Анна услышала, как стукнула входная дверь, что означало одно: с работы вернулся муж.
Он молча прошел мимо нее, сделав вид, будто жены не существует. Женщина посмотрела ему вслед и тяжело вздохнула.
Все началось с похорон Маргариты Павловны. Анна стояла у свежей могилы, сжимая в одной руке ладонь двенадцатилетней Лизы, а в другой — смятый платок.
Горечь утраты была двойной. Анна хоронила не просто пожилую женщину, она хоронила последнюю живую нить, связывавшую Лизу с ее кровным отцом, Дмитрием, которого не стало еще до рождения дочери.
Анна и Дмитрий тогда были студентами, влюбленными до головокружения. Дима с его гитарой и вечными стихами, Аня — серьезная, собранная, но таявшая от его безрассудства.
Беременность стала неожиданностью, но они были счастливы. Смеялись, выбирали имена, строили планы.
Свадьбу отложили на послеродовой период, чтобы «Анечка была самой красивой невестой на свете», как говорил Дмитрий.
Его не стало за месяц до родов. Пьяный водитель, скользкая дорога, лобовое столкновение… Мир Анны тогда рухнул за один телефонный звонок.
Маргарита Павловна, Димина мать, могла бы отвернуться, но она пришла в роддом с огромным букетом и сказала, глядя на крошечную Лизу: «В ней живет мой Митя».
С тех пор она стала для Анны больше чем свекровью — опорой, подругой, второй матерью.
Она сидела с Лизой, когда Анна пошла работать, помогала деньгами, водила девочку в театр и на детские спектакли.
Их связь не прервалась, даже когда через пять лет в жизни Анны появился Сергей, который был полной противоположностью Дмитрию — надежный, земной, без поэтических заморочек.
Он заботился о них, ухаживал, и Анна, уставшая от одиночества, согласилась на его предложение о замужестве.
Анна предупредила будущего мужа с самого начала: «Лиза и Маргарита Павловна — это часть меня. Ты принимаешь всех?»
Он ответил: «Конечно». Они поженились. Родился общий сын Степан. Жизнь, казалось бы, наладилась.
*****
После похорон Маргариты Павловны Анну вызвал к себе нотариус. Он громко зачитал завещание: квартира-двушка в центре города, дача в пригородном поселке «Зеленый Бор» — все переходило к Анне и Лизе, в том числе и долги.
Небольшая, но обременительная ипотека на ту самую дачу, которую свекровь так и не успела полностью выплатить.
— Маргарита Павловна оставила вам также это письмо, — сказал нотариус, протягивая конверт.
Почерк был знакомым, твердым, но последние строки выводились с трудом: «Анечка, родная моя. Если ты читаешь это, значит, я уже отправилась к моему мальчику. Не горюй. Ты была мне дочерью все эти годы, и я благодарна судьбе за тебя и за Лизоньку. Прости за долги — хотела рассчитаться сама, но не успела. Распорядись всем, как сочтешь нужным. У тебя светлая голова и доброе сердце. Но квартиру, умоляю, в конечном счете, оставь Лизавете. Пусть у нее будет свой угол, свой тыл. То, что не успел дать ей Митя. Целую вас обеих. Твоя свекровь».
Анна вышла из нотариальной конторы с мокрым от слез лицом. Она чувствовала не столько радость от неожиданного наследства, сколько тяжесть ответственности и щемящую благодарность.
Вечером того же дня они втроем — Анна, Лиза и Валентина, мама Анны — сидели на веранде загородного дома.
Дача Маргариты Павловны была именно тем местом, где было спокойно и пахло счастьем.
— Тут очень красиво, — проговорила Валентина. — Ипотека, конечно, не космическая, но проценты капают. Долги надо гасить сразу.
— У нас же нет таких денег, мам, — вздохнула Анна.
— У меня есть, — твердо сказала Валентина. — Мои сбережения как раз примерно эту сумму и покрывают. Я давно подумывала перебраться куда-нибудь поближе к природе. Моя однушка в спальном районе — это клетка. А здесь… Здесь воздух, сад. Я буду тут жить, свою квартиру сдам. Деньги с аренды будут для вас подспорьем.
Они долго обсуждали план, рисуя в воображении новое будущее. Лиза будет учиться в городе, у нее уже есть своя квартира — надежный тыл, как и хотела Маргарита Павловна.
Через месяц все было оформлено. Долги погашены, квартира переписана на Лизу с обременением — до ее совершеннолетия распоряжаться ею будет Анна.
Валентина с радостью перевезла свои вещи на дачу. В тот вечер Анна чувствовала себя так, как будто сбросила с плеч двадцатикилограммовый рюкзак.
Дети делали уроки, на кухне пахло свежезаваренным чаем. Когда Сергей вернулся с работы, она встретила его счастливой улыбкой.
— Сереж, наконец-то все улажено! Мама уже на даче, в полном восторге. Лизина квартира — ее. Мы свободны!
Сергей снял куртку, медленно повесил ее на стул. Его лицо было невозмутимым, но в уголках губ залегла тревожная складка.
— Стоп. То есть, ты окончательно переоформила квартиру на Лизу? А дачу? Ты ее выставила на продажу?
— Какую продажу? Мама же там теперь живет. Она вложила в погашение ипотеки все свои сбережения. Это теперь ее дом…
Тишина в кухне стала звенящей. Сергей медленно подошел к столу и уперся руками в столешницу.
— Ты хочешь сказать, что мы… то есть, ты… имела на руках две единицы недвижимости, и в итоге мы не получили ничего? Ни копейки?
