Я стояла у окна своей однушки на окраине города и смотрела на серое ноябрьское небо. В руках дрожала бумага — уведомление от нотариуса. Дядя Виктор, младший брат отца, оставил мне всё своё имущество. Квартиру в центре, дачу под Екатеринбургом и приличную сумму на счетах. Мы с ним были близки, когда я была маленькой, но последние лет пятнадцать виделись редко. Он никогда не был женат, детей не имел.
Телефон завибрировал. Мама.
— Алло?
— Оля, ты слышала? — голос матери звучал встревоженно. — Твой дядя Витя умер. Похороны послезавтра.
— Да, мама, я знаю. Мне позвонили вчера вечером.
— Почему не сказала?! Я узнала от Светки, его соседки. Она мне только что позвонила!
— Извини, я… я ещё не могла говорить об этом.
— Понимаю, доченька. Приезжай к нам сегодня вечером, обсудим, как на похороны поедем. Я уже Наташе и Андрею сообщила.
Наташа — моя двоюродная сестра, дочь маминой сестры. Андрей — её брат. Я медленно выдохнула.
— Хорошо, мама. Приеду часам к семи.
Родительская трёхкомнатная квартира была полна народу. Мама суетилась на кухне, тётя Лена сидела за столом с красными глазами, рядом Наташа листала телефон. Андрей курил на балконе. Папа молча смотрел телевизор.
— Оля приехала! — мама бросилась меня обнимать. — Садись, поешь. Ты похудела совсем.
— Мам, я в порядке.
Тётя Лена всхлипнула:
— Витенька… такой хороший был мужчина. Всегда всем помогал. Помнишь, Оля, как он тебе на день рождения велосипед подарил?
— Помню, тёть Лен.
— Интересно, что он там оставил, — вдруг сказала Наташа, не отрываясь от телефона. — У него же квартира в центре была. Сейчас такие миллионов по шесть стоят.
Повисла неловкая пауза.
— Наташ, не время об этом, — мама попыталась смягчить ситуацию.
— Да ладно, тёть Ир. Все об этом думают, просто я сказала вслух. У него же никого не было. Значит, всё между родственниками делиться будет. По закону.
Я сжала кулаки под столом. Вот оно. Началось.
Андрей вошёл с балкона, пахло сигаретным дымом:
— Надо к нотариусу сходить, узнать, оставил ли он завещание. Если нет — по закону делим. Мы все родственники первой линии.
— Какой первой линии? — мама нахмурилась. — Он мой деверь был, вы вообще племянники двоюродные.
— Тёть Ир, не важно. Главное, что родня, — Наташа наконец оторвалась от телефона. — А у Оли-то какие права? Она вообще племянница.
— Такая же, как вы, — я не выдержала. — Дядя Витя был папиным братом.
— Ну да, но мы с ним общались больше, — парировала Наташа. — Помнишь, мам, как он нам на свадьбу денег дал? Сто тысяч! А Андрею на машину помог.
— Девочки, девочки, — тётя Лена подняла руки. — Давайте не будем ссориться. Сначала похороним человека достойно, а потом разберёмся.
Я молча встала из-за стола и пошла к выходу.
— Оля, ты куда? — мама догнала меня в прихожей.
— Домой, мам. Мне нехорошо от всего этого.
— Доченька, не обращай внимания. Лена со своими всегда такая… меркантильная. Это ж её дети, что ты хочешь.
— Мам, дядя Витя ещё не похоронен, а они уже квартиру делят!
— Тише, тише. Я понимаю. Поезжай, отдохни. Завтра созвонимся.
Похороны прошли скромно. Дядя Витя не любил пышности. Народу было немного — несколько соседей, коллеги с прежней работы, мы, родственники. Я стояла у гроба и плакала. Не только от горя, но и от того, что слышала шёпот за спиной.
— Говорят, у него три миллиона на счетах было…
— А квартира-то какая! 90 метров в историческом центре!
— Дача тоже ничего. Участок большой, дом добротный…
После кладбища я не поехала на поминки. Сказала, что плохо себя чувствую. Мама настаивала, но я была непреклонна.
Дома я достала конверт от нотариуса. Завтра нужно было прийти на оглашение завещания. Дядя Витя всё оставил мне. Всё до последней копейки. Нотариус объяснила, что я имею право не сообщать родственникам о содержании завещания. Они узнают только если будут оспаривать его в суде, а для этого нужны основания.
Я решила промолчать. Хотя бы пока. Мне нужно было время подумать, как быть дальше.
