Свекровь стояла на пороге с видом победительницы, держа в руках три огромные хозяйственные сумки.
— Ну что, Наденька, пришла тебе помочь! — объявила Вера Николаевна, протискиваясь в квартиру. — Слышала, ты заболела? Нечего тут одной мучиться, я всё организую!
Надежда лежала на диване в гостиной, укутанная пледом. Температура тридцать восемь держалась третий день. Голова раскалывалась, горло саднило при каждом вдохе. Она едва подняла голову, услышав голос свекрови.
— Вера Николаевна, не нужно… Я справляюсь, — прохрипела она.
— Какое там справляешься! — свекровь уже прошла на кухню, громко раскладывая сумки на столе. — Вот смотри, я тебе супчик куриный принесла, в термосе. И малинового варенья банку. И мёду свежего. Сейчас всё разогрею, накормлю тебя как следует!
Надежда попыталась встать, но голова закружилась, и она снова опустилась на подушку. Семилетняя Даша сидела в своей комнате, делала домашнее задание. Надежда надеялась, что дочка не услышит суматоху на кухне и не выйдет. Но надежда оказалась напрасной.
— Бабушка! — радостно закричала Даша, выскакивая в коридор. — Ты пришла!
— Дашенька, солнышко моё! — Вера Николаевна расплылась в улыбке. — Иди сюда, бабушка тебя обнимет!
Надежда слышала их разговор сквозь шум в ушах. Она закрыла глаза, пытаясь собрать силы. Вера Николаевна появлялась в их жизни редко, раз в два-три месяца, но каждый её визит оставлял после себя долгий неприятный осадок. Свекровь умела быть милой и заботливой на людях, но в каждом её слове, в каждом жесте чувствовалась скрытая критика.
Через полчаса Надежда услышала, как свекровь подзывает Дашу на кухню.
— Дашенька, иди помоги бабушке посуду разложить, — сказала Вера Николаевна. — А то твоя мама, видишь, лежит. Ничего не делает, весь дом на тебя свалится скоро.
Надежда напряглась. Она попыталась встать, но комната поплыла перед глазами. Она услышала голос дочери:
— Но мама же болеет…
— Ах, болеет! — фыркнула свекровь. — Взрослая женщина, а лежит как барыня. В наше время никто с такими пустяками не лежал. Я вот всю жизнь на ногах, никогда не жаловалась. А молодёжь теперь — чуть что, сразу в кровать. Ты, доченька, смотри, не будь такой. Научись сама себя обслуживать, а то мама твоя ничему тебя не учит.
Надежда сжала кулаки под пледом. Каждое слово било точно в цель. Она хотела встать, пойти на кухню, выгнать свекровь из дома. Но тело не слушалось. Горло горело огнём.
Она услышала, как Даша тихо спросила:
— А почему мама ничему меня не учит?
— Да потому что она сама ничего не умеет, — продолжала свекровь, уже не пытаясь говорить тише. — Вот твой папа, мой Мишенька, он золотой человек. Работает как вол, деньги в дом приносит. А она что делает? Лежит. Даже ужин не приготовила. Придёт Миша с работы усталый, а тут пусто. Хорошая жена всегда должна встречать мужа с горячим ужином, даже если плохо себя чувствует. Это её обязанность.
Надежда почувствовала, как к горлу подступает комок. Не от боли, а от бессилия и ярости. Она снова попыталась встать и на этот раз смогла подняться. Держась за стену, она медленно пошла к кухне.
Вера Николаевна стояла у плиты, помешивая суп в кастрюле. Даша сидела за столом, уставившись на бабушку широко открытыми глазами. Когда свекровь увидела Надежду в дверях, она изобразила на лице искреннюю заботу.
— Надюша! Зачем встала? Иди ложись, я сама всё сделаю!
— Спасибо, Вера Николаевна, — выдавила Надежда. — Но мне уже лучше. Я справлюсь сама.
— Ну что ты, какое там лучше! — свекровь замахала руками. — Ты же еле стоишь! Нет-нет, я останусь, помогу. Даже переночую, если надо. Завтра Мишу покормлю перед работой, вам обоим помогу.
— Не надо, — твёрдо сказала Надежда. — Правда. Я ценю вашу заботу, но мы справимся.
Вера Николаевна поджала губы. На её лице промелькнуло выражение обиды.
— Вот как. Ну ладно. Раз я тут не нужна, так и скажи прямо. Только имей в виду, Надежда, я всё вижу. И Миша мой всё видит. Ты жена никудышная. Дома бардак, дочка неухоженная, муж голодный. Хорошо хоть я иногда заглядываю, а то бы вы тут совсем одичали.
