Я знала, что муж изменяет, но не думала, что она появится именно сегодня, на юбилее его матери перед всей роднёй. Я уже подняла бокал, чтобы произнести тост, как вдруг за спиной услышала шёпот. Не тот, сдержанный, каким гости обмениваются за столом, а другой – колючий, полный шипящих согласных, который резанул слух даже сквозь гул голосов и звон хрусталя.
«…прямо сейчас? Ты уверена?» – донёсся голос моей золовки, Ольги.
Я замерла с бокалам, прижатым к нижней губе. Сладковатый вкус крымского игристого вдруг стал отдавать горечью. Весь большой стол, ломящийся от изысканных яств, родные лица, сияющая улыбкой свекровь, Анна Викторовна, в центре – всё это поплыло в глазах, как будто кто-то резко качнул панораму.
Я не обернулась. Не посмотрела на вход в гостиную. Я просто знала. Знала кожей, затылком, ледяной волной, поднявшейся от копчика к лопаткам. Это была Она.
Месяц назад я наткнулась на переписку в его планшете. Он был всегда так осторожен, но в тот раз, видимо, уверенный, что я на даче с детьми, забыл выйти из облака. Сообщения были нежными, глупыми, полными намёков на их общую тайну. Её звали Алиса. Она писала ему: «Скучаю по твоим рукам» и «Не могу дождаться, когда мы снова будем вместе». А он в ответ: «Скоро, моя радость. Всё скоро».
Я не устроила скандала. Не кричала, не била посуду. Это было бы слишком банально для нашего безупречного фасада. Вместо этого я начала тихую, методичную войну. Я стала идеальной. Ужины стали изысканнее, я похудела на три килограмма, сменила причёску на ту, что он когда-то назвал своей любимой. Я снова стала той Лерой, в которую он когда-то влюбился. И в его глазах я читала смятение. Он не понимал. Ждал подвоха. А я просто наблюдала, как он путается в паутине собственной лжи, и ждала, когда он запутается в ней окончательно.
Но я не ожидала такого удара. Такой наглости. В день пятидесятипятилетия его матери. В нашем доме.
Бокал в моей руке дрогнул, и игристое вино плеснулось на белоснежную скатерть, оставив пятно, похожее на слезу. Я медленно, с невероятным усилием опустила бокал на стол. Звонкий стук о дерево заставил нескольких гостей вздрогнуть и посмотреть на меня.
«Лер, ты в порядке?» – тихо спросил Артём, мой муж. Его рука легла мне на локоть. Рука, которая ещё вчера, вероятно, касался её.
Я отстранилась, будто от прикосновения раскалённого железа. Моё лицо, должно быть, было бледным, но я заставила себя улыбнуться. Широко, неестественно, растягивая губы.
«Ничего, просто голова закружилась от волнения за именинницу», – сказала я, и голос прозвучал удивительно ровно.
И только тогда я обернулась.
В дверях гостиной стояла она. Молодая, лет двадцати пяти. Длинные каштановые волосы, большие глаза, наигранно-робкое выражение лица. Одетая в элегантное чёрное платье, которое кричало о дорогом дизайнере и полном отсутствии вкуса – оно было слишком откровенным для такого события.
«Артём, прости, что опоздала», – сказала она, и её голос, высокий и мелодичный, прорезал наступившую тишину. – «Такси долго не могло подъехать».
Она обратилась к нему. Прямо так, при всех. И по тому, как дрогнуло его лицо, как побелели костяшки его пальцев, сжимающих салфетку, я поняла – это не его план. Она пришла сама. Объявить войну.
Анна Викторовна нахмурилась. «Артём, дорогой, кто эта девушка?»
Весь стол замер. Тёти, дяди, кузены, деловые партнёры Артёма – все уставились на разворачивающийся спектакль, актрису главной роли в котором я не выбирала.
Артём встал. Он был бледен как полотно. «Мам, это… это Алиса. Новая сотрудница из нашего маркетингового отдела. Я… я пригласил её, чтобы разнообразить компанию», – он заикался, и это было несвойственно ему, всегда такому уверенному.
«Сотрудница?» – прошипела Ольга, бросая на меня взгляд, полный ядовитого любопытства. – «Как мило».
Алиса сделала несколько шагов вперёд, её каблуки отчётливо стучали по паркету. Она улыбалась, но в её глазах читался холодный расчёт.
«Очень приятно, Анна Викторовна. Поздравляю вас с юбилеем. Артём так много о вас рассказывал». Она протянула маленькую, изящно завёрнутую коробочку. «Вам подарок».