Прошла неделя. Я оформляла документы на наследство, встречалась с риелторами, оценивала имущество. Родне говорила, что у нотариуса ничего не выяснила, что документы ещё оформляются.
Однажды вечером раздался звонок. Наташа.
— Оль, привет. Слушай, я тут подумала… может, съездим вместе к дяде Витиной квартире посмотрим? У меня есть контакт управляющей компании, они ключи дадут. Всё равно надо понять, что там с ремонтом, с мебелью.
— Зачем? — я старалась говорить спокойно.
— Ну как зачем? Надо же оценить, что к чему. Может, продавать придётся, делить деньги. Или кто-то въедет. В общем, давай завтра съездим?
— Наташ, давай я потом позвоню. У меня сейчас совсем времени нет.
— Да ладно, один час! Оля, это же важно. Или ты что-то скрываешь?
Я похолодела.
— Что я могу скрывать?
— Не знаю. Но ты какая-то странная после похорон. То не приезжаешь, то не отвечаешь на звонки. Мама говорит, что ты что-то мутишь.
— Наташа, я просто горюю. Мне было тяжело на похоронах видеть, как вы квартиру делите.
— О, вот оно что! — в её голосе появились стальные нотки. — Обиделась, значит? Думаешь, ты одна имеешь право на наследство? Мы тоже родня!
— Я ничего такого не говорила.
— Но подразумеваешь. Слушай, Оль, давай начистоту. У тебя есть какая-то информация от нотариуса?
— Нет. Документы ещё оформляются.
— Врёшь ты всё! Я навела справки. Завещание было оглашено неделю назад. И ты там была. Одна!
Моё сердце бешено забилось.
— Откуда ты знаешь?
— У меня есть знакомые. И я узнала, что дядя Витя оставил завещание. И что наследник там один. Это ты, да?
Я молчала.
— Молчишь? Значит, правда! — Наташа почти кричала. — Ты получила всё и молчала! Как ты могла?!
— Это было его решение, Наташ…
— Его решение?! Да он был больной, старый! Ты его обработала, вот что! Вертела им, как хотела!
— Я не виделась с ним годами!
— Вот именно! И вдруг резко всё тебе! Не верю! Ты что-то подстроила!
— Наташа, успокойся. Я ничего не подстраивала. Дядя Витя сам решил…
— Ничего ты мне не объясняй! Мы это так не оставим! Будем оспаривать! У тебя ни квартиры, ни денег не будет, запомни!
Она бросила трубку. Я сидела с телефоном в руках и дрожала. Началось.
Через час позвонила мама.
— Оля, это правда? Наташа сказала, что дядя Витя всё тебе оставил?
— Мам…
— Почему ты молчала?! Я твоя мать! Ты должна была сказать!
— Я не знала, как. Я не хотела этого скандала.
— Какого скандала? Оля, ты понимаешь, что творишь? Лена сейчас звонила, плакала, кричала! Говорит, что вы с дядей Витей сговорились, что ты его использовала!
— Мам, это неправда! Я не знала, что он мне всё завещал! Узнала только от нотариуса!
— А почему он тебе завещал, а не всем? Мы же все родня!
— Откуда мне знать? Может, потому что мы были близки, когда я была маленькой?
— Оля, так не делается. Это неправильно. Нужно поделиться.
Я не могла поверить своим ушам.
— То есть ты на их стороне?
— Я не на чьей стороне! Но Лена права — это несправедливо. У Наташи двое детей, Андрей собирался жениться. Им деньги нужны. А у тебя… ну что у тебя? Ты одна живёшь, работаешь…
— Мам, ты серьёзно сейчас? То, что у меня нет детей и мужа, означает, что мне ничего не полагается?
— Я не то имела в виду! Оля, будь человеком. Раздели хотя бы деньги. Квартиру себе оставь, но деньги раздели.
— Нет.
— Что — нет?
— Я не буду ничего делить. Это было решение дяди Вити. Он хотел, чтобы всё досталось мне. Я не имею права нарушить его волю.
— Его воля? Или твоя жадность? — голос мамы стал холодным. — Знаешь что, делай как знаешь. Но мы с отцом очень разочарованы тобой.
И она повесила трубку.
Я рухнула на диван и разрыдалась. Неужели это происходит на самом деле? Неужели моя собственная семья отвернулась от меня из-за денег?
Следующие два дня телефон разрывался от звонков. Звонили все: тётя Лена, Андрей, даже дальние родственники, о существовании которых я почти забыла.
— Оля, ну как ты можешь быть такой бессердечной? — причитала тётя Лена. — У меня дети без жилья остались! Наташа в ипотеке по уши! А ты владеешь миллионами!