Она сняла фартук, демонстративно бросила его на стол и направилась к выходу. Даша молча смотрела то на бабушку, то на маму. На пороге свекровь обернулась.
— Даша, запомни слова бабушки: женщина должна уметь держать дом в порядке, даже когда плохо. Мужчина зарабатывает деньги, а женщина создаёт уют. Это правило жизни. Твоя мама его не понимает, но ты, надеюсь, будешь умнее.
Дверь захлопнулась. Надежда стояла на кухне, держась за дверной косяк. Её колотило от температуры и от злости. Даша подошла к ней и взяла за руку.
— Мама, это правда? — тихо спросила девочка. — Ты правда ничего не умеешь?
Надежда опустилась на корточки перед дочерью, игнорируя головокружение. Она взяла Дашу за плечи и посмотрела ей в глаза.
— Дашенька, послушай меня внимательно. Это неправда. Бабушка говорит так, потому что у неё свои представления о том, как должна жить женщина. Но мы с папой живём по-другому. Мы помогаем друг другу. И ты не обязана делать всё по дому только потому, что ты девочка. Ты должна учиться, развиваться, быть счастливой. Понимаешь?
Даша кивнула, но в её глазах всё ещё читалось сомнение.
Вечером пришёл Михаил. Надежда лежала в спальне, когда услышала, как он разговаривает по телефону в коридоре. Голос был тихим, но она различала отдельные слова.
— Да, мам… Я понимаю… Нет, я не говорю, что ты неправа… Она просто устала… Ну ладно, ладно…
Надежда почувствовала, как внутри всё сжалось в тугой узел. Она ждала, что Михаил войдёт к ней, спросит, как она себя чувствует, расскажет, что ему сказала мать. Но он прошёл мимо спальни, зашёл на кухню. Она услышала звук холодильника, шуршание пакетов.
Через несколько минут Надежда встала и вышла на кухню. Михаил сидел за столом, доедал суп, который принесла Вера Николаевна.
— Как ты? — спросил он, не поднимая глаз.
— Нормально, — сухо ответила Надежда. — Твоя мама сегодня приходила.
— Знаю. Она звонила.
— И что она тебе сказала?
Михаил замялся, положил ложку.
— Сказала, что ты её выгнала. Что она хотела помочь, а ты отказалась.
— Я её не выгоняла, — Надежда почувствовала, как голос начинает дрожать. — Она при Даше говорила, что я никудышная жена. Что я ничему дочку не учу. Что женщина должна всегда стоять у плиты, даже если у неё температура под сорок.
Михаил тяжело вздохнул.
— Надя, ну это же мама. Она из другого поколения. У них свои взгляды. Не принимай близко к сердцу.
— Как не принимать? — голос Надежды сорвался. — Она внушает нашей дочери, что я плохая мать! Что я ничего не умею! Ты понимаешь, какой урон это наносит ребёнку?
— Надя, не преувеличивай. Даша умная девочка, она всё понимает.
— Она ничего не понимает! Ей семь лет! Она будет верить тому, что говорит бабушка, потому что бабушка — авторитет!
Михаил встал из-за стола, начал убирать посуду.
— Хорошо, я поговорю с мамой. Попрошу её быть аккуратнее в высказываниях.
— Попросишь? — Надежда шагнула к нему. — Миша, ты понимаешь, что она делает? Она разрушает нашу семью! Она пытается настроить Дашу против меня!
— Надя, ты больна, ты преувеличиваешь всё. Мама просто хотела помочь, а ты восприняла это как нападение. Давай не будем раздувать из мухи слона.
Надежда смотрела на мужа и вдруг поняла: он не собирается ничего решать. Он будет увиливать, успокаивать, сглаживать углы. Потому что выбирать между матерью и женой — слишком сложно. Проще сделать вид, что проблемы не существует.
На следующий день Надежда, превозмогая слабость, пошла к врачу. Температура начала спадать, но горло всё ещё болело. Врач выписала ей антибиотики и сказала взять больничный ещё на три дня. Надежда кивнула, взяла рецепт и вышла из кабинета.
Она шла по улице и думала о том, что произошло. О словах свекрови. О реакции Даши. О равнодушии Михаила. И с каждым шагом внутри неё крепло решение.
Вечером, когда Михаил пришёл с работы, Надежда встретила его на кухне. Она была одета, причёсана, без следов болезни на лице.
— Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — сказала она.
Михаил насторожился.
— О чём?
