— Ты вообще в своём уме, Дим?! — голос Ольги сорвался на визг. — Она живёт у нас четвёртый день, и я уже не могу!
— Да чего ты сразу орёшь? — муж поднял глаза от телефона, зевая. — Что опять не так?
— Что не так?! — она ткнула пальцем в сторону кухни. — Иди посмотри! Пол в кофе, тарелки в мойке горой, мусор переполнен. Я утром всё убрала, вечером уже будто стадо прошло.
Дима нехотя встал, заглянул — и скривился.
— Ну, бывает… Накричала, что ли?
— Кому? Ей?! — Оля рассмеялась зло. — Ей бесполезно! «Да-да, сейчас уберу!» — и снова в телефон. Только тиктоки свои листает и ногти подпиливает!
Он пожал плечами и снова сел на диван.
— Слушай, не начинай. Она временно тут. Устроится на работу — съедет.
— Временно?! — Оля всплеснула руками. — Сколько раз ты это уже говорил? Временно — это неделя, максимум две! А она что делает? На собеседования не ходит, встать раньше десяти не может!
Дима нахмурился, но спорить не стал. Ему было тяжело между женой и сестрой — обе с характером, обе упрямые.
— Ладно, я с ней поговорю, — выдохнул он. — Без крика, по-нормальному.
Оля фыркнула и пошла к окну. Осень уже чувствовалась: ноябрь, небо серое, под окнами мокрая листва. Ветер гнал мусор по двору.
«Вот и дом теперь — как этот двор, — подумала она. — Всё вроде есть, а внутри бардак.»
Лида появилась через час — накрашенная, в джинсах с дырками и с кофейным стаканчиком.
— О, приветики! — кинула она небрежно. — А чего вы дома? Сегодня же суббота!
— Мы живём тут, — не выдержала Оля. — В отличие от некоторых.
— Ой, начинается… — золовка закатила глаза. — Только утро, а ты уже как прокурор.
— Лид, давай серьёзно, — Дима поставил кружку на стол. — Ты нашла работу или нет?
— Я ищу! — возмутилась та. — Ну, не прямо каждую секунду же! Сейчас всё по знакомству, сама понимаешь…
— Нет, не понимаю, — холодно отрезала Оля. — У тебя два месяца знакомство — мы! Ты живёшь у нас, ешь, стираешь мои полотенца, даже шампунь мой — и ни капли совести!
— Оль, ну не начинай, — вмешался Дима. — Мы же договорились…
— Мы? — она усмехнулась. — Это ты договорился. А я терплю.
Лида закусила губу, но тут же оправилась:
— А чего ты взъелась-то? Я тебе мешаю, что ли? Дом большой, мне много не надо.
— Да ты воздух портишь, Лид, — резко бросила Оля. — Мешает не место, а отношение.
— Всё-всё, я молчу! — Лида демонстративно подняла руки. — Пойду к подруге, хоть воздухом подышу.
Хлопнула дверь. Наступила тишина, и Дима устало потер лицо ладонями.
— Она не со зла, понимаешь? Просто жизнь у неё не задалась.
— У всех «жизнь не задалась», — отрезала Оля. — Но не все сидят на шее у родни.
К вечеру Лида не вернулась. Зато позвонила Тамара Владимировна — мать Димы.
— Оленька, добрый вечер! — сладким голосом начала она. — Ты уж не сердись на Лидочку, ладно? Девочка она добрая, просто в себе запуталась.
— Да я не сержусь, — соврала Оля, закусывая губу. — Просто жить с человеком, который считает нормой паразитировать, тяжело.
— Ну, всё наладится, — вздохнула свекровь. — Мы же семья…
— Семья, — эхом повторила Оля.
После звонка она долго не могла успокоиться. Сидела на кухне, вертела в руках кружку и думала: «Интересно, а если я вот так исчезну, кто обо мне скажет хоть слово? ‘Добрая, просто запуталась’? Ха!»
Дима вернулся поздно, тихо разделся и сел рядом.
— Послушай, давай попробуем всё решить спокойно, — начал он. — Может, наймём ей подработку?
— Не «ей», а «мы». Ты ж хочешь, чтобы я опять просила кого-то. А потом мне в спину шептали: «Пристроила родственницу». Нет уж, хватит.
— Но если её выгнать — мать на меня взбесится.
— Вот пусть к ней и едет, — отрезала Оля. — Поживёт у мамы, раз такая золотая.
Он вздохнул. Разговор зашёл в тупик. Они замолчали, слушая, как на крыше барабанит дождь.
В воскресенье всё повторилось. Только теперь Лида заявилась под вечер с покупками.
— Я, между прочим, готовить собралась! — объявила она, доставая из пакета полуфабрикаты. — Не всё ж вам на кухне торчать!
— Ну, хоть что-то, — пробормотала Оля.
Но радость была недолгой. Через час вся кухня стояла в дыму: Лида умудрилась включить плиту без вытяжки, масло разлилось, фритюр зашипел.
— Господи, ты хоть инструкции читаешь?! — Оля выскочила на крик. — Зачем ты всё сразу на сильный огонь?!
