— Ты издеваешься? — спросила Аня, пытаясь понять, что происходит.
Артём стоял у шкафа и складывал в сумку рубашки. Всё спокойно, без спешки. Только этот ледяной взгляд, как будто она — пустое место.
— Я спрашиваю, ты издеваешься?
— Нет, Ань. Просто ухожу.
— Куда?! Сейчас вечер, воскресенье, мы собирались смотреть фильм!
— Угу. А я решил пересмотреть приоритеты.
Он произнёс это так, будто сказал что-то о налогах.
Аня села на край дивана, не узнавая собственный голос:
— Ты кого-то нашёл?
— Да.
Тишина упала, как камень.
— И давно ты… пересматривал приоритеты? — голос сорвался.
— Давно. Просто раньше не решался. И хватит сцен, Ань. Это не делает тебя лучше.
Он застегнул сумку и направился к двери.
— Ты не имеешь права! Мы же… у нас же всё было…
— “Было” — ключевое слово, — сказал он и, не оборачиваясь, вышел.
Дверь хлопнула так, что с полки упала рамка с их свадебной фотографией. Стекло треснуло ровно посередине, разделив их лица надвое.
Аня подошла и провела пальцем по осколку. Палец порезался — тонкая струйка крови скатилась на белый ковёр.
— Вот и всё, — шепнула она.
Слёзы катились сами собой, без всхлипов, тихо. В этой тишине вдруг стало ясно — больше некому приготовить кофе, встретить с работы, поделиться новостями. Всё исчезло вместе с его шагами за дверью.
Она сидела так, наверное, час. Потом поднялась, словно во сне, достала с полки аптечку. Но вместо пластыря взгляд зацепился за пузырёк с таблетками — те самые, от бессонницы.
— Всего-то заснуть… просто заснуть и не проснуться… — пробормотала она.
Стукнула по столу ладонью:
— Ну и зачем дальше жить? Ради чего?
Она пересыпала таблетки на ладонь. Белые, одинаковые, как снежинки.
И вдруг услышала:
— А ради тебя самой, например. Это новая мысль, да?
Аня обернулась. В зеркале, напротив дивана, отражалась комната. И — она. Только… немного другая.
Светлее, улыбка чуть ироничная.
— Кто здесь? — прошептала Аня.
— Ты. Та, которой ты могла бы быть, если бы не тратила жизнь на чужие приоритеты.
— Я схожу с ума.
— Почти. Но иногда именно это нужно, чтобы начать думать.
Аня отступила к стене.
— Прекрати… это просто нервы… галлюцинация…
— Назови как хочешь. Но, если уж решила уйти — хотя бы послушай. Скучно будет потом объяснять на том свете, что умерла из-за мужика, который даже мусор не выносил.
— Откуда ты знаешь?..
— Потому что я — ты, только без иллюзий.
Зеркальное отражение моргнуло и усмехнулось:
— Итак, кандидат в невесты вечности, что мы имеем? Сломанное сердце, треснутое стекло и чувство, будто без него ты — никто. Всё верно?
Аня кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
— Прекрасно. Значит, начнём с элементарного. Поставь чайник.
— Что?
— Ты не умрёшь с пустым желудком, это неприлично. И потом, разговор предстоит долгий.
***
Аня поставила чайник — руки дрожали, кружка гремела о блюдце.
— Прекрасно, — отозвался голос из зеркала. — Первый шаг к осознанности — кипяток. Он хотя бы живой.
— Ты вообще кто такая? Призрак моей самооценки?
— Скорее, её призыв на службу. Уволила ты её давным-давно — примерно тогда, когда стала спрашивать “что приготовить, чтобы он не злился?”.
Аня поморщилась.
— Хватит сарказма, ладно? Мне и так тошно.
— Тошно — это хорошо. Значит, организм понял, что проглотил яд.
Она машинально села к зеркалу, поставила чашку рядом.
Отражение, в отличие от неё, выглядело свежо, будто выспалось и накрасилось.
— Ты хоть понимаешь, что у меня сегодня всё рухнуло?
— Ага. И это замечательно.
— Ты ненормальная.
— Зато не плачу по людям, которые меня не выбирают.
Аня вспыхнула:
— Он был не просто “кто-то”!
— Да ну? — отражение склонило голову. — Он тот, кто говорил тебе, как одеваться, кому звонить и сколько молока налить в кофе? Прям находка. Редкий экземпляр домашнего тирана-неудачника.
— Он заботился!
— Он командовал.
— Он хотел, чтобы у нас всё было правильно!
— Чтобы всё было удобно ему, — поправила отражённая. — А ты была не женщиной, а приложением “Сервисы комфорта”.
Аня отвела взгляд.
