— Продали дом? — Вика повторила это так спокойно, что Лариса Викторовна на мгновение растерялась. Она ожидала криков, слез, истерики. А получила в ответ ледяное спокойствие.
Вика смотрела на свекровь. Как на врага. На захватчика, который только что сжег за собой мосты, чтобы с чистой совестью начать грабить ее дом.
— Ну да, продали! — поддакнула тетя Галя, видя замешательство сестры. — А что нам там, в этой дыре, делать? Степочке развиваться надо! В городе!
— Развиваться? — ужаснулась Вика.
Илья схватил Степана, который снова пытался усесться на диван, за шиворот и рывком поставил его на ноги. — Развиваться, значит? А ну, пошел в прихожую. Все. В прихожую. Быстро.
Его тихий голос был страшнее любого крика.
— Мама, тетя Галя, Степан. На выход, — он указал на дверь.
— Мы не пойдем! — Лариса Викторовна вцепилась в кухонный стол. — Нам некуда! Ты выгонишь родную мать на улицу?!
— Я выгоню посторонних людей, которые мне солгали, — процедил Илья. — Вы приехали не «по делам». Вы приехали, чтобы сесть нам на шею. Вы продали свой дом и решили, что можете просто забрать наш?
— Это и твой дом! — завыла свекровь.
— Это дом моей жены! — рявкнул Илья. — А мой дом там, где она. И вы ее оскорбили. Вы вторглись в ее дом. Вы сожгли ее сковородку. Вы выпили мой коньяк. Вы — воры.
Вика молча подошла к телефону.
— Я даю вам пять минут, — сказала она. — Потом я вызываю полицию и пишу заявление о незаконном проникновении и порче имущества. А так как вы теперь лица без определенного места жительства, вас заберут в отделение до выяснения.
— Ты не посмеешь! — шипела тетя Галя.
— Посмею, — Вика пожала плечами. — У меня нет с вами никаких родственных связей. А мой муж, — она посмотрела на Илью, — будет свидетелем.
Это был удар ниже пояса. Лариса Викторовна посмотрела на сына. Он не колебался. Он стоял, скрестив руки на груди, и его взгляд не обещал ничего, кроме проблем.
Она поняла, что проиграла. Этот блицкриг не удался. Вика оказалась не трепетной ланью, а стальным капканом. А сын… сын выбрал жену.
— Чтоб ты… — начала было Лариса Викторовна, но Илья шагнул к ней.
— Мама. Молчи. Просто молчи и собирай вещи.
— Да нет у нас вещей! — разрыдалась тетя Галя. — Мы же все…
— Баулы свои заберите! — рявкнула Вика. — И грязную посуду свою не забудьте!
Через пятнадцать минут квартира была пуста. Вика лично вытолкала последний баул на лестничную площадку.
— Куда же мы… — начала было Лариса Викторовна, садясь на чемодан.
— Туда, где вы собирались «переночевать», когда требовали, чтобы мы ушли, — отрезала Вика. — На вокзал. В гостиницу. Куда угодно.
Она захлопнула дверь.
— Господи, Вика… Прости.
— За что?
— За то, что у тебя семья — упыри? Ты же не виноват.
— Я виноват, что позволил им даже войти.
— Мы были в шоке. Это нормально. Главное — мы выкинули мусор.
Вика открыла все окна в квартире, несмотря на холодный вечер. Запах гари нужно было вытравить.
— Они вернутся, — сказал Илья.
— Дверь не откроем.
— Они будут звонить.
— Сменим номера.
— Они будут ждать у подъезда.
— Вот тут, — улыбнулась Вика, — нам понадобится Зинаида Марковна.
На следующее утро, уходя на работу, они снова столкнулись с Зинаидой Марковной. Она, как всегда, была на своем «посту» у окна в подъезде.
— Ну что, бойцы? — хитро прищурилась она. — Судя по тишине и отсутствию запаха вы победили?
— Выгнали, — кивнула Вика.
— Ненадолго, — вздохнула соседка. — Эта порода прилипчивая. Они сейчас посидят на вокзале, деньги проедят, которые за дом выручили, и приползут. Будут на жалость давить.
— У нас нет жалости, — сказал Илья.
— Это у тебя, сынок, может, и нет. А вот у общества… — Зинаида Марковна покачала головой. — Они же начнут по соседям ходить, плакаться, что «молодые выгнали старую мать». Начнут под дверью у вас ночевать. Вам же самим неудобно будет.
Вика нахмурилась. Соседка была права. Публичный позор — это было оружие Ларисы Викторовны.
— Что же делать? — спросила Вика.
— Опередить, — подмигнула Зинаида Марковна. — Нужно, чтобы все соседи знали правду. Но не от вас. От меня.
И Зинаида Марковна, как истинный полководец, развернула бурную деятельность. К обеду все «бабушки» у подъезда знали в подробностях, как «наглые деревенские» приехали «отжимать» квартиру у бедной Вики, как устроили пьянку и чуть не спалили дом.
Общественное мнение было сформировано. Теперь Лариса Викторовна была не «бедной матерью», а «аферисткой».
А Вика и Илья тем временем начали свою «холодную месть».
— Они продали дом, — рассуждал Илья вечером. — Они уверены, что у них куча денег и они сейчас где-то отсидятся, а потом снова придут к нам. Но я знаю свою мать. Она не могла продать дом чисто.
