Анастасия Дмитриевна угрюмо посмотрела в окно. Пенсия, на которую она вышла полгода назад, оказалась не благословенным отдыхом, а затяжным, скучным существованием.
Она почувствовала себя не просто пожилой женщиной, а никому не нужной бабкой, выброшенной за борт жизни, где все еще кипели страсти и возможности, которые, по ее мнению, измерялись исключительно в денежном эквиваленте.
Именно в этот вечер в ее голове созрел план: Анастасия Дмитриевна вспомнила про вещи.
Много лет назад, когда ее дочь Ева уехала в Америку, в их квартире осталась целая комната, забитая ее добром: платья, костюмы, пальто, даже коллекция фарфоровых кукол, — все это пылилось годами.
А потом, через семь лет, ее сын Матвей женился на Екатерине, молодой, немного робкой девушке из простой семьи.
И Анастасия Дмитриевна, желая освободить пространство и, как ей тогда казалось, проявить великодушие, сказала:
— Катя, бери что хочешь из вещей Евы. Они все равно валяются. Тебе пригодится.
Екатерина тогда смутилась, но с благодарностью приняла дары свекрови и золовки.
Она была экономной и практичной. Часть вещей — добротные шерстяные костюмы, шелковые блузки — она перешила на себя, что-то отдала матери, что-то просто бережно хранила в шкафу.
Это было так давно, что Катя уже перестала думать об этих вещах как о чужом имуществе. Они стали частью ее гардероба.
Однако для Анастасии Дмитриевны вещи вдруг снова стали имуществом. Она подняла трубку домашнего телефона и набрала номер сына.
— Матвей, это мама. Передай Кате, чтобы завтра заехала. Мне нужно с ней кое-что обсудить.
Матвей, уставший после рабочего дня, лишь устало кивнул в трубку:
— Хорошо, мам. Вечером заедем.
На следующий день Екатерина, предчувствуя недоброе, с тяжелым сердцем переступила порог квартиры свекрови.
— Садись, Катя, — встретила ее Анастасия Дмитриевна и указала на диван.
Екатерина молча присела, сжав в руках сумочку.
— В общем, дело такое, — начала свекровь, глядя не на невестку, а уставившись в стену, где висела фотография молодой Евы. — Выходя на пенсию, человек подводит итоги. И финансовые в том числе. Ты помнишь, я отдала тебе много лет назад вещи Евы?
— Конечно, помню, Анастасия Дмитриевна. Я вам очень благодарна, многое мне, действительно, пригодилось, — осторожно ответила Екатерина.
— Вот и отлично, что пригодилось, — свекровь повела плечом. — Но ты должна понимать, что те вещи были не простыми. Они были качественные, брендовые. Некоторые даже винтажные. Ева их очень любила.
Екатерина почувствовала, как у нее похолодели пальцы. Она начала понимать, к чему свекровь клонит разговор.
— Я сейчас вышла на пенсию, хочется хорошо жить, а не на одну лишь пенсию рассчитывать, — голос Анастасии Дмитриевны стал жестче. — И я решила собрать все долги. Так вот, за те вещи, которыми ты все эти годы пользовалась, нужно заплатить. Я насчитала примерно сто тысяч рублей. Это с учетом износа, конечно.
В комнате повисла тишина. Екатерина не могла вымолвить ни слова. Она посмотрела на свекровь широко раскрытыми глазами, пытаясь осознать услышанное. Долг? За вещи, подаренные семь лет назад?
— Анастасия Дмитриевна… но вы же… вы же отдали их мне, подарили. Я не брала их в долг, — наконец выдавила Екатерина.
— Я ничего не дарила! — вспылила свекровь. — Я сказала «бери, пользуйся». Пользоваться — не значит владеть. Это была своего рода аренда. Беспроцентная, заметь, а теперь время аренды истекло. Я хочу получить компенсацию.
— Но это же абсурд! — голос Екатерины дрогнул от обиды и несправедливости. — Что я должна компенсировать? Вещи, которые валялись у вас без дела? Вы хотите, чтобы я заплатила вам за то, что вы сами мне отдали?
— Я хочу справедливости! — Анастасия Дмитриевна ударила ладонью по подлокотнику. — Моя дочь могла бы их продать, я могла бы их продать! А ты все эти годы экономила на одежде, пользуясь нашим добром. Так что не делай из себя невинную овечку. Обсуди с Матвеем. Деньги мне нужны к концу месяца.
Екатерина, не помня себя, вскочила с дивана и выбежала из квартиры, не попрощавшись. Вечером в их с Матвеем квартире разгорелся нешуточный скандал.
— Ты представляешь? Сто тысяч! За свои же собственные, поношенные платья! Она с ума сошла! — Екатерина, вся в слезах, металась по кухне.
Матвей сидел за столом, ссутулившись, и смотрел в свою чашку с остывшим чаем. Он знал характер матери и понимал, что это не шутка.
— Успокойся, Катюш. Может, она просто… скучает? Ей не хватает внимания? Может, она так пытается его привлечь к себе?
— Внимания? — Екатерина фыркнула. — Она пытается привлечь деньги, Матвей! Твоя мать всегда была меркантильной, но до такого… Я не отдам ей ни копейки! Это унизительно!
— Но что мы будем делать? Она не отстанет. Ты не знаешь ее так, как я. Она будет давить, звонить, приходить… Она устроит нам ад, — вздохнул Матвей, потерев переносицу.
Он оказался между двух огней: с одной стороны — любимая жена, с другой — деспотичная мать.
— Пусть устраивает! Я не виновата, что она решила хорошо пожить за чужой счет! Ты должен с ней поговорить, как мужчина и сын!