Я наблюдала за этим, словно со стороны. Всё моё существо кричало от боли и унижения. Но какой-то странный, ледяной покой опустился на меня сверху. Адреналин выжег всё, кроме ясности ума. Он изменил правила игры. Хорошо. Я буду играть по новым.
Я поднялась. Все взгляды мгновенно переключились на меня. Я была хозяйкой. Хозяйкой этого дома, этой семьи, этого вечера.
«Какая приятная неожиданность», – сказала я, и мой голос прозвучал тёпло и гостеприимно. Я подошла к Алисе, взяла её за руку (её пальцы были холодными) и легонько потянула к столу. – «Артём так скрывал тебя от нас. Садись, милая, места как раз хватит. Оля, подвинься, пожалуйста».
Ольга смотрела на меня, как на сумасшедшую, но автоматически подвинулась. Я усадила Алису между собой и Ольгой. Теперь она была в ловушке.
«Так ты работаешь с моим мужем?» – спросила я, наливая ей вина в чистый бокал. – «Расскажи нам о себе. Артём дома так редко говорит о работе».
Артём стоял, как громом поражённый. Он не знал, куда смотреть, что делать. Его маленькая игра вышла из-под контроля.
Алиса, оправившись от моего натиска, заулыбалась. «Да, я недавно в команде Артёма. Он такой замечательный руководитель, столько мне помогал с адаптацией».
«О, я не сомневаюсь», – сказала я сладко. – «Он вообще очень… отзывчивый. Особенно к молодым и неопытным».
По столу пронёсся сдержанный смешок. Алиса покраснела.
«Лера…» – начал Артём, но я его перебила.
«Нет, нет, дорогой, не смущайся. Я рада, что у тебя на работе такой… преданный сотрудник. Тем более, что ты сейчас так много времени проводишь в офисе». Я повернулась к Алисе. «Ты даже не представляешь, как он устаёт. Просто валится с ног. Я прямо беспокоюсь о нём».
Я говорила ровным, заботливым тоном, но каждый мой посыл был отточенным лезвием. Я видела, как сжимаются её челюсти. Она ожидала истерики, слёз, скандала. Она пришла за триумфом. А получила роль незваной гостьи на семейном ужине.
Анна Викторовна, женщина с острым умом, уже всё поняла. Её взгляд, сначала растерянный, стал холодным и оценивающим. Она смотрела то на Артёма, то на Алису, то на меня. И в её глазах я читала не осуждение, а… уважение. К моему самообладанию.
«Ну, раз уж все в сборе, может, я всё-таки произнесу свой тост?» – сказала я, снова поднимая бокал.
Все засуетились, схватились за свои бокалы, как за спасательные круги в бушующем море.
«Дорогая Анна Викторовна! Вы – образец мудрости, доброты и силы для всей нашей семьи. Вы вырастили замечательного сына…» – я сделала театральную паузу, глядя на Артёма, – «…которого, я уверена, вы научили отличать истинные ценности от мимолётных увлечений. Ваша жизнь – это история верности, терпения и любви. За вас! И за то, чтобы наши семьи всегда были крепкими, несмотря ни на какие… внешние воздействия».
Я выпила до дна. Горьковато-сладкая жидкость обожгла горло. За столом прозвучали сдержанные, одобрительные возгласы. Все пили. Все, кроме Артёма и Алисы.
Вечер продолжался. Я вела себя безупречно. Шутила с родственниками, расспрашивала Алису о её работе, о семье, выставляя её неопытность и наигранность на всеобщее обозрение. Каждый её ответ, каждое её слово я ловко поворачивала против неё, демонстрируя пропасть между нами – между женой, которая знает все его привычки, его прошлое, его семью, и случайной пассией, чьё место в его жизни определено лишь похотью и ложью.
Ольга, сначала настроенная скептически, постепенно перешла на мою сторону. Она начала задавать Алисе каверзные вопросы о её карьерных планах, намекая на то, что её нынешняя должность, видимо, не совсем стабильна. Дядя Артёма, бывший военный, начал рассказывать истории о верности и предательстве, бросая многозначительные взгляды в сторону племянника.
Артём пытался вмешаться, но его голос тонул в общем гуле. Он был парализован. Его ложь была выставлена напоказ, но не через скандал, а через молчаливое, единодушное осуждение всей его семьи. Его мать почти не смотрела на него.
Алиса поняла свою ошибку. Её уверенность растаяла, как лёд на солнце. Она ела мало, пила много, и её смех становился всё более нервным и громким. Она проигрывала, и проигрывала с разгромным счётом.
