— Алло, — выдохнула Алина в трубку, прижимая плечом телефон и пытаясь одновременно застегнуть непослушную молнию на сапоге.
— Алина? — мужской голос, незнакомый и в то же время до боли знакомый, заставил ее замереть. Молния застряла на полпути.
— Да. Кто это?
В трубке на мгновение повисла тишина, наполненная треском помех, словно человек на том конце провода собирался с духом.
— Не узнала? Это Антон.
Алина медленно выпрямилась, забыв про сапог. Имя ударило наотмашь, вышибло воздух из легких. Антон. Пятнадцать лет. Целая жизнь. Она молчала, не зная, что сказать. Память услужливо подсунула образ — темные вихры волос, дерзкая усмешка, запах сигарет и молодости.
— Алина, ты меня слышишь? — его голос стал настойчивее. — Мне нужно с тобой увидеться.
— Зачем? — ее собственный голос прозвучал глухо, чужеродно. — Мы давно все решили.
— Я так не думаю, — отрезал он. — Это по поводу Ани.
Имя упало в тишину прихожей, как камень в глубокий колодец. Аня. Внутри у Алины все оборвалось и полетело вниз, в холодную, липкую темноту. Она вцепилась пальцами в край обувной полки, чувствуя, как пол уходит из-под ног…
— Что-то ты, Алинка, сама не своя сегодня, — Вера Николаевна, мать Сергея, с шумом поставила на стол вазу с яблоками. Она смотрела на невестку пытливо, беззлобно, но от ее взгляда хотелось спрятаться. — Лицо будто свинцом налито. Сережа опять до ночи за своим компьютером сидел?
Алина заставила себя улыбнуться.
— Да нет, все в порядке, Вера Николаевна. Просто не выспалась. Отчеты, конец квартала.
Она налила свекрови чаю, стараясь, чтобы руки не дрожали. После звонка Антона прошел день. Целый день, который она прожила как в тумане, механически выполняя привычные действия: приготовила ужин, помогла дочке Соне с уроками, обсудила с мужем планы на выходные. А сама все время возвращалась мыслями к тому короткому разговору. Антон был в ее городе. Он хотел встретиться. Он знал про Аню. Как? Откуда?
— Отчеты — дело наживное, — философски заметила Вера Николаевна, женщина крупная, основательная, с простым, обветренным лицом и руками, знавшими тяжелую работу на земле. Она давно жила одна в своем загородном доме, но в семью сына вписывалась органично, приезжая раз в пару недель «понянчить внучку и проверить, не оголодали ли городские». — А здоровье одно. Вон, похудела вся, щеки впали. Тебе есть надо нормально, а не кофе хлестать.
Сергей вышел из комнаты, потягиваясь. Высокий, светловолосый, с открытой, добродушной улыбкой, он был якорем и гаванью Алины. Ее спокойствием. Ее правильным выбором. Он подошел к ней сзади, обнял за плечи и поцеловал в макушку.
— Мама опять тебя на диету из пирогов сажает?
— А хоть бы и так! — фыркнула Вера Николаевна. — Посмотри на нее, прозрачная вся.
Алина прижалась к мужу, вдыхая его родной запах. Запах надежности. Сейчас, в его объятиях, утренний звонок казался дурным сном. Но телефон в кармане джинсов жег бедро. Там было сообщение с адресом кафе и временем. Сегодня. Через два часа.
— Ладно, ворчунья, — Сергей улыбнулся матери. — Пойдем, Соньку будить, а то в школу проспит.
Они ушли, а Алина осталась на кухне одна. Сердце колотилось так, что отдавало в висках. Она знала, что должна пойти. Неведение было страшнее любой правды.
Кафе в центре города было почти пустым. Антон сидел у окна, спиной ко входу. Он почти не изменился, только в темных волосах пробивалась седина, а в плечах появилась солидная основательность. Услышав ее шаги, он обернулся. Улыбка у него была все та же — чуть кривоватая, усталая.
— Привет.
— Привет, — Алина села напротив, положив сумку на колени, как щит. — Говори, что хотел. У меня мало времени.
— Всегда спешишь, — он усмехнулся без веселья. — Спасибо, что пришла. Я… я долго решался.
Он смотрел на нее прямо, и Алина почувствовала, как возвращается то самое ощущение, которое она испытывала рядом с ним пятнадцать лет назад — смесь тревоги и странного, опасного притяжения. Антон был ее первой, обжигающей любовью. Студенческий роман, яркий, как вспышка, и такой же разрушительный. Они были слишком молоды, слишком эгоистичны, слишком не готовы к взрослой жизни, которая обрушилась на них в виде двух полосок на тесте.