— Оль, дай хоть на машину, — просил Андрей. — Я же в такси работаю, мне нормальная тачка нужна. Или ты откажешь родному двоюродному брату?
Я никому не отвечала. Но звонки продолжались.
Однажды вечером в дверь позвонили. Я посмотрела в глазок — стоял отец. Я открыла.
— Пап…
Он вошёл молча, прошёл на кухню, сел за стол. Я заварила чай.
— Ты знаешь, зачем я пришёл, — сказал он тихо.
— Знаю.
— Оля, объясни мне. Я не понимаю. Ты всегда была доброй девочкой. Почему сейчас ты поступаешь так жестоко?
— Жестоко? Пап, я ничего не делаю! Это дядя Витя решил оставить мне наследство. Я не просила!
— Но ты можешь отказаться. Или поделиться.
— А почему я должна? Почему никто не уважает волю дяди Вити? Он же не дурак был! Он знал, что делает!
— Может, он не знал, что у остальных проблемы с деньгами?
— Пап, перестань. Он знал. Он всё знал. И всё равно оставил всё мне.
Отец долго молчал, потом вздохнул:
— Твоя мама плачет каждый день. Лена разрывает ей телефон, обвиняет её в плохом воспитании. Говорит, что вырастили жадную эгоистку.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось от боли.
— И ты так думаешь?
— Я не знаю, что думать. Я вижу, что семья разваливается. И виновата в этом ты.
— Виновата я? — я не сдержала слёз. — Пап, это они начали делить наследство, когда дядя Витя ещё не был похоронен! Это они звонят и требуют денег! А виновата я?
— Ты могла бы предотвратить это. Поделиться.
— Нет. Я не предам память дяди Вити.
Отец встал.
— Тогда нам больше не о чем говорить.
— Пап, подожди…
Но он уже ушёл. Я осталась одна в пустой квартире, и впервые по-настоящему поняла, что значит одиночество.
Прошёл месяц. Родственники больше не звонили. Мама отвечала на мои сообщения односложно. Отец вообще не выходил на связь. Наташа заблокировала меня везде.
Я оформила наследство, продала квартиру дяди Вити за хорошую цену. Дачу оставила себе. Деньги положила на депозит. Купила себе новую машину, съездила наконец в Европу, о которой мечтала. Переехала в лучшую квартиру.
Но я не была счастлива.
Каждый раз, когда я приезжала к родителям (а я приезжала, несмотря ни на что), атмосфера была ледяной. Мама разговаривала натянуто, отец делал вид, что меня нет.
Однажды я приехала на мамин день рождения. Там была вся родня, я приехала последней. Тётя Лена при виде меня поджала губы:
— О, вот и наша богачка пожаловала. Как живётся в роскоши, Олечка?
— Нормально, — я попыталась улыбнуться.
— Небось машину новую купила? Видела во дворе. Такую простым людям не по карману.
— Лена, перестань, — мама устало махнула рукой. — Оля, садись к столу.
Наташа демонстративно отодвинулась от меня:
— А что, жалко было хоть тысяч сто дать на детей? Я была племянницей твоего любимого дяди тоже.
— Двоюродная племянница, — поправил Андрей. — Но всё равно родня. А ты, Оль, повела себя как чужая.
— Ребят, давайте не будем, — я чувствовала, как внутри всё кипит. — Это день рождения мамы.
— Да-да, правильно, — тётя Лена налила себе вина. — Твоя мама вон как переживала. Лена, говорит, я не знаю, как с дочерью разговаривать. Стыдно ей за тебя.
Я посмотрела на маму. Она отвела глаза.
— Мам, это правда?
— Оля, я просто… я волнуюсь. Ты понимаешь, как это выглядит со стороны?
— Как выглядит? Что я выполнила волю умершего человека?
— Что ты обделила семью! — вскрикнула Наташа. — Мы все могли бы получить по квартире или по деньгам! Но ты забрала всё себе!
— Я ничего не забирала! Мне отдали то, что мне завещали!
— А мы тебе не родня, по-твоему? — Андрей повысил голос. — Ты считаешь, мы не заслуживаем ничего?
— Я считаю, что нужно уважать решение человека, который составил завещание!
— Хватит! — отец впервые вступил в разговор. — Оля, хватит прикрываться дядей Витей. Ты просто жадная. Точка.
Мир остановился. Отец, мой отец, которого я всегда любила и уважала, назвал меня жадной.
Я встала из-за стола.
— Знаете что, я пойду. Простите за беспокойство.