Тишина. Только чайник засвистел.
— А что теперь? — выдохнула она. — Что мне теперь делать? Без него-то зачем?
— А ты попробуй — “с собой”.
— Я не понимаю…
— Ты всю жизнь жила в режиме “кому нужна”. А теперь — поживи “кому нужна я себе”.
— Глупость какая-то.
— Конечно! — отразившаяся хлопнула в ладоши. — Привычки ломать больно. Гораздо проще повеситься, чем признать, что ты не о любви плачешь, а о потере роли — заботливой тени при мужчине.
Аня застыла.
Эти слова ударили больнее, чем измена.
— Я просто хотела быть любимой…
— А надо было — быть собой. Любовь без “себя” не работает. Это как чай без воды — одно притворство.
— А если я не умею?
— Вот и начнём обучение. Бесплатный интенсив “Как перестать быть мебелью в собственной жизни”.
— С чего начать?
— С малого. Выкини из квартиры всё, что напоминает о нём. Даже его любимую кружку с “Лучший муж 2021”.
— Но она же красивая…
— Она — памятник твоей слепоте! Выброси!
Аня встала, подошла к полке, взяла кружку. Пальцы дрогнули.
— Ну… прости, кружка. — и швырнула в мусорное ведро.
Бум! — фарфор разлетелся.
В груди что-то отозвалось — тихо, но чётко. Как будто вместе с этим звоном треснуло и что-то внутри неё — старое, изжившее себя.
— Вот так, — сказало отражение. — Первая победа. Маленькая, но своя.
Аня опустилась на стул, прикрыв лицо ладонями.
— А если я снова буду скучать?
— Будешь. И это тоже пройдёт. Главное — не путай тоску по человеку с ломкой по зависимости.
Она молчала.
— Ты сейчас думаешь, что я злая, — продолжило отражение, — но я просто та, кто говорит правду. Потому что тебе больше некому её сказать.
— А если я захочу тебя вернуть? Этот голос, зеркало…
— Тогда тебе уже не понадобится. Я появляюсь только у тех, кто окончательно забыл, кто он. Когда вспомнишь — исчезну.
Аня подняла глаза.
— И что, значит, я сейчас на курсе по возвращению себя?
— Именно! А пока, студентка, марш в душ, надень не пижаму, а платье. Даже если дома. Особенно если дома.
— Зачем?
— Потому что ты ещё не умерла. А живым положено выглядеть живыми.
Аня вздохнула, но пошла.
Зеркало, когда она уходила, чуть дрогнуло и улыбнулось:
— Начинается самое интересное.
***
Прошло время. Зеркало молчало. Сначала Аня думала, что просто устала, потом — что сошла с ума и выздоровела.
Но когда утром оно не ответило на её «привет», стало как-то пусто.
Она уже не плакала. Разбирала вещи, мыла окна, купила новые шторы — яркие, лимонно-жёлтые. Даже включала музыку и напевала, пока готовила завтрак.
Но иногда, поймав своё отражение, ловила себя на мысли:
— А что бы сказала она?
Наверное: «Ты наконец-то начала жить, дурочка».
Вечером зазвонил домофон.
— Аня, это я.
Сердце упало.
Голос Артёма.
Она стояла, не двигаясь.
— Открой, поговорим.
Через минуту он уже стоял в прихожей, такой же — уверенный, собранный. Только теперь в его взгляде было что-то другое: оценивающее, осторожное.
— Ты изменилась, — сказал он.
— А ты — нет.
— Плохой знак?
— Скорее, закономерный.
Он усмехнулся.
— Слушай, я, может, тогда поторопился. У нас же всё было…
— “Было” — ключевое слово, — повторила она.
Он сделал шаг ближе.
— Я скучал, понимаешь? Та… другая, не такая. Сложная. Холодная. А ты… ты же всегда понимала, заботилась. Может, попробуем ещё раз?
Аня тихо рассмеялась.
— Интересно. Когда я была удобной — ты уходил. Когда стала собой — возвращаешься. Какой у тебя тонкий вкус к иронии, Артём.
— Я просто понял, что ты — настоящая.
— Нет, ты понял, что я больше не твоя.
Он замер.
— Ты что, теперь слишком “сильная женщина”, чтобы любить?
— Я теперь достаточно сильная, чтобы не просить любви там, где ей тесно.
Она прошла мимо него, в кухню. Взяла чашку — новую, прозрачную, без надписей.
— Хочешь чаю?
— Да, — с облегчением сказал он, — это ведь уже начало, да?
Она поставила перед ним чашку, посмотрела в глаза.
— Нет. Это конец. Только теперь — красивый.
Он открыл рот, будто хотел что-то сказать, но не нашёл слов.
