— Забирай мать к себе.
Звонок в дверь разбудил Марину в половине второго ночи. Резкий, требовательный, он будто сверлил стену и впивался прямо в мозг. Муж, Андрей, недовольно промычал во сне и перевернулся на другой бок, натягивая одеяло на голову. Марина села на кровати, пытаясь сообразить, что происходит. Пожар? Соседи топят?
Она накинула халат и, шаркая тапками, побрела в прихожую. За дверью стоял ее родной брат Игорь. Всклокоченный, с красными от недосыпа или злости глазами. Рядом с ним, съежившись, топталась их мать, Тамара Павловна, в старом демисезонном пальто поверх домашнего халата. В руках она сжимала потертую сумку, из которой торчал край цветастого платка.
— Что случилось? — выдохнула Марина, впуская их в квартиру.
— Ничего не случилось, — отрезал Игорь, решительно шагая мимо нее. — Забирай мать к себе. У нас Света приболела, ей покой нужен. Да и детям в школу завтра.
Он говорил так, будто объяснял аксиому. Просто, уверенно, не допуская и тени сомнения в своей правоте. В его мире это было единственно верное и гениальное решение. Он его придумал, он его исполнил. Аплодисменты.
Тамара Павловна молча прошла в прихожую и остановилась посредине, растерянно озираясь, словно не узнавала скромную обстановку дочкиной квартиры.
— Игорь, ты в своем уме? Ночь на дворе! Что значит «забирай»? — Марина начала заводиться. Холодный ком страха и гнева подкатил к горлу.
— В прямом, — брат даже не обернулся. Он уже двигался обратно к двери. — Побудет у вас пока. Света поправится — заберем. Все, мне ехать надо, я и так на нервах весь.
Он говорил быстро, сбивчиво, избегая смотреть Марине в глаза. Этот спектакль был явно срежиссирован его женой, Светочкой. Марина знала эту породу женщин, которые управляют мужьями, как марионетками, оставаясь при этом в тени, с невинным выражением лица.
— Подожди! — Марина схватила его за рукав куртки. — Какие вещи у мамы? Что ей нужно? На сколько это «пока»?
Игорь брезгливо стряхнул ее руку.
— Там в сумке все необходимое. На пару дней хватит. Разберетесь.
Он выскользнул за дверь и громыхнул замком на лестничной клетке. Через минуту донесся звук заводящегося мотора. Марина осталась стоять посреди прихожей. Напротив нее — мать, маленькая, испуганная, с этой нелепой сумкой в руках. В спальне снова недовольно завозился муж. Реальность навалилась всей своей тяжестью.
— Мам, ты как? — Марина подошла и осторожно взяла ее под руку. Рука была ледяной.
— Нормально, — глухо ответила Тамара Павловна, не поднимая головы. — Светочка и правда плохо себя чувствует. Голова у нее болит. Я им мешаю.
Она сказала это таким тоном, будто извинялась за свое существование. Марину передернуло. Мешает. Родная мать мешает сыну.
— Пойдем, я тебе постелю. Ты есть хочешь?
— Не хочу. Я спать хочу.
Марина провела мать в единственную комнату, которая одновременно была и гостиной, и их с Андреем спальней. Диван-кровать занимал почти все пространство.
— Куда ты ее? — раздался сонный голос мужа из-под одеяла. Андрей сел, щурясь от света из прихожей. — Что происходит, Марин?
— Игорь привез, — тихо сказала она. — Сказал, Света болеет.
Андрей посмотрел на тещу, потом на жену. Его лицо не выражало ничего, кроме усталости и плохо скрываемого раздражения.
— Надолго?
Этот вопрос повис в воздухе. «На пару дней», — сказал Игорь. Но Марина почему-то ему не верила. Вся эта ночная операция выглядела как спланированное бегство.
— Я не знаю, — честно ответила она. — Андрей, давай завтра. Маме нужно лечь.
Она достала с антресолей старую раскладушку, которую держали для редких гостей. Пока она расставляла ее в углу комнаты, таща из шкафа матрас и постельное белье, Тамара Павловна сидела на стуле, не раздеваясь, и смотрела в одну точку. Андрей молча наблюдал за действиями жены, поджав губы. Его молчание было громче любой ругани. Он не сказал ни слова против, но Марина чувствовала, как растет стена между ними. Их маленькая двушка, их хрупкий мир только для двоих, трещал по швам.
Уложив мать, Марина выключила свет и вернулась в постель. Андрей лежал спиной к ней, напряженный, как струна.