— Откуда ты узнал? — спросила она прямо.
Антон отвел взгляд.
— Случайно. Год назад встретил твою двоюродную сестру, Ленку. Разговорились. Она и проболталась. Сказала, что у тебя тогда… что ты родила. Девочку. И что отдала ее.
Алина сжала руки в кулаки. Ленка. Конечно. Она никогда не умела держать язык за зубами.
— Зачем ты здесь, Антон? Что тебе нужно?
— Я хочу ее найти, — сказал он тихо, но твердо. — Алин, я знаю, что я тогда повел себя… плохо. Я испугался. Был молодой, глупый. Я жалел об этом каждый день. Все эти годы.
— Ты просил меня избавиться от ребенка, — напомнила она ледяным тоном. — Ты сказал, что не готов, что это разрушит твою жизнь.
— Я знаю, — он опустил голову. — И нет мне прощения. Но потом… я пытался тебя найти. Ты исчезла. Сменила номер, переехала. Я думал… ты сделала то, о чем я просил. А потом узнал, что нет. Что она родилась. Наша дочь.
— Ее зовут Аня, — машинально сказала Алина и тут же прикусила язык.
Его глаза вспыхнули.
— Аня… Красивое имя. Алина, я женат. Мы с женой… мы не можем иметь детей. Я все ей рассказал. Она знает. Она готова принять ее. Мы просто хотим ее найти. Узнать, как она, где она. Помочь, если нужно.
У Алины закружилась голова. Принять ее. Как посылку. Как вещь, которую можно забрать из камеры хранения спустя много лет.
— Нет, — отрезала она. — Это исключено.
— Почему? Это и моя дочь тоже!
— Ее не было, когда ты испугался и сбежал! Ее не было, когда я одна, в чужом городе, не зная, что делать, подписывала бумаги! Где ты был тогда, Антон? Ты строил свою жизнь, которую так боялся разрушить! А теперь ты пришел, потому что тебе стало удобно?
Она говорила шепотом, но в каждом слове звенел металл. Люди за соседним столиком обернулись.
— Я не прошу вернуть прошлое, — он подался вперед, его голос дрожал. — Я прошу дать мне шанс исправить хоть что-то. Дать ей шанс на семью. У нее же… у нее ведь нет семьи?
Алина встала.
— Моя семья ждет меня дома. Муж и дочь. И тебе в моей жизни места нет. И в ее жизни тоже. Не ищи меня больше.
Она развернулась и пошла к выходу, не оглядываясь. За спиной он крикнул:
— Я все равно ее найду! С тобой или без тебя!
Дома ее встретила встревоженная Вера Николаевна.
— Ты где была? Телефон не берешь, я уже вся извелась!
— Батарейка села, — соврала Алина, проскальзывая в свою комнату. Она бросила сумку на кровать и посмотрела на себя в зеркало. Бледное, испуганное лицо незнакомой женщины. Ложь. Все ее спокойное, устроенное счастье было построено на лжи. Она соврала Антону, что потеряла ребенка. Соврала родителям, что едет на стажировку, а сама рожала в областном роддоме под чужой фамилией. И все эти годы она врала мужу. Не словами, а молчанием. Самой страшной и разрушительной ложью.
Сергей не знал ничего. Для него ее прошлое было чистым листом. Он знал, что до него у нее были какие-то отношения, но никогда не расспрашивал. Он уважал ее личное пространство. А она этим пользовалась.
Вечером, когда они ужинали, напряжение в воздухе можно было резать ножом. Алина почти не ела, ковыряя вилкой салат. Сергей пытался шутить, но быстро сдался под тяжестью ее молчания. Даже десятилетняя Соня почувствовала неладное.
— Мам, у тебя голова болит? — спросила она, заглядывая Алине в глаза.
— Да, милая, немного, — Алина погладила дочь по волосам. Светлым, как у Сергея. В ее внешности не было ничего от Антона. А какой была Аня? На кого она была похожа? Темноволосая, как отец? Или…
Она отогнала эти мысли. Это была запретная территория, куда она не заходила пятнадцать лет.
После ужина, когда Соня ушла в свою комнату, а Вера Николаевна смотрела сериал в гостиной, Сергей подошел к Алине на кухне.
— Алин, что происходит? — спросил он тихо. — Ты сама не своя. Это из-за работы?
— Да, просто устала, — она попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Не ври мне, — он посмотрел ей в глаза, и она поняла, что он все видит. — Я же не слепой. С тобой что-то случилось. Расскажи мне. Мы же семья.
