— Мама, я не понимаю, почему ты так злишься! Это же просто один раз помочь! — Игорь стоял на кухне, размахивая руками, словно пытался разогнать густой туман непонимания, повисший между ним и его женой.
Светлана даже не подняла головы от разделочной доски. Нож в её руках методично нарезал овощи для салата — чётко, ровно, с той механической точностью, которая всегда появлялась, когда она сдерживала гнев.
— Игорь, мне тридцать два года. Я твоя жена, а не мама. И да, я злюсь. Потому что твоя настоящая мама в очередной раз решила, что мой кошелёк — это семейная касса взаимопомощи.
Всё началось три дня назад, когда свекровь Людмила Ивановна позвонила Игорю со слезами в голосе. Её сестра, тётя Зина, попала в больницу. Нужна была операция. Дорогая. Очень дорогая. Сто пятьдесят тысяч рублей. Государственная клиника предлагала ждать очереди полгода, а платная — оперировать через неделю.
Игорь, как всегда, не задумываясь, пообещал помочь. Потом пришёл домой и сообщил Светлане, что они переводят деньги. Не спросил — сообщил. Как констатацию факта.
— Света, ну пойми, это же родная сестра мамы! Человек болеет! Мы не можем просто отвернуться!
Светлана отложила нож и медленно повернулась к мужу. Её лицо было спокойным, но в глазах плескалось что-то холодное и тяжёлое.
— Игорь, а почему именно мы? Почему не твоя мама? Не её муж? Не сама тётя Зина, у которой двое взрослых детей с семьями?
— Потому что у них нет таких денег! — он всплеснул руками, как будто объяснял очевидное. — У мамы пенсия маленькая, отец на пенсии, тётины дети сами еле концы с концами сводят. Мы единственные, кто может помочь!
— Мы можем, значит, мы должны? — в голосе Светланы прозвучала опасная нотка. — Игорь, у нас самих ипотека. Мы только в прошлом месяце закрыли кредит на машину. Мы копим на ремонт в детской, потому что обои уже третий год обещаем переклеить. У нас двое детей, которым нужна одежда, учебники, кружки.
— Это всё ерунда по сравнению со здоровьем человека! — перебил её Игорь. — Обои подождут! Ремонт подождёт! А тётя Зина может не дождаться! Как ты не понимаешь?!
Светлана вздохнула. Она понимала. Она прекрасно понимала, что сейчас начнётся давление, манипуляция, обвинения в бессердечности. Потому что это происходило не первый раз. И даже не пятый.
Когда они поженились пять лет назад, свекровь сразу дала понять: раз Светлана работает бухгалтером и получает больше сына, значит, она главный добытчик в семье. Игорь работал менеджером среднего звена, его зарплата была скромной, но стабильной. Светлана зарабатывала действительно хорошо. И это стало проклятием.
Сначала свекровь попросила помочь с ремонтом в её квартире. Двадцать тысяч. Потом понадобилась новая стиральная машина — старая сломалась. Ещё тридцать. Потом внезапно обнаружилось, что у свёкра проблемы с зубами, и государственные стоматологи его не устраивают. Сорок тысяч на коронки. Потом племянник свекрови поступал в институт — нужно было заплатить за подготовительные курсы. Двадцать пять тысяч.
Каждый раз Игорь приходил с просьбой. Каждый раз говорил: «Это же в последний раз». Каждый раз обещал, что вернёт. Но никогда не возвращал. Потому что его зарплата таяла в никуда: бензин, обеды, спортзал, встречи с друзьями. А всё остальное — ипотека, коммунальные, продукты, детский сад — лежало на плечах Светланы.
— Ты злая, — вдруг тихо сказал Игорь, и в его голосе прозвучала детская обида. — Мама права. Она говорила, что ты жадная.
Светлана замерла. Овощи на доске перестали иметь значение. Она медленно обернулась и посмотрела на мужа.
— Что ты сейчас сказал?
Игорь отвёл взгляд, но продолжал стоять на своём.
— Мама говорила… Ну, что ты считаешь каждую копейку. Что ты не понимаешь, что такое семья и взаимопомощь.
— Твоя мама это говорила? — голос Светланы стал тише, но каждое слово звучало как удар молотка. — Твоя мама, которая за пять лет нашего брака ни разу не помогла нам ни копейкой? Которая не сидела с детьми, когда я лежала с температурой? Которая не купила внукам даже носков на день рождения, потому что у неё «пенсия маленькая»? Эта твоя мама называет меня жадной?
— Света, не надо так! Она же не со зла! — Игорь попятился. — Просто… ну, у неё действительно денег нет. А у нас есть. И это нормально — помогать родителям.
