— Вы здесь что, серьёзно?
Даша стояла в дверях собственной спальни. Вадим судорожно натягивал джинсы, рядом девчонка лет двадцати металась в её халате — глаза круглые, руки дрожат.
— Слушай, это не то, что ты думаешь, мы просто…
— Заткнись. Квартира моя. Кафе моё. Работа, на которой ты сидишь, тоже моя. Собирайся. Оба. Сейчас.
Голос ровный, почти спокойный. Даша подошла к шкафу, достала туфли девчонки — лакированные, дешёвые — швырнула в коридор. Развернулась и вышла на кухню. Села за стол, положила руки перед собой, уставилась в стену.
Хлопнула дверь. Тишина.
Она не плакала. Думала о том, как долго закрывала глаза.
Развод оформили быстро. Вадим не сопротивлялся — понимал, что ничего не выиграет. Съехал к матери, в однушку на окраине. Даша вернула себе всё: квартиру, бизнес, тишину по вечерам.
Первые недели прошли в напряжённом ожидании — она думала, он объявится, начнёт канючить. Но Вадим молчал.
Зато его мать — нет.
Звонок раздался в субботу. Номер незнакомый.
— Ты совесть вообще имеешь? Сына на улицу выставила, работы лишила! Он у меня на диване спит, понимаешь?!
Даша прикрыла глаза. Досчитала до трёх.
— Валентина Николаевна, ваш сын завёл интрижку в моей квартире. С девчонкой, которая годится ему в дочери.
— Ну и что?! Мужики все такие! Простила бы, семью сохранила! А теперь что? Он без копейки! Ты ему должна — столько лет вместе!
— Я ему ничего не должна.
— Должна! Мы в суд пойдём! Половину отсудим!
Даша усмехнулась.
— Идите. Квартира куплена до брака. Бизнес на мне. Вадим получал зарплату, и неплохую. Так что попробуйте.
Положила трубку. Руки дрожали — не от страха, от злости.
Суд ничего не дал. Вадим с матерью пытались доказать «вклад», но документы говорили сами за себя. Судья не стала долго разбираться. После заседания Даша села в машину и просто сидела, глядя в окно. Свободна.
Загородный дом стал её убежищем. Даша приезжала каждые выходные — возилась с грядками, с рассадой. В теплице росли помидоры нового сорта — мясистые, сладкие, для авторского соуса в меню кафе. Здесь не было Вадима, не было его матери. Только тишина и земля под ногами.
В пятницу вечером закрыла кафе пораньше, поехала в деревню. Хотела провести выходные в тишине. Подъехала к воротам — замерла.
У калитки стояла потрёпанная машина Вадима. Дверь в дом распахнута.
Даша вышла, прошла через двор. На веранде валялись грабли, лопата, ящик с инструментами — всё из сарая. Внутри гул голосов.
Вадим стоял посреди комнаты с коробкой в руках, складывал туда её банки с вареньем. Рядом Валентина Николаевна запихивала в сумку полотенца.
— Ты что здесь делаешь?
Оба вздрогнули.
Свекровь выпрямилась, сложила руки на груди.
— А что такого? Вадим тут жил, он имеет право. Дом не твой один.
— Дом мой. Полностью.
— Да ладно! Мы просто немного взяли, тебе всё равно не нужно.
Даша посмотрела на Вадима. Тот отвёл глаза, поставил коробку.
— Слушай, нам правда нужны деньги, мы продадим и…
— Вон.
— Дашка, не будь такой! Мы же не чужие!
Даша достала телефон, набрала номер.
— Полиция? Хочу заявить о краже. Адрес…
Вадим побледнел.
— Ты что делаешь?! Это же я!
— Именно. Ты вор. И твоя мать тоже.
Полицейские приехали через двадцать минут. Валентина Николаевна кричала про несправедливость, Вадим пытался оправдаться. Даша была спокойна. Показала документы на дом, перечислила украденное, указала на сломанный замок сарая.
— Понятно. Гражданка, будете писать заявление?
— Буду.
— Дашка, ты с ума сошла?! — Вадим шагнул к ней, но сержант преградил путь. — Я твой бывший муж! Какая кража?!
— У тебя был шанс уйти по-человечески. Ты выбрал иначе.
Валентина Николаевна заголосила про то, что сын хороший, а Даша — исчадие. Сержант молча кивнул напарнику. Обоих вывели.
Даша осталась на веранде. Смотрела, как их усаживают в патрульную машину, как свекровь колотит в стекло.
Когда машина уехала, она вернулась в дом. Прошлась по комнатам, собрала разбросанное, закрыла сарай на новый замок. Потом вышла в теплицу.
Половина помидоров сорвана — зелёные, недозрелые. Валентина Николаевна просто обрывала их и бросала в ведро. Три месяца работы. Каждый вечер полив, подкормка.
Даша выпрямилась, вытерла руки о джинсы. Вернулась в дом.
Суд состоялся через месяц. Валентина Николаевна давила на жалость, рассказывала, что сын безработный, она на пенсии, платить нечем. Судья слушала молча, листала документы.
— Кража с проникновением. Ущерб подтверждён. Ответчики обязаны выплатить компенсацию.
Вадим попытался возразить, но адвокат Даши зачитал список: инструменты, заготовки, инвентарь, взлом замка, испорченный урожай. Сумма вышла серьёзная.
— Это грабёж! — взвыла Валентина Николаевна. — Где мы возьмём такие деньги?!
Судья посмотрела поверх очков.
— Должны были подумать раньше.
После заседания Даша вышла на улицу, остановилась у крыльца. Вадим с матерью стояли у своей машины — той самой, потрёпанной. Валентина Николаевна размахивала руками, что-то шипела. Вадим молчал, опёршись о капот.
Даша прошла мимо, не оборачиваясь.
Через неделю позвонил адвокат.
— Деньги поступили. Полностью.
— Откуда у них?
— Машину продали. Ту, на которой к вам приезжали.
Даша положила трубку и усмехнулась. Вадим без машины — символично. Всё, чем он гордился, всё, что считал своим, испарилось. Осталась только комната у матери и работа грузчиком на складе.
Больше ни звонков, ни сообщений. Свекровь исчезла из соцсетей, Вадим заблокировал её первым. Даша не искала их, не интересовалась.
Кафе процветало. Новое меню с авторскими соусами зашло на ура — клиенты просили добавки, оставляли отзывы. Даша наняла нового менеджера, молодого парня с горящими глазами, который работал так, будто это его собственный бизнес.
В выходные всё так же ездила в деревню. Теплицу восстановила, помидоры пересадила. Новый урожай вышел лучше прежнего — мясистый, сочный, сладковатый. Она собрала их в ящик, привезла в кафе, лично приготовила пробную порцию соуса. Повар попробовал и присвистнул.
— Шеф, это надо в меню. Завтра же.
Даша кивнула.
Вечером она сидела на веранде своего дома с книгой в руках. Никаких претензий, никаких чужих людей в её пространстве. Никаких Вадимов, которые брали, не отдавая. Никаких свекровей с их требованиями невозможного.
Она подумала о том, сколько лет потратила на человека, который даже не попытался стать ей равным. Который привык жить за её счёт и считал это нормой. Но теперь это в прошлом — далёком, закрытом, ненужном.
Где-то там, в городе, Вадим, наверное, проклинал её. Свекровь названивала знакомым, жалуясь на несправедливость. Но это больше не имело значения.
Она выиграла не потому, что отсудила деньги. Она выиграла, потому что наконец отпустила.