— Я поговорю, — пообещал Матвей, почувствовав, как на него наваливается тяжесть неизбежного разговора. — Но ты приготовься к тому, что это, возможно, не поможет.
И, действительно, разговор не помог. Он состоялся на следующий день. Матвей попытался быть твердым, говорил о несправедливости и о том, что нельзя требовать деньги за подарки.
Однако Анастасия Дмитриевна, холодно выслушав его, лишь надменно ухмыльнулась:
— Ты всегда был мягкотелым, Матвей. Жена тобой вертит как хочет. А я, выходит, должна кормить ее и одевать? Она что, сама работать не может? Скажи своей Кате, что если я не получу деньги, то я сама приду к вам и заберу все свои вещи обратно!
Угроза была серьезной. Мысль о том, что свекровь будет рыться в ее шкафах, выгребая старые платья и кофты, привела Екатерину в ужас.
Женщина понимала, что не хочет оплачивать сфабрикованный долг, но и терпеть вторжение Анастасии Дмитриевны тоже не сможет. И тут Екатерине в голову пришла идея.
— Ева, — сказала она мужу. — Надо позвонить Еве!
— При чем тут Ева? Она на другом конце света, — Матвей уставился на жену.
— Она владелица этих вещей, по версии твоей матери! Может, она сможет повлиять. Или хотя бы прояснит, были ли эти вещи такими уж ценными…
С учетом разницы во времени, звонок в Америку раздался глубокой ночью. Ева, сонным голосом, ответила не сразу.
— Матвей? Катя? Что случилось? С мамой все в порядке? — первым делом спросила она испуганно.
— С мамой все более чем хорошо, — мрачно пошутил Матвей. — Она требует с Кати сто тысяч рублей за твои старые вещи.
В трубке повисло долгое, ошеломленное молчание.
— Что?.. Какие вещи?.. Что за сто тысяч? — Ева, казалось, не понимала ни слова из сказанного.
Матвей и Екатерина, перебивая друг друга, стали объяснять ситуацию. Они рассказали про дар семилетней давности, про выход на пенсию, про сбор долгов и требование компенсации.
Когда они закончили, в трубке раздался странный звук — не то смех, не то рыдание.
— Да вы что? — воскликнула Ева. — Это же бред! Эти вещи? Мама сошла с ума! Я их выбросить хотела, когда уезжала! Помню, я еще удивлялась, зачем Кате этот хлам. Там же не было ничего ценного! Старые костюмы, какие-то блузки, которые я в институте носила… Сто тысяч? Да они и новыми пятидесяти не стоили!
Екатерина почувствовала, как после слов золовки, камень упал с ее души. Она была права.
— Ева, а ты не могла бы поговорить с мамой? — попросил Матвей.
— Конечно, поговорю! — Ева закипела. — Как она могла? Это же позор! Катя, прости меня, прости ради Бога, что тебя во все это втянули. Никакого долга нет и быть не могло! Я позвоню ей и все скажу. Не вздумайте ничего платить!
*****
Звонок от дочери из Америки заставил Анастасию Дмитриевну вздрогнуть. Она обрадовалась, но радость была недолгой.
— Мама, что ты творишь? — без предисловий начала Ева. — Я только что разговаривала с Матвеем и Катей. Ты требуешь с них деньги за мой старый хлам?
— Это не хлам, Ева. Это были твои хорошие вещи. Она их все эти годы использовала, — Анастасия Дмитриевна нахмурилась.
— Мама, они были старые и никому не нужные! Я сама была рада, что они хоть кому-то пригодятся. Ты не имеешь никакого морального права требовать за них деньги! Это низко и стыдно!
— А мне сейчас не стыдно! — вспылила Анастасия Дмитриевна, почувствовав, что почва уходит из-под ног. — Мне жить не на что! А она…
— Хватит, мама! — перебила ее Ева. — У тебя хорошая пенсия, квартира, Матвей тебе помогает. Если тебе не хватает, скажи прямо, мы с тобой поговорим о финансовой помощи. Но устраивать такой цирк из-за обносков… Я запрещаю тебе поднимать этот вопрос с Катей. Ты слышишь?
Слова дочери подействовала на Анастасию Дмитриевну сильнее всех уговоров сына и невестки.
— Ладно, ладно… не кипятись, — буркнула она. — Раз ты так говоришь… Я просто подумала…
— Ничего ты не думала, ты попыталась нажиться на собственной семье. Оставь Катю в покое, — жестко закончила Ева и повесила трубку.
Анастасия Дмитриевна медленно опустила трубку на рычаг. Она сидела в своей тихой квартире, и на нее нахлынуло чувство глубочайшего стыда и одиночества.
Ее план по улучшению своего финансового положения провалился, а заодно она испортила отношения с невесткой и выставила себя в глазах сына алчной и неадекватной старухой.
*****
На следующий день Матвей привез к матери Екатерину. Они молча вошли в гостиную. Анастасия Дмитриевна даже не взглянула в их сторону.
— Мама, — тихо сказал Матвей. — Мы поговорили с Евой и пришли к тебе, чтобы все окончательно прояснить.
Анастасия Дмитриевна резко махнула рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи:
— Отстаньте. Никаких денег я с вас уже не требую. Чего приехали?
— Прояснить все, чтобы не было недопонимания, — попытался объяснить Матвей.
— Нечего мне тут прояснять. Наябедничали и приехали. Уезжайте, — она махнула в сторону двери. — Никто вас сюда не звал!
Опешившие супруги растерянно попятились и покинули квартиру Анастасии Дмитриевны.
После этого разговора женщина стала отдаляться от сына и невестки, не желая прощать им того, что они пожаловались на нее Еве.