— Оля, постой! — мама попыталась меня остановить.
— Нет, мам. Я устала. Устала оправдываться. Устала объяснять. Вы все решили, что я плохая. Ну и ладно. Живите с этим.
Я ушла. Это был последний раз, когда я видела их всех вместе.
Прошло ещё полгода. Я жила в новой квартире, работала удалённо, путешествовала. Пыталась найти смысл в этих деньгах, в этом комфорте. Но чувствовала себя опустошённой.
Однажды мне пришло письмо. От дяди Вити. Точнее, от его адвоката. Оказалось, дядя оставил письмо, которое нужно было передать мне через полгода после его смерти.
Я открыла конверт дрожащими руками.
«Моя дорогая Оля,
Если ты читаешь это, значит, прошло уже достаточно времени. Значит, ты узнала, что такое настоящая семья.
Я оставил тебе всё не просто так. Я наблюдал за нашей роднёй много лет. Видел, как они приезжали ко мне только когда нужны были деньги. Как забывали позвонить на день рождения, но вспоминали, когда надо было «занять до зарплаты». Твоя мама — хорошая женщина, но слабая. Лена всегда была хитрой и корыстной. Её дети пошли в неё.
А ты… ты приезжала просто так. Когда была маленькой, приносила мне рисунки. Рассказывала о школе. Не просила ничего, просто была рядом. Я помню каждый твой визит.
Я знал, что после моей смерти начнётся война. Знал, что они покажут своё истинное лицо. И знал, что ты окажешься одна против всех. Прости меня за это испытание. Но мне хотелось, чтобы ты увидела правду. Увидела, кто есть кто.
Деньги — это лакмусовая бумажка, Оля. Они показывают людей такими, какие они есть. И теперь ты знаешь правду о своей семье.
Я хочу, чтобы ты жила счастливо. Покупай то, что хочется. Путешествуй. Учись. Делай то, на что раньше не хватало средств. Не чувствуй себя виноватой. Ты ничего плохого не сделала.
И если родня когда-нибудь образумится и поймёт свою ошибку — прости их. Но не раньше, чем они это заслужат.
Люблю тебя, моя девочка.
Дядя Витя».
Я плакала, читая это письмо. Плакала от боли, от облегчения, от понимания. Дядя Витя знал. Он всё предвидел.
Ещё через несколько месяцев мне позвонила мама. Впервые за долгое время.
— Оля, это я.
— Привет, мам.
— Можно к тебе приехать? Поговорить?
Я впустила её в свою новую квартиру. Мама ошарашенно оглядывалась:
— Как красиво ты устроилась…
— Спасибо. Чай? Кофе?
— Чай, пожалуйста.
Мы сидели на кухне в тишине. Наконец мама заговорила:
— Оля, я… я пришла попросить прощения.
Я подняла глаза.
— За что именно, мам?
— За всё. За то, что не поддержала тебя. За то, что поверила Лене. За то, что отец назвал тебя жадной. Мы были не правы.
— Что случилось? Почему ты это поняла?
Мама вздохнула:
— Наташа получила наследство от бабушки Лениной матери. Небольшое, но всё же. И знаешь, что она сделала? Не дала Андрею ни копейки. Сказала, что бабушка ей одной завещала. Лена в шоке. Андрей не разговаривает с сестрой. А я вдруг поняла… поняла, как мы с тобой поступили.
Я молчала.
— Оля, прости меня. Прости нас. Мы показали себя с худшей стороны. Повелись на деньги, забыли о главном. О том, что ты наша дочь. О том, что дядя Витя имел право распоряжаться своим имуществом, как хотел.
— Мам, я девять месяцев ждала этих слов.
— Я знаю. И я понимаю, если ты не простишь.
Я взяла мамину руку:
— Я прощаю. Но с условием. Больше никогда — слышишь, никогда! — не говори мне, что делать с моими деньгами. Это мой выбор, что с ними делать. Мой и только мой.
— Обещаю.
С родителями мы постепенно наладили отношение. С остальной роднёй я общаться не стала. Они показали своё истинное лицо, и этого мне было достаточно.
Я открыла благотворительный фонд помощи одиноким пожилым людям — в память о дяде Вите. Часть денег вложила в образование, получила вторую специальность. Путешествовала, познавала мир.
И поняла главное: наследство дяди Вити было не только материальным. Он оставил мне урок. Урок о том, что настоящая ценность человека проверяется не в радости, а в испытаниях. Что семья — это не всегда кровь, а кровь — не всегда семья.
И что иногда нужно остаться одной против всех, чтобы понять, кто ты на самом деле.
