Всё началось в компьютерном классе, где пахло пылью и остывшим кофе. Лера вошла тихо, стараясь не скрипнуть дверью, Илья сидел, сгорбившись над монитором и что-то бормотал себе под нос. Ребята из группы посмеивались над ним, звали «ходячим процессором», но Лера видела, как под его пальцами на экране рождались целые миры.
Подошла и молча поставила перед ним термос. Он вздрогнул, оторвался от мерцающих строк кода и поднял на неё воспаленные глаза, в них не было ничего, кроме цифровой бесконечности.
— Илюш, поешь, голова без супа не варит.
Посмотрел на термос, потом на её руки, испачканные в чём-то.
— Лера? — хрипло спросил он.
— Угу, училась вазу тянуть, но не вытянула, — она усмехнулась.
Взял её ладонь в свою, провел пальцем по застывшей глине и вдруг сказал то, что она запомнила навсегда:
— Лерка… Ты как… как точка с запятой в коде, обязательная, без тебя всё просто рушится.
Тогда она не поняла всей странности этого комплимента, просто почувствовала, что нужна этому нелепому, гениальному парню.
Через год они жили в крошечной съёмной однушке на окраине. Илья получил первую серьезную работу, а Лера оборудовала себе мастерскую на подоконнике. В тот вечер он ворвался в квартиру, размахивая листком бумаги — его первый проект приняли без единой правки. Подхватил её на руки, закружил по комнате, едва не смахнув с подоконника её первую удачную чашку. Опустил её на пол, подошёл к окну и взял чашку в руки.
— Ты — мой фундамент, Лерка, серьёзно, весь этот их мир — стеклянные офисы, фальшивые улыбки, совещания ни о чём, это всё — декорации. А ты — настоящая, простая и честная. Ты не представляешь, как это важно. Весь мой код, все мои сложные системы — все держатся на тебе, на том, что я знаю: вернусь домой, а тут — ты, настоящая.
И она верила ему.
Но даже тогда, стоя в его объятиях, она почувствовала что-то в его словах было неправильным. Говорил не о ней, а о её функции простоты и честности, на фоне которой его собственная сложность и гениальность выглядели ещё ярче. Любил не её, а её роль в его жизни.
Она тут же отогнала эту мысль, это просто усталость, глупости. Прижалась к нему крепче, чувствуя, как тепло его тела прогоняет сомнение.
***
Прошло пять лет. Илья действительно «взлетел», код для которой он, казалось, написал сам. Из застенчивого парня в мятой футболке превратился в Илью Андреевича, чьё имя произносили с уважением. Их однушка на окраине сменилась просторной квартирой в новостройке с панорамными окнами и системой «умный дом».
— Смотри! — Илья с восторгом хлопнул в ладоши, и под потолком зажегся свет. — А вот так, — провёл пальцем по экрану смартфона, — открываются шторы. Никаких верёвочек, Лер! Двадцать первый век!
Лера стояла посреди пустой гостиной с коробкой в руках, в ней лежал старенький, выцветший плед, связанный когда-то бабушкой. Огляделась, пытаясь понять, куда в этом стерильном мире белых стен и глянцевых поверхностей можно пристроить кусочек её прошлого.
Единственным живым островком в их цифровом царстве оставался утепленный балкон. Там Лера оборудовала свою мастерскую. Гончарный круг, полки с заготовками, мешки с глиной и стеллаж с готовой керамикой. Этот балкон был личной точкой с запятой, без которой весь остальной мир квартиры казался ей ошибкой.
Илья менялся, сначала незаметно, потом — всё очевиднее. Начал носить дорогие костюмы, стричься в модном барбершопе и говорить на странном языке из англицизмов и корпоративного сленга.
— Лер, ну зачем здесь этот пылесборник? — брезгливо ткнув в бабушкин плед, который она всё-таки решилась положить на диван. — Давай купим нормальный, из кашемира, в тон интерьеру.
— Илюш, этот же теплый.
— Дело не в тепле, а в стиле, мы теперь должны соответствовать.
Однажды он готовился к визиту своего начальника, метался по квартире, проверяя, всё ли идеально. Потом зашёл на балкон, Лера как раз достала из печи новую вазу — сложной формы, покрытую глазурью глубокого синего цвета. Илья взял её в руки, повертел.
«Нужно что-то… душевное, — подумал про себя, и Лера почти прочитала это по его лицу. — Не из магазина, эти начальники любят всё крафтовое, настоящее. Скажу, что жена делает, это добавит мне очков. Образ успешного айтишника, у которого и тыл надежный, и жена с тонкой душой».
Он не видел в этом предательства, для него это была часть игры, стратегии по построению правильного имиджа. Искренне верил, что использует её увлечение им обоим во благо.
— Вот эту возьму, — сказа вслух, бережно заворачивая вазу в бумагу. — Подарю Степану Игоревичу, ему понравится.
А через неделю, когда к ним в гости пришли его новые друзья из отдела, он, смеясь, представил её так:
— А это моя Лера, домохозяйка, в свободное время лепит горшки от скуки.
Лера стояла рядом, улыбалась, а внутри что-то оборвалось. Он больше не видел в ней свою опору, а лишь удобный аксессуар для своего нового, успешного образа.