Алина хотела рассказать. Открыть рот и вывалить на него всю эту грязную, тяжелую правду. Но страх сковал горло. Страх потерять его. Потерять эту тихую гавань, которую она так долго и тщательно строила.
— Все правда в порядке, Сереж. Я просто замоталась.
Он долго смотрел на нее, потом вздохнул и отвернулся к окну.
— Как знаешь. Но помни, молчание иногда ранит сильнее слов.
На следующий день Вера Николаевна уехала. На прощание она отвела Алину в сторону.
— Ты вот что, дочка, — сказала она серьезно, глядя поверх ее головы. — Я в ваши дела не лезу. Но вижу, мается Сережка. И ты маешься. Камень у тебя на душе, тяжелый. Не носи его одна, он тебя раздавит. Поговори с мужем. Какая бы беда ни была, вдвоем легче. А молчание — оно семью рушит. Поверь мне, старой.
Слова свекрови попали в самое сердце. Алина кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
А через два дня Антон снова дал о себе знать. Он подкараулил ее у работы. Он был зол, в глазах стояло отчаяние.
— Я нанял частного детектива, — выпалил он без предисловий. — Он сказал, что найти ее возможно. Но нужны детали. Название роддома, точная дата. Алина, не будь жестокой!
— Уходи, Антон! — прошипела она, оглядываясь по сторонам. — Оставь меня в покое!
— Я не уйду! — он схватил ее за руку. Его пальцы были как стальные тиски. — Я нашел старую фотографию у своей матери. Нашу с тобой. Где мы на речке. Помнишь?
Он вытащил из кармана телефон и показал ей экран. Двое юных, смеющихся людей. Она — тоненькая, в выцветшем сарафане, он — лохматый, обнимает ее за плечи. А в углу снимка, на заднем плане, сидит на раскладном стульчике и чистит рыбу мужчина. Отец Сергея. Они тогда еще не были знакомы. Просто отдыхали на одной речке в один день. Судьба зло усмехнулась.
В этот момент из-за угла вышел Сергей. Он шел к ней с букетом ромашек, улыбаясь. Увидев ее, мужа, и мужчину, который держит ее за руку, он замер. Улыбка медленно сползла с его лица. Букет выпал из ослабевших пальцев и рассыпался по асфальту.
— Алина? — его голос был тихим, растерянным. — Что здесь происходит?
Мир Алины рухнул в одно мгновение. Громко, окончательно и бесповоротно.
Вечер прошел в оглушительной тишине. Сергей заперся в кабинете. Алина сидела на кухне, обхватив голову руками. Она слышала, как он ходит по комнате из угла в угол, как лев в клетке. Она должна была пойти к нему. Должна была все объяснить. Но ноги не шли.
Наконец дверь кабинета открылась. Сергей вошел на кухню. Лицо у него было серым, постаревшим на десять лет. Он сел напротив и посмотрел на нее долгим, тяжелым взглядом.
— Кто это был?
И она рассказала. Все. С самого начала. Про Антона, про беременность, про страх и одиночество. Про роддом в чужом городе, про отказные документы. Про дочь, которую она никогда не видела, но имя которой жгло ей сердце все эти годы. Она говорила, и слезы текли по ее щекам, но она их не замечала. Она выплескивала из себя пятнадцать лет лжи и боли, и с каждым словом ей становилось не легче, а только страшнее.
Сергей слушал молча, не перебивая. Его лицо было непроницаемым, как маска. Когда она закончила, в кухне снова повисла тишина.
— Значит, — произнес он наконец, и его голос был чужим, безжизненным. — У тебя есть дочь. Взрослая почти. А я… я ничего не знал.
— Сережа, я боялась, — прошептала она. — Я так боялась тебя потерять.
— Потерять? — он горько усмехнулся. — А ты не думала, что вот эта ложь… она и есть потеря? Все эти годы… каждый наш отпуск, каждый день рождения Сони, каждый раз, когда я говорил тебе, что люблю тебя… все это было построено на обмане. Ты жила с этой тайной. Ты не доверяла мне. Ни секунды. Я кто для тебя, Алина? Удобный фасад, за которым можно спрятать свою настоящую жизнь?
— Нет! Это не так! Я люблю тебя!
— Любишь? — он встал. — Я не знаю, что такое твоя любовь. Я знаю только, что моя жена — незнакомый мне человек. Человек, который смог отказаться от своего ребенка, а потом врать мне в лицо десять лет.
Это было жестоко. И несправедливо. Но она заслужила это.