В зеркале напротив мелькнуло движение. Ей показалось, будто отражение подмигнуло.
Артём замер у двери.
— Ты правда не дашь шанса?
— Я дала его — себе.
Он постоял ещё немного, потом ушёл. Без крика, без хлопка. Просто ушёл.
Аня села у окна, глядя, как он выходит из подъезда. В груди было тихо.
Не радость, не боль — ровное, сильное спокойствие.
— Ну что, довольна? — тихо сказала она зеркалу.
Тишина.
И вдруг, как будто откуда-то из глубины стекла, шепот:
— Теперь ты сама себе отражение.
Аня улыбнулась.
— Спасибо.
— Спасибо себе скажи, — донеслось еле слышно. — Я просто напомнила.
Она подошла ближе, посмотрела на себя — без макияжа, без фильтров, но с тем самым выражением лица, которого раньше боялась: спокойная уверенность.
— Вот она я, — сказала Аня и впервые в жизни поверила этим словам.
***
На следующее утро квартира была другой.
Тот же стол, тот же чайник, но воздух — другой. Чистый, свежий, будто сквозняк вынес остатки прошлого.
Аня проснулась без привычного кома в груди.
Не потому, что забыла — просто больше не хотелось вспоминать.
Она приготовила завтрак — не на двоих, не «вдруг кто-то заглянет», а просто для себя: яичницу с зеленью, тосты, кофе с корицей. Сервировала красиво — потому что заслуживает.
Села за стол и поймала себя на улыбке:
— А ведь это и есть жизнь. Без драм, без «если бы», просто утро и я.
Зеркало в комнате стояло по-прежнему.
Только теперь — пустое.
Без странных теней, без говорящей версии её самой. Просто стекло, отражающее женщину, которая наконец вернулась домой — к себе.
Аня подошла, посмотрела внимательно.
Волосы растрёпаны, глаза чуть припухшие, но взгляд — живой.
— Ну привет, — сказала она отражению.
— Привет, — ответила сама себе.
Тишина.
Но теперь она была тёплой, уютной, как плед.
***
В дверь тихо постучали.
Аня насторожилась — никто к ней не заходил уже давно.
Открыла — на пороге стоял высокий парень с рюкзаком за плечами.
— Вы Аня, да? — спросил он, чуть смущённо улыбнувшись.
— Да… а что?
— Вы сумку у лифта забыли вчера. Я на десятом живу, мы пару раз пересекались — в лифте, помните?
Он протянул знакомую сумку.
— О, спасибо большое! Я и не заметила…
— Ничего страшного. Я просто решил вернуть — а то вдруг переживаете.
— Вы… Даниил, кажется?
— Ага. Если что — звоните, теперь вы знаете, где я живу.
Он улыбнулся и ушёл, оставив лёгкий запах кофе и дождя.
Аня закрыла дверь и, неожиданно для себя, улыбнулась.
— Вот и вселенная подаёт знаки, — пробормотала она, глядя на сумку.
Рядом тихо треснуло стекло — не от удара, а будто воздух поменял плотность.
На зеркальной поверхности проступили слова:
«Теперь без меня справишься»
Аня провела пальцем — надпись растаяла, как пар на стекле.
— Обещаю, — шепнула она. — Справлюсь.
Дни потекли иначе.
Она записалась на курсы фотографии — давно мечтала, но всё откладывала «на потом». Познакомилась с соседкой Тоней, смеялись до слёз, пекли пироги «на авось».
Иногда всё же приходила мысль об Артёме — не больно, не обидно, а как о сне, который давно закончился.
Однажды, возвращаясь домой, она поймала себя на том, что напевает. Без причины, без повода. Просто идёт и поёт.
Прохожие оборачивались, кто-то улыбался — и она улыбалась в ответ.
Вечером, проходя мимо зеркала, она заметила, что отражение — чуть ярче.
Как будто кто-то добавил света изнутри.
— Это я сама так сияю? — спросила она, посмеиваясь.
И вдруг вспомнила слова отражённой:
«Когда вспомнишь себя — я исчезну».
Да, теперь понятно.
Она не исчезла. Она — стала ею.
Аня потянулась, выключила свет и сказала в темноту:
— Спасибо, что однажды не дала мне уйти. Даже если это была просто я сама.
На рассвете в окне отразилось то же зеркало — только теперь в нём вместо комнаты виднелось небо.
Голубое, живое, как новая страница.
Позже, когда Тоня спросила, почему она вдруг так изменилась, Аня лишь улыбнулась:
— Потому что однажды я поговорила с собой. И впервые — услышала ответ.
Может, то зеркало и не говорило вовсе. Но кто бы ни подсказал тогда ей путь — спасибо ему за это чудо.