— Что значит «мы не получили»? — не поняла Анна. — Лиза получила квартиру! Мама получила дачу! Мы избавились от чужих долгов!
— А наши долги?! У нас ипотека на эту квартиру еще на пятнадцать лет! Мы вкалываем как лошади! А ты могла продать дачу, погасить нашу ипотеку досрочно и начать жить, наконец! Или оставить ту квартиру для Степана! Мальчику нужна своя жилплощадь! А зачем девочке-подростку отдельная двушка в центре? Она там одна жить будет? Или ты к ней собираешься перебраться потом?
Анна отшатнулась, словно от удара. Она смотрела на мужа и не узнавала его. Это был не тот человек, который клялся поддерживать ее во всем.
— Сергей, это наследство Лизы от ее отца и бабушки! — попыталась она объяснить, сдерживая дрожь в голосе. — Я выполняла волю покойного человека! Я не имела морального права это продавать!
— Какая разница, от кого! — отрезал он. — Мы — семья! Я — твой муж! Степан — твой сын! Ты должна была думать о нас, о нашем общем будущем! А ты что сделала? Обогатила свою дочь и обеспечила свою мать! А мы с сыном кто? Приложение?
— Мою дочь? — ахнула Анна. — Лиза все эти годы была и твоей дочерью! Ты сам говорил, что не делаешь различий!
— В быту — не делаю! — закричал он. — А когда речь идет о миллионах, разница есть! Кровь есть кровь! Ты отдала все кровной родне, а нашего с тобой общего сына оставила с носом!
Ссора длилась несколько дней. Они говорили на разных языках. Он — на языке выгоды, логики и здравого смысла.
Она — на языке долга, памяти и чести. Он видел несправедливость по отношению к Степану.
Она — жадность и предательство по отношению к Лизе и памяти Маргариты Павловны.
Через две недели, в субботу утром, когда дети настороженно притихли в своих комнатах, Сергей снова начал разговор с женой:
— Я звонил риелтору. Ту дачу еще можно выгодно продать. Если твоя мама уже вложила туда деньги, мы ей вернем сбережения, а остальное пустим на нашу ипотеку. Это же справедливо!
Анна в этот момент стояла у плиты и варила кашу. Рука с ложкой застыла в воздухе. Внутри все закипело. Она медленно повернулась. Лицо ее было бледным.
— Хватит, — сказала она тихо, но так, что даже Сергей замолчал. — Хватит торговать памятью. Лизина квартира — это все, что осталось ей от родного отца. И нашему с тобой сыну… ты, как отец, должен сам организовать жилье, раз уж ты такой умный и практичный. Наш общий сын — твоя общая забота. Не скидывай эту ответственность на чужих людей!
Она видела, как лицо Сергея исказилось от обиды и злости. Ее слова попали точно в цель, в его мужскую гордость и в его представление о себе как о добытчике.
— Ты… ты меня просто унизила, — прошептал он. — Ты все решила за всех. Не посчитала нужным даже посоветоваться со мной. Я для тебя вообще кто? Чужак? Так, кошелек на пятнадцать лет?
— А почему я должна была советоваться с тобой, Сергей, — голос женщины дрогнул, но она заставила себя говорить четко, — насчет имущества, которое к тебе не имеет ни малейшего отношения? Ни юридического, ни морального. Это не наши с тобой общие деньги. Это — последняя воля и память человека, которого ты не знал.
— Ах, не имею никакого отношения? Мне все ясно! — он развернулся и, схватив с вешалки куртку, выскочил из квартиры прямо в домашних тапочках.
Его не было несколько часов. За это время Анна пыталась несколько раз дозвониться до мужа, но он не отвечал на ее звонки.
Сергей вернулся домой подшофе. По его лицу женщина поняла, что муж хочет сообщить ей что-то важное.
— Я тут подумал… раз так вышло. В общем, я подам на развод. Не хочу так больше жить. Если ты не считаешь меня семьей, тогда нам не стоит продолжать жить вместе…
— Вот как? — удивленно проговорила Анна. — Ну раз ты решил, то не буду тебя останавливать.
— Сын пока останется с тобой, — решительно произнес Сергей. — Как встану на ноги, так заберу его.
— С чего ты решила, что я отдам Степана тебе? — скрестила руки на груди женщина. — Может, тебе все-таки стоит сто раз подумать, прежде чем делать опрометчивые шаги? Я ничего плохого не сделала…
— Как это не сделала? — усмехнулся мужчина. — Ты унизала меня, сказав, по сути, что я не мужик!
— Подожди, я не то имела ввиду. Просто квартира и дача — наследство Лизы, на которое ты вдруг решил претендовать, хотя не имеешь права, — спокойным тоном проговорила Анна.
— Опять ты начинаешь? — гневно выпалил Сергей. — Опять тыкаешь меня тем, что я хотел отжать «чужое»?! Если мы все одна семья, то не может быть чужого! Раз уж ты так решила, то… в общем, я не хочу жить с такой жадобиной, как ты! Все эти годы я был хорошим, а как только не согласился с твоим решением, так ты сразу показала мое место! — злобно добавил он и направился в спальню собирать вещи.
Через полчаса он вышел в прихожую и стал одеваться. Анна не стала провожать мужа, поняв, что тоже не хочет больше находиться под одной крышей с человеком, который позарился на » чужое».
Супругов развели через три месяца, так как нужно было утрясать многие моменты по недвижимости и детям.