— О твоей матери. Я больше не хочу, чтобы она приходила в наш дом, когда меня нет рядом. И я не хочу, чтобы она оставалась с Дашей наедине.
Михаил побледнел.
— Надя, ты серьёзно? Это же моя мать!
— Именно поэтому я говорю с тобой, а не принимаю решение в одностороннем порядке. Миша, я уважаю твою маму. Но я не могу позволить ей влиять на воспитание нашей дочери так, как она это делает. Она внушает Даше вредные установки. Она учит её, что женщина — это прислуга, которая должна молча терпеть и обслуживать мужчину. Я не хочу, чтобы наша дочь росла с таким мировоззрением.
— Ты преувеличиваешь! — вспылил Михаил. — Мама просто по-своему заботится! Да, она говорит иногда лишнее, но это не повод запрещать ей видеться с внучкой!
— Я не запрещаю, — спокойно ответила Надежда. — Она может видеться с Дашей. Но только в нашем присутствии. Я не хочу рисковать психикой своего ребёнка.
— Психикой ребёнка! — Михаил рассмеялся нервно. — Да ты слышишь себя? Ты больна, Надя. Тебе нужно отдохнуть. Ты придумываешь проблемы на пустом месте.
Надежда смотрела на мужа долгим, тяжёлым взглядом. Она вдруг поняла, что он никогда её не поддержит. Что для него мать всегда будет важнее, чем жена. Что он выбрал свою сторону давным-давно, ещё до их свадьбы.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Тогда я сделаю по-своему.
Она развернулась и вышла из кухни. Михаил остался стоять, не понимая, что только что произошло.
На следующий день Надежда позвонила Вере Николаевне. Свекровь взяла трубку после третьего гудка.
— Алло, Вера Николаевна? Это Надежда.
— О, Надюша! — голос свекрови был холодным. — Что случилось?
— Я хочу с вами поговорить. Спокойно, по-взрослому.
— Слушаю.
Надежда глубоко вдохнула.
— Вера Николаевна, я прошу вас больше не говорить при Даше вещи, которые касаются моих обязанностей как жены и матери. Вы имеете право на своё мнение, но я не хочу, чтобы моя дочь воспринимала эти установки как единственно правильные.
На том конце провода повисла пауза. Потом свекровь рассмеялась. Это был неприятный, звенящий смех.
— Ах вот как! Значит, ты мне указываешь, что говорить, а что нет? Ты забыла, кто я? Я мать Михаила! Я бабушка Даши! И я имею право на участие в воспитании своей внучки!
— Вы имеете право на участие, но не на то, чтобы внушать ребёнку токсичные стереотипы, — Надежда старалась говорить ровно, но внутри всё кипело. — Я не хочу, чтобы Даша росла с мыслью, что женщина — это служанка.
— Служанка! — взвизгнула Вера Николаевна. — Да ты сама виновата во всём! Ты избаловала Мишу своей современной ерундой! Раньше женщины знали своё место, и семьи были крепкими! А теперь, с такими как ты, разводы на каждом шагу! Ты разрушаешь мою семью, Надежда! Ты настраиваешь моего сына против меня!
— Я не настраиваю Мишу ни против кого, — Надежда почувствовала, как дрожат руки. — Я просто прошу вас уважать границы нашей семьи.
— Границы! — презрительно фыркнула свекровь. — Я всё скажу Мише. Он тебя образумит. А если нет, то я сама приду и скажу всё, что думаю!
Надежда положила трубку. Руки тряслись. Она знала, что разговор ни к чему не привёл. Вера Николаевна не собиралась ничего менять.
Вечером Михаил вернулся домой поздно. Надежда сразу поняла по его лицу, что он говорил с матерью.
— Ты звонила маме? — спросил он, даже не здороваясь.
— Да.
— И наговорила ей кучу гадостей?
— Я попросила её не говорить при Даше вещи, которые могут навредить ребёнку.
— Навредить! — Михаил швырнул сумку на пол. — Да ты вообще адекватна? Ты обвиняешь мою мать в том, что она вредит нашей дочери? Ты понимаешь, как это звучит?
Надежда встала с дивана.
— Я понимаю. И я стою на своём. Либо твоя мать прекращает свои комментарии, либо я ограничу её общение с Дашей.
— Ты не имеешь права! — крикнул Михаил. — Это моя дочь тоже! И моя мать! И я не позволю тебе их разделять!
— Тогда разбирайся с матерью сам, — Надежда говорила тихо, но твёрдо. — Объясни ей, что она переходит границы. Защити меня, Миша. Защити свою жену и свою семью. Или выбери сторону раз и навсегда.
