тамара. — Убери за собой! Ты тут нагадила!
Вместо того чтобы взять тряпку, Алина медленно встала.
Куда пошла? — кричал Максим ей в спину. — Ты должна валяться в ногах!Кто тебя, такую, возьмёт? Ты думаешь, ты кому-то нужна без меня?!
Она не ответила. Просто достала старую спортивную сумку, начала складывать самые нужные вещи: паспорт, карту, щётку. С каждым предметом его крик становился всё более беспомощным.
Ты меня бросаешь? А как же мать? Ты должна за ней ухаживать!
Алина подошла к зеркалу. Суп уже остыл, пятно было огромным. Она взяла ключи.
Я ухожу, — сказала Алина. Голос был низким и твёрдым.
Она повернула голову и посмотрела на него в последний раз. У него было лицо испуганного мальчика. Алина вышла из квартиры, тихо прикрыла за собой дверь. Бросила ключи на ступеньку.
Она заселилась в первый отель. Ближе к полуночи телефон завибрировал. Максим.
Вернись! — Он требовал. — Это была ошибка! Я просто был на нервах! Ты знаешь, как мне тяжело с матерью!
Нет, — ответила Алина, делая глубокий вдох. — Развод. Заявление уже завтра пойдёт в суд. Вы теперь вдвоём. Вы справляйтесь.
Она отключила звук телефона. Утром она позвонила знакомому риелтору.
На поиски и оформление документов ушло три недели. Всё это время Алина жила в съёмной, маленькой, но абсолютно своей квартире. Каждый вечер, возвращаясь домой, Она ощущала запах свежей краски и тишины. Свобода. Она восстановилась на работе на полную ставку. Наследство стало фундаментом.
Максим пытался прорваться к ней. Писал сообщения, полные то угроз, то сентиментальной лжи. Она удаляла, не читая.
Через месяц сделка состоялась. Небольшая, но светлая квартира в новом доме. Своя. Алина долго стояла в коридоре. Впервые в жизни она купила не для кого-то, а для себя. Визуальный символ теперь был надёжный, двойной замок — запирающий прошлое.
В этот вечер она разбирала последние коробки. Внезапный, настойчивый звонок в дверь.
Алина посмотрела в глазок. За порогом стояли они. Тамара впервые за годы вышла из дома, тяжело опираясь на палку. Рядом — Максим, с выражением лица, которое можно было назвать «надежда на чудо». В руках Он держал букет — стоячие, бордовые розы в шуршащем целлофане.
Алина открыла дверь, но только на ширину цепочки.
Родная! — Его голос был приторным. — Впусти нас! Мы пришли мириться.
Тамара тяжело дышала.
Ты не можешь, — просипела Тамара. — Ты не можешь бросить сына! Он без тебя пропадёт!
Они стояли, требуя своего возвращения. Максим протянул букет к щели.
Алина смотрела на них. На букет, символизирующий не любовь, а инвестицию. На его глаза, полные расчёта.
Внутренний монолог бил резкостью: Вы пришли за служанкой. Я вам этого больше не дам.
Я тебя прощаю, — сказал Максим. — Только впусти нас.
Её глаза перешли на лицо Тамары. В глазах старухи был не только гнев, но и страх. Страх остаться вдвоём, без прислуги.
Алина сделала шаг назад. Её реплика была тихой, но прозвучала как приговор.
Я вас двоих оставила. Вы справляйтесь.
Максим побледнел. Маска слетела.
Ты думаешь, ты лучше стала? — прошипел он, срываясь на требовательный крик. — Ты одна будешь сидеть! Никому не нужная! Ты должна валяться в ногах!
Алина не стала слушать. Потянула дверь на себя. Тихо, без хлопка. Окончательно.
Дверь закрылась. Раздался чёткий, механический щелчок — поворотный механизм замка.
За дверью тут же началось. Сначала стук кулака, потом бессильный, яростный крик Максима. А затем — низкий, хриплый голос Тамары, полный ярости, обращенный уже к Сыну. Они остались вдвоём. Наедине. Карма.
Алина прислонилась к двери. В этой квартире, за двойным замком, в абсолютной тишине, Она впервые почувствовала себя живой.