— Да чё ты орёшь? — отбивалась Лида. — Не горит же ничего!
— Не горит?! Посмотри на потолок! — Оля указала на чернеющее пятно. — Ты вообще думаешь, что делаешь?
Дима влетел на шум, потушил плиту, открыл окна.
— Всё, хватит! — взревел он. — Не можете спокойно — разъезжайтесь!
— А я не держусь! — Лида хлопнула дверцей шкафа. — Завтра уйду, не переживайте!
Но утром она не ушла. Вместо этого сидела на кухне, пила чай и мрачно смотрела в окно.
— Дим, — сказала тихо, — можно я тут ещё немного побуду? Пока не найду ничего…
Он перевёл взгляд на жену.
— Оль, ну что?
Оля устало кивнула.
— Пусть. Только ненадолго.
Она понимала: это «ненадолго» растянется. И внутри всё кипело от бессилия. Но спорить не было сил — устала. Устала от Лиды, от Димкиных «она же сестра», от вечной роли плохой в чужой семье.
Прошла неделя. Лида вела себя тихо, даже помогала по дому — но только когда муж был рядом. При нём она становилась покладистой, улыбчивой. Стоило ему уйти — снова вечные «потом», «не сейчас», «я устала».
Оля наблюдала — и всё больше убеждалась: Лида играла.
«Она притворяется, — думала Оля. — Как будто специально. А он ведь верит…»
Однажды вечером, когда Дима задержался на работе, Лида зашла к ней в спальню.
— Слушай, — начала она без тени смущения, — ты ведь не против, если я пока зарегистрируюсь тут? Адрес нужен для резюме. Ну, временно.
— Зарегистрируешься? Здесь? — Оля с трудом сдержала раздражение. — Ты шутишь?
— А что такого? Всё равно я тут живу. Мне же не вечно по чужим углам…
— Знаешь, Лид, — Оля посмотрела прямо ей в глаза, — я уже не уверена, что тебе вообще когда-нибудь станет «не чужой угол».
Лида вспыхнула, но ничего не ответила. Вышла, хлопнув дверью.
А Оля сидела и чувствовала: что-то назревает. Что-то нехорошее, тихое, как этот промозглый ноябрьский вечер.
Ближе к полуночи вернулся Дима. Снял куртку, устало опустился на диван.
— Ну и день, — выдохнул. — На работе полный завал. А дома хоть тихо?
Оля молча налила ему чай.
— Тихо, — сказала ровно. — Перед бурей.
Он поднял взгляд, но промолчал. Только кивнул, будто всё понял.
А она подумала: «Вот бы и правда буря — настоящая. Чтобы всё смело: ложь, лень, эту их странную нежность. Пусть лучше будет громко, чем это затишье, в котором тонешь медленно, но верно…»
— Это ты подстроила, да?! — голос Лиды звенел от злости. — Дима бы сам не додумался!
— Что подстроила? — спокойно спросила Оля, не отрываясь от ноутбука.
— Да не строй из себя святую! — Лида бросила на пол телефон, экран треснул. — Вчера ему кто-то сказал, что я якобы деньги у него брала!
— А ты не брала? — подняла глаза Оля.
Тишина. Потом короткий смешок.
— Господи, какая же ты стерва, — выдохнула Лида, глядя прямо на неё. — Думаешь, если у тебя дом, работа, сын, то ты королева?
— Нет, — Оля встала, медленно подошла. — Просто я не беру чужое.
Секунду они стояли почти вплотную, дыша друг другу в лицо. У Лиды руки дрожали.
— Да ты сама за всё это вцепилась, — прошипела она. — Думаешь, он с тобой от любви? Да ты удобная просто. Тёплая, правильная, скучная. А таких мужики терпят, пока не найдут нормальную.
Оля усмехнулась.
— «Нормальную», значит, такую, как ты? Без работы, без совести, с кредитом на айфон?
— Знаешь что… — Лида рванулась к двери, но обернулась. — Всё равно он от тебя уйдёт. Я-то вижу, как он на меня смотрит.
— Ты ошибаешься, — тихо сказала Оля. — Это жалость.
Лида что-то пробормотала сквозь зубы и ушла, хлопнув дверью так, что со стены упала рамка с семейным фото.
Дима вернулся позже обычного. Оля сидела на кухне, перед ней остывший чай и разорванная пачка писем — коммуналка, страховка, счета.
— Опять ты хмурая, — сказал он, снимая куртку. — Что на этот раз?
— Мы с твоей сестрой разговаривали.
— Ну и?
— Она считает, что ты на неё смотришь с интересом.
Дима застыл.
— Что за бред?!
— Не знаю, спроси у неё.
Он шумно выдохнул, прошёлся по кухне.
— Слушай, я устал от этих сцен. Лида… да, сложная, но ты же знаешь — она ничего не стоит.
— Знаю. Но скажи честно, — Оля сжала пальцы, — ты правда никогда не думал, что она красивая?
Он посмотрел на неё, устало, но без раздражения.
— Красивая? Наверное. Только я в этой красоте с первого дня вижу беду.
Она хотела ему поверить. Хотела, но не смогла. Внутри всё царапало: слова Лиды, собственные сомнения, усталость от вечного «терпи».