— Игорь, ты вообще слышишь, что говоришь? — Светлана шагнула к нему. — У НАС есть? У НАС?! У ТЕБЯ нет ничего! Квартира оформлена на меня, я плачу ипотеку! Машину я купила! Я содержу детей! Я плачу за всё! А ты приходишь и требуешь, чтобы я ещё и твою маму с её родственниками содержала?!
Игорь побледнел. Он открыл рот, но не нашёл слов. Светлана развернулась и вышла из кухни. Её руки дрожали — от гнева, от обиды, от накопившейся за годы усталости.
На следующий день свекровь позвонила сама. Людмила Ивановна не стала ходить вокруг да около.
— Светочка, милая, Игорь сказал, что ты против помочь Зине. Я правильно поняла?
Голос у неё был мягкий, почти ласковый, но Светлана уже знала эту интонацию. Под мёдом скрывался яд.
— Людмила Ивановна, я не против помочь. Я против того, что решение принимается без меня, а деньги берутся из моего кармана.
— Так вы же семья! — в голосе свекрови появилась нотка удивления. — Разве в семье делят на «моё» и «твоё»? Это же неправильно!
— Вы правы, Людмила Ивановна. В семье не должно быть разделения. Но почему-то, когда речь идёт о расходах, всё становится «нашим». А когда речь о деньгах — это всегда «моё». Потому что зарабатываю их я.
В трубке повисла пауза. Короткая, но напряжённая.
— Светлана, я никогда не думала, что ты такая… меркантильная, — голос свекрови стал холоднее. — Мы же не чужие люди. Зина тебе практически родная тётя. У неё здоровье плохое. Ей нужна операция. А ты считаешь деньги.
— Людмила Ивановна, я видела тётю Зину три раза в жизни. Она для меня не родной человек. Родные люди — это мой муж и мои дети. И я считаю деньги не потому, что я жадная, а потому что я единственная в этой семье, кто их зарабатывает и кто несёт ответственность за наше будущее.
— Ну что ж, — свекровь вздохнула так, словно её только что предали. — Значит, я ошиблась в тебе. Думала, ты добрая, отзывчивая. А ты оказалась чёрствой эгоисткой. Жаль. Игорёчка заслуживает лучшего.
И положила трубку. Светлана сжала телефон в руке так сильно, что побелели костяшки пальцев. Она ждала этого. Всегда, когда она отказывалась платить, её обвиняли в эгоизме, жадности, бездушности. Свекровь мастерски манипулировала чувством вины.
Вечером Игорь пришёл домой мрачнее тучи. Он молча прошёл на кухню, достал из холодильника бутылку пива и уселся за стол. Светлана готовила ужин для детей. Молчание растянулось, как резиновая лента перед разрывом.
— Мама плакала, — наконец произнёс Игорь, не глядя на жену. — Целый час плакала по телефону. Говорит, что ты её оскорбила. Назвала плохой матерью.
— Я не называла её плохой матерью, — спокойно ответила Светлана, помешивая кашу в кастрюле. — Я сказала правду. Что она за пять лет ни разу нам не помогла, но постоянно просит денег.
— Потому что у неё нет денег! — Игорь ударил кулаком по столу. — Сколько раз тебе повторять! У неё маленькая пенсия! Отец тоже пенсионер! Они еле сводят концы с концами!
— Игорь, твоя мама каждое лето ездит на курорты. В прошлом году она была в Крыму, в позапрошлом — в Турции. Она регулярно ходит в салоны красоты и два раза в неделю — в бассейн. Это не похоже на людей, которые еле концы с концами сводят.
— Ты специально выискиваешь каждую мелочь, чтобы обвинить мою мать! — он вскочил. — Ты её ненавидишь! Признайся!
Светлана выключила плиту и повернулась к мужу. Её терпение лопнуло.
— Хорошо, Игорь. Давай по-честному. Я не ненавижу твою мать. Я просто устала быть дойной коровой для твоей семьи. За пять лет я отдала вашим родственникам больше трёхсот тысяч рублей. Триста тысяч! Знаешь, что я могла бы на эти деньги сделать? Закрыть ипотеку досрочно! Сделать ремонт! Съездить всей семьёй на отдых, а не сидеть каждое лето на даче у твоей мамы, где она командует мной, как прислугой!
Игорь молчал. Его лицо было красным, челюсти сжаты.
— И знаешь, что самое обидное? — продолжила Светлана, и её голос дрогнул. — Что ты ни разу не встал на мою сторону. Ни разу не сказал маме: «Хватит, мы больше не можем». Ты всегда выбираешь её. Всегда.
— Потому что она моя мать! — крикнул Игорь. — Она меня родила! Вырастила! А ты… ты просто жена! Жёны приходят и уходят, а мать одна!
Повисла тишина. Тяжёлая, как свинцовая плита. Светлана стояла, не отрываясь глядя на мужа, и по её щеке медленно скатилась слеза. Игорь тут же понял, что сказал лишнее, но было уже поздно.