— Что ты собираешься делать? — спросила она, холодея от ужаса.
— Я не знаю, — он посмотрел на нее так, будто видел впервые. — Мне нужно подумать. Мне нужно… побыть одному.
…Он ушел в спальню и закрыл за собой дверь. Алина слышала, как он выдвигает ящики комода, как щелкают замки на чемодане. Этот звук был похоронным маршем по их браку. Она заставила себя встать и подошла к двери спальни. Рука замерла над ручкой. Сейчас или никогда. Она толкнула дверь.
Сергей стоял посреди комнаты с дорожной сумкой в руках. Он не удивился, увидев ее. Он ждал.
— Не уезжай, — прошептала Алина. — Пожалуйста. Давай поговорим. Я все исправлю.
— Исправишь? — он криво усмехнулся, и в этой усмешке было столько боли, что Алина отшатнулась. — Что ты исправишь, Алина? Пятнадцать лет лжи? Ты сотрешь их ластиком? Ты вернешь мне веру в тебя?
Он сделал шаг к ней, и она впервые в жизни его испугалась. Его спокойное, доброе лицо превратилось в маску гнева и горечи.
— Я жил с тобой столько лет. Я думал, я знаю о тебе все. Я доверял тебе больше, чем себе. Когда ты была грустной, я винил твою работу. Когда ты смотрела в одну точку, я думал, ты устала. А ты в это время думала о ней. О своей другой жизни. О дочери, от которой отказалась.
— Это не так! — она попыталась дотронуться до его руки, но он отдернул ее, как от огня.
— Не ври! Хотя бы сейчас перестань врать! — почти закричал он. — Он пришел, и вся твоя идеальная жизнь затрещала по швам. И ты испугалась не за меня, не за Соню. Ты испугалась за себя! За свою тайну! Я был для тебя просто удобной ширмой, Сергей, хороший парень, за которым можно спрятать свое грязное прошлое.
— Это жестоко, — прохрипела она.
— Жестоко? — он рассмеялся холодным, неприятным смехом. — Жестоко — это узнать, что у твоей жены есть ребенок, о котором ты ничего не знаешь. Жестоко — это понять, что человек, с которым ты делил постель и жизнь, — абсолютный незнакомец. Я смотрел на Соню и думал — вот она, наша, вся в меня. А ты смотрела на нее и о ком думала, Алина? Сравнивала?
Каждое его слово было ударом. Она больше не могла плакать, слезы высохли.
— Я не могу так больше, — сказал он уже спокойнее, смертельно усталым голосом. — Я не могу ложиться спать и думать, о чем ты еще мне соврала. Я не могу смотреть на тебя и не видеть эту ложь. Между нами все кончено. Не из-за твоего прошлого. А из-за твоего вранья в настоящем.
Он обошел ее, не глядя, и пошел к выходу.
— А как же Соня? — бросила она ему в спину.
Он остановился в дверях, не оборачиваясь.
— Соня останется моей дочерью. Я ее не брошу. А ты… ты разбирайся со своей жизнью сама.
Дверь за ним захлопнулась. Алина осела на пол посреди пустой, гулкой квартиры. Она не плакала. Она просто сидела, глядя в одну точку. В душе была выжженная пустыня. Ни боли, ни сожаления, только звенящая пустота на месте того, что еще вчера было ее счастливой, правильной жизнью.
Она не знала, сколько прошло времени. Час, два, вечность. Телефон, забытый на кухонном столе, завибрировал. Сообщение. Не от Сергея. Номер был незнакомый. Она открыла его без всяких чувств, механически.
Это было сообщение от Антона.
В нем не было ни слова. Только фотография.
На снимке, сделанном, видимо, на телефон, он стоял, неловко обнимая за плечи тоненькую темноволосую девушку-подростка. Она смотрела в камеру с легким вызовом и недоумением. У нее были его глаза и его упрямая линия губ. Аня. Он все-таки нашел ее. С ней или без нее. Он победил.
Алина уронила телефон. Экран треснул, но изображение не погасло. Две фигуры — отец и дочь, два чужих, но родных человека, — смотрели на нее из разбитого мира. Он нашел ее, он войдет в ее жизнь, он даст ей то, чего Алина дать не смогла или не захотела. Он разрушил ее настоящее, чтобы построить свое будущее с их общим прошлым.
И в этот момент Алина поняла, что проиграла окончательно. Она потеряла все: мужа, семью, покой. И даже тайна, которую она так отчаянно хранила, больше ей не принадлежала. Осталась только звенящая пустота и фотография на разбитом экране…
