Закат окрашивал скромную улицу частных домов в медные тона. В доме Анны и Максима пахло пирогом с вишней.
Максим стоял у окна, спиной к комнате, глядя на играющих во дворе детей. Его широкие плечи были напряжены.
— Ну что, готов? — тихо спросила Анна, подойдя к нему.
— Да, — он горько усмехнулся. — Я всегда готов…
Звонок в дверь заставил супругов поежиться. Максим взглянул на жену и пошел открывать дверь.
На пороге стояла мать мужчины, а из-за ее спины выглядывала тетя Люда и ее муж Сергей.
Лица троицы были подчеркнуто строгими, нарочито спокойными. Анна любезно пригласила их попить чай с пирогом.
Гости бухнулись на свои места и в молчании стали пить чай. Когда пирог был съеден, молчание за столом стало невыносимым. Его прервал Максим.
— Ну, вы хотели поговорить. Мы вас слушаем.
Валентина Ивановна вздохнула, положила ложку рядом с блюдцем, выравнивая ее.
— Говорить-то, сынок, особо не о чем. Решение ваше, как я понимаю, окончательное и обсуждению не подлежит. Хотя, кто же родителей-то спрашивает в таких делах?
— Мама, мы же не раз это обсуждали, — начал Максим, но его перебила тетя Люда. Ее голос всегда был чуть громче и выше, чем того требовала ситуация.
— Обсуждали, обсуждали! А семья? А родные стены? Максим, у тебя тут работа, пусть и не столичная, но стабильная! Анна в школе преподает. Люди за такие места держатся!
— Людмила Ивановна, — мягко вступила в разговор Анна, — мне уже поступило предложение из одной очень хорошей столичной гимназии. Зарплата в полтора раза выше, а у Максима там будет карьерный рост, проекты, о которых он здесь может только мечтать.
— Мечтать! — фыркнул дядя Сережа, до сих пор молча ковырявший вилкой крошки на столе. — Все вы о мечтах. А жизнь-то она здесь, реальная. Ипотеку вы тут почти выплатили, машина своя, дача, огород… А там что? Снимать конуру за ползарплаты? В метре толкаться?
Валентина Ивановна вдруг тихонько заплакала, по-матерински, не вытирая покатившихся слез.
— Я вас тут, под боком, хоть изредка, но вижу. Внуков обнимаю. А там? Вы хоть подумали, как я одна тут буду?
Максим сжал кулаки. Этот удар был самым болезненным.
— Мама, ты не одна. Тетя Люда рядом, друзья. А мы будем приезжать, или вы к нам. Самолеты летают каждый день…
— На что? — резко спросила Людмила Ивановна. — На нашу пенсию? Вы там заживете, а мы тут… как будто мы вам стали не нужны…
Во входную дверь постучали, и без разрешения вошел старший брат Максима, Дмитрий.
Он был проходчиком в шахте, крепкий, с обветренным лицом и тяжелым взглядом. Мужчина вошел, как хозяин, отодвинул стул и грузно на него сел.
— Ну что, полным составом? — мрачно спросил он. — Обсуждаем, как самые успешные и умные уедут от нас, лузеров?
— Дима, хватит, — строго сказал Максим.
— Чего хватит? Я все правильно говорю. Ты тут самый образованный, и думаешь, что слишком хорош для этого города?
Анна не выдержала. Ее голос, обычно тихий, зазвенел, как натянутая струна.
— Речь не о том, что мы слишком хороши! Речь о том, что мы хотим расти! Вы представляете, какие возможности у Полины будут в столице? Театры, выставки, лучший университет страны в двух шагах!
— А мы что, не люди? — вскрикнула Людмила Ивановна. — Здесь тоже и театры есть, и кино, и университетов хватает! Это вы нас, видимо, за быдло считаете?!
В воздухе повисла ненависть. Казалось, вот-вот полетят тарелки. Однако самый страшный удар был еще впереди.
Дмитрий медленно достал пачку сигарет, посмотрел на запрещающий жест Анны и убрал ее обратно.
— Ладно, о высоком и о мечтах поговорили.А теперь давай о реальном поговорим, братец — о деньгах.
— О каких деньгах? — насторожился Максим.
— А о тех, что ты мне должен. Вернее, должен был вернуть еще полгода назад. Про ремонт у мамы помнишь? Ты обещал материалы купить, а потом сорвался в свою командировку, и мне пришлось за все платить. Ты мне должен пятьдесят тысяч.
Максим побледнел и посмотрел на брата с ужасом и отвращением.