— Я… Света, я не то хотел сказать… Я просто…
— Выйди, — тихо произнесла она.
— Света, послушай…
— Выйди из кухни. Сейчас же.
Игорь открыл рот, но, встретившись с её взглядом, развернулся и вышел. Светлана осталась одна. Она опустилась на стул, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Впервые за много лет.
Ночью она не спала. Лежала и смотрела в потолок, перебирая в голове всё, что произошло. Слова Игоря звучали в ушах, как приговор. «Жёны приходят и уходят, а мать одна». Значит, она для него — временная. Проходная. Удобная, пока приносит деньги.
Утром Светлана встала раньше всех. Оделась, накрасилась, приготовила детям завтрак. Игорь спустился к столу с виноватым видом, но она даже не посмотрела в его сторону. Покормила детей, собрала их в садик и школу, вышла из дома.
Вечером она вернулась поздно. Игорь сидел в гостиной, нервно переключал каналы. Когда она вошла, он вскочил.
— Света, нам надо поговорить. Я был неправ вчера. Прости меня. Я не думал, что…
— Игорь, я хочу развестись, — спокойно сказала Светлана, снимая туфли.
Он застыл, словно в него выстрелили.
— Что?
— Я хочу развестись. Я устала. Устала быть одной в этом браке. Устала содержать тебя, твою мать и всех твоих родственников. Устала от того, что меня не уважают. Ни ты, ни твоя мать.
— Света, ты… ты не можешь так! У нас дети! Семья!
— Семья? — она горько усмехнулась. — Игорь, у нас нет семьи. У тебя есть мама. А у меня есть финансовые обязательства, которые я тащу одна. Это не семья. Это рабство.
— Я изменюсь! Обещаю! Я буду больше зарабатывать! Я найду другую работу! Я…
— Игорь, за пять лет ты ни разу не попытался заработать больше. Ты удобно устроился: жена всё оплачивает, а ты просто живёшь. И каждый раз, когда твоя мама просит денег, ты идёшь ко мне с протянутой рукой. Я больше не хочу быть твоим банкоматом.
Игорь схватил её за руки.
— Света, пожалуйста! Дай мне шанс! Я правда изменюсь! Я больше не буду просить денег для мамы! Обещаю!
Светлана высвободила руки и посмотрела ему в глаза.
— Игорь, ты не изменишься. Потому что ты не видишь проблемы. Ты до сих пор считаешь, что я обязана помогать твоей семье. Что это моя обязанность, как жены. Но ты ошибаешься. Моя обязанность — заботиться о наших детях. О своём муже, если он того заслуживает. Но ты не заслужил.
Она прошла мимо него в спальню, достала из шкафа чемодан и начала складывать вещи. Игорь стоял в дверях, беспомощно глядя на неё.
— Ты серьёзно? Ты правда уходишь?
— Я правда ухожу. Завтра мой адвокат отправит тебе документы на развод. Квартира оформлена на меня, так что можешь начинать искать новое жильё. Детей я беру с собой. Алименты будешь платить по закону. И передай своей маме: больше она от меня денег не получит. Ни копейки.
Игорь побледнел. Он понял, что она говорит серьёзно. Впервые за все годы он увидел в её глазах не усталость, не обиду, а твёрдую решимость.
— Света… я люблю тебя…
— Если бы ты меня любил, Игорь, ты бы защищал меня. Ты бы ценил меня. Ты бы уважал. Но ты этого не делал. Ты выбрал маму. Что ж, живи с ней. Я больше не буду спонсировать твой инфантилизм.
Она закрыла чемодан, взяла куртку и направилась к двери. На пороге обернулась.
— Кстати, насчёт тёти Зины. Передай своей маме: в государственной клинике операции делают не хуже, чем в платной. Просто придётся подождать. Если, конечно, ситуация действительно серьёзная, а не очередная манипуляция.
И вышла. Дверь за ней закрылась тихо, почти бесшумно. Игорь остался один в пустой квартире, которая больше не была его домом.
Через два месяца развод был оформлен. Светлана сняла небольшую квартиру, забрала детей и начала новую жизнь. Без мужа, который считал её кошельком. Без свекрови, которая считала её дойной коровой. Впервые за много лет она почувствовала себя свободной. И счастливой.
Игорь вернулся к матери. Людмила Ивановна приняла сына с распростёртыми объятиями, сокрушаясь, какая неблагодарная попалась ему жена. Тётя Зина, кстати, прооперировалась в государственной клинике через три месяца. Операция прошла успешно. Бесплатно.
А Светлана научилась самому главному: любить себя больше, чем чужое одобрение. И никогда больше не позволять манипулировать своей добротой.