— Он просто вышвырнул ее, да? — тихо спросил он в темноту.
— Похоже на то.
— И что ты собираешься делать?
— Утром позвоню ему. Поговорю. Должно же быть какое-то объяснение.
Но объяснения не было. Утро началось с того, что телефон Игоря был отключен. Голос автоответчика монотонно сообщал, что «абонент находится вне зоны действия сети». Марина набрала номер Светланы. Та ответила после пятого гудка, голос был бодрый и совсем не болезненный.
— Ой, Мариночка, привет! — защебетала она. — Как вы там? Мама не сильно вас стеснила?
— Света, что происходит? — жестко спросила Марина, пропуская мимо ушей фальшивую любезность. — Игорь привез маму посреди ночи и исчез. У него телефон выключен. Ты как себя чувствуешь?
— Ой, да уже лучше, спасибо, — в голосе невестки послышались капризные нотки. — Просто давление скакнуло. Игорь так переволновался за меня. Он мужчина, ты же знаешь, они паникеры. Решил, что мне нужен абсолютный покой.
— Покой? А мне, значит, не нужен? — Марина чувствовала, как закипает. — У нас с Андреем одна комната, если ты забыла. Куда вы ее привезли?
— Ну, Мариночка, ну что ты так сразу? Мы же одна семья. Надо помогать друг другу, — Света перешла на поучительный тон. — У вас детей нет, вам проще. А у нас Коленька в выпускном классе, ему заниматься надо. А бабушка… сама знаешь. То телевизор громко, то еще что-то. Игорь все решил правильно. Он глава семьи, ему виднее.
Уверенность в своей правоте, основанная на полном непонимании ситуации и эгоизме. Света и Игорь искренне считали, что их решение — единственно верное и справедливое. Они же «устали». У них же «дети».
— Когда вы ее заберете? — процедила Марина, понимая, что разговор бесполезен.
— Ну, как только я окончательно в себя приду. Пару дней, может, недельку. Ты не переживай. Все, целую, мне бежать надо!
Короткие гудки. Марина опустила телефон. Недельку. Она посмотрела на раскладушку в углу. Тамара Павловна еще спала, свернувшись калачиком. Марина вздохнула. Ей нужно было на работу. Она работала бухгалтером в небольшой фирме, и конец месяца был самым жарким временем. Оставить мать одну она не могла. Тамара Павловна была женщиной еще не старой, но очень рассеянной и с букетом хронических заболеваний. Давление, сердце, суставы. Она могла забыть выключить газ или принять не те таблетки.
Пришлось звонить начальнице, врать про внезапную болезнь и отпрашиваться на день за свой счет. Анна Сергеевна была недовольна. Марина это услышала по холодным ноткам в ее голосе.
День превратился в кошмар. Тамара Павловна проснулась в плохом настроении. Ей не понравился завтрак («У Светочки каша всегда без комочков»), ей было душно («Окно откроешь — сквозняк, закроешь — дышать нечем»), ей было скучно. Она ходила по маленькой квартире, задевая мебель, и вздыхала.
— Что-то у вас тут тесновато, — обронила она, пытаясь протиснуться между диваном и шкафом. — У Игоря-то хоромы. Три комнаты.
Марина стиснула зубы.
— Мам, у Игоря ипотека на двадцать лет и двое детей.
— Ну и что? Зато живет как человек. Не то что некоторые.
К обеду у Марины уже дергался глаз. Она пыталась дозвониться до Игоря еще раз десять. Телефон был выключен. Она написала ему гневное сообщение в мессенджере. Сообщение было прочитано, но ответа не последовало. Брат просто игнорировал ее.
Вечером вернулся с работы Андрей. Он молча поужинал, глядя в тарелку. Тамара Павловна в это время смотрела сериал на максимальной громкости.
— Я так больше не могу, — сказал Андрей, когда они остались на кухне вдвоем. Теща в комнате наконец-то уснула под бормотание телевизора. — Марин, это не жизнь. Я прихожу домой, чтобы отдохнуть, а тут… Я не могу расслабиться в собственном доме.
— Я все понимаю, — Марина устало потерла виски. — Я завтра поеду к ним. Поговорю с Игорем с глазу на глаз. Это недоразумение. Он не мог так поступить.
— Мог, — коротко ответил Андрей. — Ты просто не хочешь этого видеть. Твой брат всегда был эгоистом.
Следующий день Марина снова взяла за свой счет. Начальница уже не скрывала своего раздражения. «Марина, у нас отчетность горит, а вы с личными проблемами. Решайте их как-то в свое свободное время».