Следующее утро началось с крика.
— Где мои деньги?! — орала Лида, переворачивая ящик в прихожей. — Здесь была пятёрка!
Оля вышла из комнаты.
— Какие деньги?
— Не прикидывайся! Я положила под вазу, пять тысяч!
— А чего под вазу? Банка что, занята?
— Да пошла ты!.. — выкрикнула Лида, уже не стесняясь. — Это ты взяла, чтобы выставить меня вором!
На шум прибежал Дима.
— Что за ор?!
— У меня пропали деньги! — заплакала Лида. — Она специально, я знаю!
— Я даже не знала, что у тебя они были, — спокойно ответила Оля. — Но, если хочешь, можешь проверить мои карманы.
Дима сжал кулаки, потом разжал.
— Лид, ты перегибаешь.
— То есть ты ей веришь, а не мне?!
— А у кого из вас за плечами история с “потерянными” сумками и телефоном на работе, напомни? — резко сказал он.
Лида выдохнула, лицо перекосилось, и она вылетела из дома. Хлопнула дверью, так что стекло в прихожей дрогнуло.
После этого в доме стало тише. Слишком тише.
Дима вроде бы старался держаться, но внутри Оля чувствовала холод. Между ними будто что-то треснуло. Он не упрекал, не спорил, просто замкнулся — и от этого было ещё тяжелее.
Прошёл день, второй. На третий пришла свекровь — без звонка, с букетом и строго сжатым ртом.
— Ну что, довольна? — начала она с порога. — Лида у подруги ночует! Вещи её где?
— Там, где она их бросила, — ответила Оля. — Хочет — заберёт.
— Ты выгнала девочку!
— Девочку?! — Оля рассмеялась, но в глазах стояли слёзы. — Ей двадцать шесть! Сколько можно считать её ребёнком?
Тамара всплеснула руками.
— Вот вы все одинаковые… Пока молодая, пока нуждается — отвернулись. А потом будете говорить: “Где Лида?”
— Пусть сначала поймёт, где она сама, — тихо сказала Оля. — Я не могу больше быть для неё нянькой.
Свекровь фыркнула, забрала пакет с вещами дочери и ушла.
Вечером Дима молчал. Ел, не глядя. Потом вдруг сказал:
— Может, мы перегнули.
— Кто “мы”? — Оля подняла глаза.
— Я, ты… Все. Она ведь одна.
— Она не одна, — жёстко ответила Оля. — У неё есть мама, есть знакомые. Только вместо того, чтобы работать, она ищет, кто её пожалеет.
Он долго молчал, потом встал, подошёл к окну.
— Всё равно мне её жаль.
— Мне — нет, — сказала она. — Мне жаль нас.
Через несколько дней Лида всё-таки объявилась. Без звонка, как всегда.
— Привет, — бросила она, переступая порог. — Я за вещами.
— Они в прихожей, — коротко ответила Оля.
— Слушай, — Лида немного смягчилась. — Я тут… нашла кое-что. Работу.
— Правда? — впервые за долгое время Оля удивилась. — Где?
— В салоне. Маникюр. Неофициально пока, но платят нормально.
— Ну… это уже что-то, — кивнула Оля.
Лида взяла пакет, помолчала.
— Я не хотела, чтобы всё так вышло, — пробормотала она. — Просто… не умею по-другому.
— А попробуй, — тихо ответила Оля. — Хуже точно не станет.
Лида кивнула, и на секунду в её глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность. Потом исчезло.
Она ушла. На этот раз — без хлопка дверью.
Прошёл месяц. Осень почти закончилась. В доме снова было спокойно.
Оля потихоньку оттаивала. Они с Димой начали разговаривать без колкостей, смеялись над сыном, спорили о мелочах — по-доброму.
Однажды вечером он сказал:
— Знаешь, Лида вчера звонила. Сказала, у неё вроде всё налаживается.
— Правда? — спросила Оля.
— Да. Работает, снимает комнату. Даже спросила, как Петька.
Она молча кивнула. Потом вдруг вздохнула:
— Может, это и к лучшему. Мы все устали. Пусть теперь сама живёт, как хочет.
Дима подошёл, обнял её за плечи.
— Главное, что мы выдержали.
Она посмотрела на него, на мягкий свет от настольной лампы, на привычный уют вокруг.
И подумала: “Может, в каждой семье должна случиться такая буря. Чтобы понять — что держит, а что мешает. И кто рядом по-настоящему.”
Он погладил её по руке.
— Оль, ты ведь знаешь, — сказал тихо, — если бы не ты, всё давно бы развалилось.
Она улыбнулась:
— Теперь пусть всё собирается заново. Без лишних людей, без вечных оправданий. Просто — жизнь. Нормальная, спокойная, наша.
За окном падал первый мокрый снег.
На кухне тихо тикали часы.
А где-то вдалеке телефон завибрировал — короткое сообщение:
«Спасибо за всё. Я правда стараюсь. — Л.»
Оля посмотрела на экран и впервые за долгое время почувствовала — не злость, не усталость, а лёгкое, почти забытое чувство: спокойствие.