Михаил молчал. Он стоял посреди комнаты, его лицо было искажено гневом и растерянностью. Он хотел что-то сказать, но слова не шли. Потому что выбор означал предательство. Либо матери, либо жены.
Надежда смотрела на него и ждала. Но Михаил развернулся и вышел из комнаты. Она услышала, как хлопнула дверь в спальню.
Прошла неделя. Михаил почти не разговаривал с Надеждой. Он приходил поздно, уходил рано. Вера Николаевна больше не появлялась.
Но однажды Надежда пришла забирать Дашу из школы и увидела знакомую фигуру у ворот. Свекровь стояла, держа за руку Дашу. Девочка что-то говорила, бабушка кивала, улыбалась.
Надежда подошла к ним. Вера Николаевна подняла на неё торжествующий взгляд.
— А, Надюша. Вот и ты. Я Дашеньку встретила, думала, вы вместе пойдём.
— Даша, пошли, — Надежда протянула руку дочери.
Девочка замялась, посмотрела на бабушку.
— Мам, а бабушка сказала, что мы можем зайти к ней в гости. Она пирожки испекла.
Надежда почувствовала, как внутри всё напряглось.
— Даша, мы пойдём домой. Сейчас.
— Но мам…
— Сейчас, — повторила Надежда жёстче.
Вера Николаевна улыбнулась холодной улыбкой.
— Видишь, Дашенька? Вот она, твоя мама. Даже пирожков бабушкиных не даёт попробовать. Жадная и злая. Запомни это.
Надежда схватила Дашу за руку и потянула за собой. Девочка обернулась, помахала бабушке.
Дома Надежда опустилась на диван и закрыла лицо руками. Она поняла, что проиграла. Вера Николаевна нашла способ обойти её запреты. Она встречала Дашу после школы. Она говорила с ней наедине. Она продолжала своё влияние.
Надежда встала и пошла в спальню. Она открыла шкаф, достала чемодан. Начала складывать вещи.
Когда Михаил пришёл вечером, чемодан стоял в прихожей. Надежда сидела на диване, Даша была в своей комнате.
— Что это? — спросил Михаил, глядя на чемодан.
— Мы с Дашей уезжаем к моей маме. На время, — сказала Надежда. — Мне нужно подумать. И тебе тоже.
— Надя, не надо…
— Надо, Миша. Твоя мать сегодня встретила Дашу после школы. Без моего разрешения. Она снова сказала ей гадости про меня. Я больше не могу. Я не могу жить в доме, где моего мужа нет рядом, когда мне нужна его защита. Где свекровь делает что хочет, а я бессильна.
Михаил опустился на стул.
— Что ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты выбрал, — Надежда посмотрела ему в глаза. — Мы с Дашей или твоя мать. Я устала быть третьей в нашем браке.
Михаил молчал. Надежда взяла чемодан и позвала Дашу.
Они ушли в тишине. Михаил остался сидеть на стуле, глядя в пустоту.
Прошло три недели. Надежда жила у матери. Даша ходила в школу, делала уроки, играла с подругами. Михаил звонил каждый день, просил вернуться, обещал поговорить с матерью.
Но слова были просто словами.
Однажды утром Надежда открыла почту и увидела письмо от Михаила. Оно было длинным, подробным. Он писал, что всю жизнь боялся разочаровать мать. Что не умел говорить ей «нет». Что понял, как много причинил боли Надежде своим молчанием. Он писал, что поговорил с Верой Николаевной. Серьёзно. Жёстко. Сказал ей, что если она не прекратит вмешиваться, он прекратит с ней общение. Что его семья — это Надежда и Даша. И что он выбирает их.
Надежда прочитала письмо дважды. Потом позвонила Михаилу.
— Это правда? — спросила она.
— Правда, — голос его был усталым, но твёрдым. — Я всё ей сказал. Она плакала, кричала, угрожала не разговаривать со мной. Но я не отступил. Надя, прости меня. Я был трусом. Но теперь я знаю, что самое важное в моей жизни — это ты и Даша.
Надежда молчала, слушая его дыхание на другом конце провода.
— Я подумаю, — сказала она наконец. — Мне нужно время.
Она повесила трубку и вышла на балкон. Город шумел внизу, солнце садилось за горизонт. Надежда глубоко вдохнула. Впервые за долгое время она почувствовала, что может дышать свободно.
Время покажет, сможет ли их семья восстановиться. Но теперь она знала одно: она больше никогда не позволит никому переходить её границы. Даже если это будет стоить ей брака. Потому что самое важное — это уважение. И если его нет, то нет и семьи.