Наконец, она не выдержала. Извинившись, она встала из-за стола и направилась в сторону гардероба. Я подождала минуту, а затем последовала за ней.
Она стояла в прихожей, дрожащими руками пыталась накинуть пальто.
«Уже уходишь?» – спросила я мягко, прислонившись к косяку двери. – «А мы так хорошо проводили время».
Она обернулась. В её глазах стояли слёзы бессильной ярости. «Что вы от меня хотите?»
«Я? Ничего. Ты сама пришла в мой дом. В день рождения моей свекрови. Думала, испортить праздник? Унизить меня?» – я покачала головой. – «Милая, ты недооцениваешь нас. Нашу семью. Ты для него – всего лишь ошибка. А я – его жена. Мать его детей. Хозяйка этого дома. Ты сегодня ничего не добилась. Ты только показала ему и всем остальным, кто ты на самом деле».
«Он любит меня!» – выдохнула она, и в её голосе послышались слёзы.
Я рассмеялась. Непринуждённо, искренне. «Любит? Он даже не предупредил тебя, что сегодня не время и не место. Он позволил тебе прийти сюда и устроить этот цирк. Это не любовь, детка. Это безответственность. И ты теперь это знаешь».
Она смотрела на меня, и я видела, как рушится её наивная, глупая вера в их «большую любовь». Она была всего лишь сюжетом в его комфортной жизни. Сюжетом, который я сейчас закрывала.
«Убирайся из моего дома», – сказала я тихо, но так, чтобы каждое слово врезалось в память. – «И если ты когда-нибудь снова появишься в поле зрения моего мужа или моей семьи, я уничтожу тебя. Не криком, не скандалом. Я сделаю так, что ты не сможешь устроиться на работу в этом городе. Твоё имя будет ассоциироваться только с одним – с тем, кто пытается разрушать семьи. Поверь, у меня достаточно для этого средств и связей».
Она сглотнула, кивнула и, не говоря больше ни слова, выскользнула за дверь. Я стояла и смотрела, как она, пошатываясь, идёт по ночной улице. Маленькая, жалкая фигурка в слишком откровенном платье.
Когда я вернулась в гостиную, праздник постепенно угасал. Гости прощались, благодаря Анну Викторовну и бросая на меня полные сочувствия и восхищения взгляды. Артём пытался помочь с уборкой, но выглядел совершенно разбитым.
Наконец, остались только мы трое: я, Артём и его мать.
Анна Викторовна подошла ко мне и взяла меня за руки. Её ладони были тёплыми и морщинистыми.
«Прости моего глупого сына, Лерочка», – тихо сказала она. – «Ты сегодня была королевой. Я горжусь тобой. Ты поступила как настоящая женщина. С достоинством».
Она ушла в свою комнату, оставив нас наедине.
Артём стоял у окна, спиной ко мне. Его плечи были ссутулены.
«Зачем?» – спросил он, не оборачиваясь.
«Это не я пригласила её, Артём. Это ты. Своей ложью. Своим предательством».
Он обернулся. Его лицо было искажено страданием. «Я не знал, что она придёт! Я не звал её!»
«Но ты позволил этому случиться!» – мой голос впервые за весь вечер дрогнул. Лёд внутри меня начал таять, обнажая пустоту и боль. – «Ты лгал мне месяцами. Ты целовал её теми же губами, что целовал меня. Ты разрушал нашу семью по кусочкам. И сегодня… сегодня ты позволил ей прийти сюда и плюнуть в душу твоей матери, твоим родным, мне!»
«Я люблю тебя, Лера», – пробормотал он, и это прозвучало так жалко, так неубедительно.
«Нет. Ты любишь комфорт. Ты любишь статус-кво. Ты любишь себя. Меня ты просто воспринимал как данность. А её… как забавное развлечение. Но игры кончились, Артём».
Я сняла с пальца обручальное кольцо. То самое, которое он надел мне пять лет назад, клянясь в вечной верности. Я положила его на стол, рядом с его недопитым бокалом. Золото тускло блеснуло в свете лампы.
«Всё кончено».
Он смотрел на кольцо, словно не понимая, что это. «Что ты собираешься делать?»
«Я не знаю. Завтра я заберу детей и уеду к маме. А там… посмотрим. Но нас больше нет».
Я повернулась и пошла в спальню. Не в нашу общую, а в гостевую. Я закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и, наконец, позволила себе заплакать. Тихо, без рыданий. Слёзы текли по моему лицу.