Вечером она разговаривала по видеосвязи с подругой из родного городка.
— Лерка, а ты сама-то как? Он хоть ценит всё, что ты делаешь?
— Ценит наверное. Просто… знаешь, такое чувство, будто он построил огромный, красивый небоскреб, а я в нём… просто ставлю цветы в вазу, чтобы уютнее было.
***
Вечер, которого Илья ждал полгода, визит инвестора из Москвы, от которого зависело всё: новый проект, должность, уровень жизни. Илья не ходил — а летал по квартире, проверяя каждый угол, его перфекционизм, обычно направленный на строки кода, теперь выплеснулся на их быт.
— Лера, убери эту свою чашку, поставь нормальные бокалы! Убери с глаз долой, чтобы я её не видел!
Она молча убрала.
— Ты переоденешься во что-то приличное? Не в этот свой свитер, вечно в глине, надень то платье, синее.
Она молча кивнула. За час до приезда гостя Илья влетел к ней на балкон, Лера как раз заканчивала работу — снимала с круга сложную скульптуру, над которой работала последние недели. Она была полностью поглощена процессом, не сразу заметила его присутствие.
— Так, слушай меня внимательно. Сейчас приедет инвестор, очень важный человек. Здесь, на балконе, будет важная часть разговора, тут вид на город хороший. Весь этот твой… бардак… нужно чем-то завесить, и дверь закрой, чтобы запаха этой твоей глины не было.
— В смысле — завесить?
— В прямом, Лер! Я не могу показывать человеку проект на миллиард на фоне вот этой… кустарщины. Это несолидно и портит мой имидж успешного, современного айтишника! Пойми ты наконец, это не просто ужин, это вся моя карьера на кону!
И в этот момент до неё дошло. Он стыдился её, которую когда-то превозносил. Фундамент, на котором он так уверенно стоял, вдруг показался ему чем-то постыдным, что нужно спрятать от чужих глаз.
— Хорошо, Илья, я всё сделаю, чтобы ничто не испортило твой имидж.
— Вот и умница, я знал, что ты всё поймешь.
Лера осталась на балконе одна, постояла ещё минуту, и начала действовать, знала, что нужно делать.
***
Вечер прошел идеально. Инвестор был очарован — и Ильёй, и видом из панорамного окна, и умным домом, который послушно менял освещение по голосовой команде. Окрыленный, вошёл в спальню, чтобы поделиться триумфом с Лерой, но спальня была пуста. Кровать была заправлена с такой педантичностью, какой у Леры никогда не было, на её подушке лежало обручальное кольцо и сложенный вдвое листок.
Илья развернул его.
«Я убрала всё, что портит твой имидж, включая себя».
Сначала он не понял, потом разозлился, детский сад, манипуляции! Схватил телефон, набрал её номер, аппарат абонента выключен. Прошёлся по квартире, её вещей не было.
«Ничего, — подумал он, чувствуя, как злость сменяется недоумением. — Остынет и вернётся через пару дней, куда она денется без меня в этом городе».
Проект Илья получил, но его триумф оказался коротким. Без Леры его «умный дом» превратился в пустую коробку. Кофемашина пищала, что её нужно почистить, на столе скапливались коробки от пиццы. Тишина по вечерам давила на уши, некому было рассказать о тупом начальнике или о гениальной строчке кода, которую он придумал. Его внутренняя система дала сбой — исчезла та самая «точка с запятой», и весь жизненный код посыпался ошибками.
Стал раздражительным, начал срываться на свою команду, ночами не мог уснуть, а днём клевал носом на совещаниях. И однажды, в спешке, пропустил маленькую уязвимость в коде, критическую ошибку, которая через неделю привела к крупной утечке данных клиента.
Скандал был тихим, но от этого не менее унизительным, вызвал начальник.
— Илья, мы ценим твой вклад, но мы не можем тобой рисковать. Проект мы передаем Смирнову, а ты пока… займись поддержкой старого модуля, оклад тот же, не переживай.
Он так отчаянно строил красивый фасад, что не заметил, как сгнил его фундамент.
Лера вернулась в свой уральский городок. Сняла крошечную однушку на первом этаже, где самая большая комната сразу стала мастерской. Не плакала и не жалела себя, а просто работала, завела скромный канал в Телеграме — «Глина и Тишина». Выкладывала короткие видео: вот комок серой массы, крутится под её пальцами, и становится чашкой.
Сначала подписались десять друзей, потом друзья друзей. Начала получать первые заказы: одну кружку, пару тарелок.
Прошел год. Как-то вечером сидела посреди своей квартиры-мастерской, уставшая, и отвечала на сообщения. Телефон пиликнул, уведомление из банковского приложения, «Зачисление, 5000.00 р. Предоплата за заказ, от: Кафе «У Самовара»».
Открыла календарь в своем стареньком смартфоне и закрасила ещё одну неделю красным — «занято». Посмотрела на экран — почти все дни на ближайшие два месяца были закрашены.
Лера улыбнулась. Денег хватало на аренду, на лучшую глину и на хороший кофе. Не густо, но это были её деньги, заработанные её руками.
Она больше не была фундаментом для чужих небоскребов, а была архитектором, строителем и единственным жильцом своего маленького, но чертовски прочного дома.