Оставив матери еды и сто раз напомнив про таблетки, Марина поехала на другой конец города, в новый жилой комплекс, где в просторной трехкомнатной квартире обитал ее брат с семьей. Она была зла и решительна. Она собиралась высказать ему все. Если понадобится, она просто привезет мать обратно и оставит у их порога. Так же, как это сделал он.
Подъехав к дому, она увидела во дворе Свету, весело болтающую с какой-то соседкой. Выглядела невестка великолепно: свежая, отдохнувшая, ни тени болезни на лице. Увидев Марину, она натянуто улыбнулась и быстро свернула разговор.
— Мариночка, какими судьбами?
— Где Игорь? — вместо приветствия спросила Марина.
— На работе, где же еще. А что такое?
— Я хочу забрать ключи от маминой старой квартиры.
У Тамары Павловны была своя однокомнатная квартира, в которой она жила до недавнего времени. Пару лет назад у нее случился инсульт, и после больницы Игорь забрал ее к себе. Мол, так будет проще ухаживать. Квартиру решили не продавать, а сдавать, чтобы были деньги на сиделку, если понадобится. Сиделку так и не наняли, а деньги с аренды, как догадывалась Марина, шли в семейный бюджет Игоря.
— Ключи? — Света удивленно вскинула брови. — А зачем они тебе?
— Я хочу посмотреть, все ли там в порядке. Может, мама поживет там, пока вы «приходите в себя». Я буду к ней приходить, помогать.
— Ой, что ты выдумала! — всплеснула руками Света. — Ей нельзя одной! Игорь категорически против. Он за нее отвечает.
«Отвечает он, а проблемы почему-то у меня», — зло подумала Марина.
— Света, дай мне ключи.
— У меня их нет. Они у Игоря.
Она врала. Марина видела это по бегающим глазкам и нервным движениям рук.
— Хорошо. Тогда я подожду Игоря с работы.
Марина развернулась и пошла к подъезду. У нее был свой ключ от домофона. Она решила подняться в их квартиру и подождать брата там. Почему-то ей казалось важным оказаться внутри, на его территории.
Поднявшись на девятый этаж, она нажала на звонок. Тишина. Она подождала и нажала еще раз. Никого. Странно, дети должны были вернуться из школы. Марина потянула ручку. Дверь была не заперта. Видимо, Света, выходя, просто захлопнула ее.
Сердце неприятно екнуло. Марина вошла внутрь.
— Есть кто дома?
Тишина. Она прошла по коридору. Дверь в комнату племянника была приоткрыта, там никого не было. В гостиной тоже пусто. Оставалась последняя дверь — комната, в которой раньше жила Тамара Павловна.
Марина толкнула ее и замерла на пороге.
Комната была пуста. Абсолютно. Не было ни старого дивана, на котором спала мать, ни ее шкафа с одеждой, ни маленького столика у окна, где стояли ее фотографии и иконки. Ничего. Голые стены с ободранными клочьями старых обоев. Посреди комнаты стояли рулоны новой, веселенькой салатовой расцветки и несколько коробок с ламинатом. На подоконнике лежала смета на ремонтные работы.
Они не просто отправили мать к ней пожить. Они вышвырнули ее навсегда. Вычистили ее комнату, ее последнее убежище, чтобы сделать ремонт и, судя по всему, оборудовать кабинет для Игоря или игровую для детей. Это было сделано не за один день. Они готовились. Вся эта история с внезапной болезнью Светы была наглым, циничным враньем.
Марину затрясло. От обиды, от ярости, от осознания предательства. Она стояла посреди этой пустой, выпотрошенной комнаты, и в ушах у нее шумело. Это была не просто комната. Это было место, откуда ее мать изгнали, как ненужную вещь.
В этот момент в кармане завибрировал телефон. Она вытащила его дрожащей рукой. На экране высветилось «Муж».
— Да, Андрей.
— Марина, немедленно возвращайся домой! — голос мужа был напряженным и злым. — Твоя мать… она тут такое устроила!
— Что? Что случилось? Она упала? Ей плохо?
— Хуже! Она открыла дверь и кричит на всю лестничную клетку, что мы ее в заложниках держим и голодом морим! Соседи уже полицию хотели вызывать!
Марина опустилась на одну из коробок с ламинатом. Земля уходила из-под ног. Там, в ее доме, разворачивалась катастрофа. А здесь, в квартире брата, она смотрела в лицо холодному, расчетливому предательству. Она оказалась в ловушке, зажатая между двух огней, и не знала, куда бежать и что делать в первую очередь.