Илья был прав. Он сделал несколько звонков в их родную деревню. Выяснилось, что дом был продан за копейки, в страшной спешке. Но самое главное — Лариса Викторовна «забыла» сказать покупателям, что на доме висит огромный долг за газ и электричество. А еще, что часть дома по документам принадлежала какому-то дальнему родственнику, который сидел в тюрьме и своего согласия на продажу не давал.
— Это мошенничество, — констатировала Вика.
— Это карма, — улыбнулся Илья. — Покупатели, которых она обманула, — люди в деревне серьезные. Они не будут в суд подавать. Они ее просто найдут.
— А деньги? — спросила Вика.
— А деньги, — Илья налил себе чаю, — она, скорее всего, отдала Степану. На тот самый «бизнес».
И тут Вика вспомнила.
— Степан… Он же что-то бормотал про «развиваться». Я видела, как он в компьютере сидел, пока мы на работе были.
Она включила их старенький стационарный компьютер, которым они редко пользовались. Степан, «гений» IT, даже не почистил историю браузера.
Вика и Илья смотрели на экран, и у них волосы вставали дыбом.
«Степочка» вложил все деньги, вырученные за дом, в какую-то мутную криптовалютную биржу. Судя по запросам «как вернуть деньги» и «меня обманули мошенники», бизнес прогорел в тот же день.
— Они банкроты, — выдохнула Вика. — У них нет ни дома, ни денег.
— И теперь они точно придут к нам, — закончил Илья.
Они ждали три дня.
На четвертый день раздался звонок в домофон. Вика посмотрела на экран.
Лариса Викторовна, тетя Галя и Степан. Потрепанные, грязные, голодные. Они, очевидно, эти дни жили на вокзале.
— Викочка! Сыночек! — завыла свекровь в трубку. — Пустите! Нас обокрали! Все деньги украли! Нам некуда идти!
— Я не Вика. Я Зинаида Марковна, — проскрипел в трубке голос соседки. — Я из квартиры Ильи и Вики.
Лариса Викторовна опешила.
— А где они?
— А они уехали, — не моргнув, соврала Зинаида Марковна. — Квартиру мне оставили, присмотреть. Сказали, что их родственники-аферисты достали, они и умотали. В Таиланд. Насовсем.
— Как… насовсем? — просипела тетя Галя.
— А так. А квартиру эту продают. Так что, голубушки, ищите других дураков.
Зинаида Марковна отключила домофон.
Вика и Илья, которые стояли у нее за спиной в ее квартире, едва сдерживали смех.
— Гениально, Зинаида Марковна! — прошептал Илья.
— Учитесь, салаги, — хмыкнула та. — Но это не все. Они сейчас пойдут к подъезду.
И действительно. Троица, потеряв последнюю надежду, поплелась к скамейке у подъезда. Они сели, повесив головы.
И тут начался второй акт «кармической расплаты».
Из подъезда вышла Зинаида Марковна, а за ней — еще три «боевые» бабушки.
— А ну-ка, пошли отсюда! — грозно сказала Зинаида Марковна. — Аферисты!
— Мы… мы просто сидим… — пролепетал Степан.
— Вы не просто сидите! Вы квартиру у детей отжать хотели! — закричала баба Маня из третьего подъезда. — Мы все знаем! Как вы их чуть не спалили!
— Бессовестные! — поддакнула третья. — Сына на улицу, а сами в его квартире пьянствовать!
Лариса Викторовна попыталась встать, но Зинаида Марковна ткнула в нее палкой.
— Я сейчас полицию вызову! — заявила она. — За бродяжничество! Вы тут антисанитарию разводите! Марш отсюда!
На шум начали выглядывать люди из окон. Ларисе Викторовне, тете Гале и Степану ничего не оставалось. Под улюлюканье и презрительные взгляды всего двора они, подхватив свои баулы, поплелись прочь.
Это был полный, сокрушительный разгром. Публичное унижение было страшнее, чем вызов полиции.
Вика и Илья вернулись в свою квартиру.
— Ну что, — сказала Вика, открывая бутылку хорошего вина (коньяк Илья больше не покупал). — За Зинаиду Марковну.
— За нее, — кивнул Илья. — И за то, что мы вынесли мусор.
Они больше никогда не видели эту троицу.
Через полгода Илье позвонил какой-то дальний родственник из той деревни.
— Ты знаешь, что с матерью твоей? — спросил он.
— Не знаю, и знать не хочу, — отрезал Илья.
— А дела-то плохи. Ее те покупатели дома нашли. Долг-то она не отдала. Они ее… в общем, работает она у них теперь. На ферме. Долг отрабатывает.
— А тетя Галя и Степан?
— И эти с ней. Степан навоз кидает, Галька коров доит. Бесплатно. За еду. Говорят, они теперь трезвые всегда. Хозяин там строгий. И дом тот, что в тюрьме сидел, скоро выходит. Он им обещал «теплую» встречу за то, что его долю продали…
Илья положил трубку.
Он подошел к Вике, которая сидела на балконе с книгой.
— Справедливость есть, — сказал он.
— Я знаю, — улыбнулась Вика. — Она просто иногда приходит не через суд, а через трудотерапию на свежем воздухе.
Они сидели в тишине. В их квартире давно пахло только кофе и лимонами. Чистота и покой, которые они отстояли. Вика отложила книгу и посмотрела на мужа. Он был на ее стороне. Он был ее крепостью. А она была его.
А все-таки, удивительно, как быстро люди, называющие себя «семьей», могут превратиться в чужих, как только заканчиваются твои деньги и твое терпение.