— Дима… Мы же договаривались… Я сказал, что верну, как только…
— Как только устроишься в столице? — Дмитрий усмехнулся. — А я так не договаривался. Мне деньги нужны здесь и сейчас. У меня свои дела. Или ты думал, что, уехав, спишешь все долги, как несущественные?
— Мальчики, не ссорьтесь! — Валентина Ивановна снова заплакала.
— Это не ссора, мама, — холодно сказал Дмитрий. — Это деловые переговоры. Он хочет лететь в космос, а про земные обязательства забыл.
Анна посмотрела на мужа и увидела, как он медленно мрачнеет. Все их аргументы о будущем, о возможностях, разбивались о бетонную стену сиюминутных претензий и долгов.
— Хорошо, — тихо сказала она. Все взгляды устремились на нее. — Хорошо, Дмитрий. Мы вернем тебе деньги. Все до копейки. Я сниму со своего депозита. Ты получишь их перед нашим отъездом.
Дмитрий выглядел удивленным, даже разочарованным. Его главный козырь был бит.
— Ну… Смотрите сами. Я не настаиваю, просто напомнил…
— Ты не напомнил, а попытался поставить ультиматум и проиграл, — констатировала Анна.
Повисла тяжелая пауза. Тетя Люда, увидев, что козырь племянника не сработал, решила ударить в самую больную точку.
— Ладно, с деньгами разобрались. А кто маме будет помогать, когда давление подскочит? Кто в больницу ее отвезет, если что? К врачу с ней сходит? Я? У меня вообще-то своих забот полно!
— Мама абсолютно здорова! — взорвался Максим. — И у нее есть машина, и она прекрасно водит! Ты специально все драматизируешь!
— Я? Драматизирую? — Людмила Ивановна вскочила. — А кто ей прошлой зимой, когда трубу прорвало, помогал? Ты был в своих разъездах! Сергей с Димой всю ночь там провели! А ты приехал, когда все уже было сделано, и бросил пару тысяч! Легко быть хорошим на расстоянии!
Максим закрыл лицо руками. Он почувствовал себя загнанным в угол зверем. Каждая их претензия была как колючая проволока.
Родственники не просто не хотели его отпускать. Они хотели, чтобы он остался из чувства долга, из вины, из страха быть плохим сыном и братом.
Анна встала. Она была бледна, но спокойна.
— Послушайте, — строго произнесла невестка. — Мы вас любим и благодарны за всю помощь, которую вы нам оказывали. Но вы сейчас ведете себя так, будто мы — ваша собственность или инвестиция, будто вы вложили в нас свое время, деньги и заботу и теперь ждете дивидендов в виде постоянного присутствия.
— Да мы ничего не ждем! — выкрикнула Людмила Ивановна. — Мы хотим, чтобы вы были рядом, как нормальная семья!
— Нормальная семья — это когда радуются за своих, — отрезала Анна. — Когда желают им счастья, даже если это счастье — за тысячу километров. А вы… Вам не наш отъезд страшен. Вам страшно слезать с нашей шеи.
В комнате повисла мертвая тишина. Была произнесена вслух та мысль, что витала в воздухе, но которую никто не решался озвучить.
Дмитрий хмыкнул, но не стал ничего говорить. Сергей посмотрел в пол. Людмила Ивановна приоткрыла рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле.
Даже Валентина Ивановна перестала плакать и посмотрела на невестку с новым, смешанным чувством — ужаса и уважения.
— Вам удобно, что Максим всегда под рукой — помочь, посоветовать, денег занять, а я могу помочь по дому. И наше решение уехать вызывает у вас ужас, потому что вам придется самим справляться со своими проблемами, — Анна обвела взглядом всех собравшихся. — Мы не просим у вас благословения. Мы лишь надеялись на понимание. Но, видимо, это слишком много. Решение принято. Мы уезжаем через месяц и будем рады видеть вас у себя в гостях.
Женщина повернулась и вышла из кухни. Максим медленно поднялся. Он взглянул на своих родных — на мать, которая смотрела на него с упреком и обидой, на тетку, сжавшую губы в тонкую ниточку, на дядю, избегающего его взгляда, и на брата, смотрящего с холодным вызовом.
— Все, — тихо сказал Максим. — Разговор окончен. Вы все равно ничего не поймете…
Родственники переглянулись между собой и обменялись многозначительными взглядами.
— Конечно, мы не поймем, как можно бросать свою семью, — всхлипнула в ответ Валентина Ивановна и встала с места.
Следом за ней поднялись и остальные родственники. Троица медленно двинулась к выходу.
Через месяц уезжавшую в Москву семью никто из них не проводил. Не приехали ни брат, ни мать.
Они сильно обиделись на то, что Максим и Анна без их разрешения все-таки уехали в столицу.
