— Я тебе говорю — это неправильно! — голос свекрови разрезал тишину квартиры, как нож режет масло. Елена замерла у плиты, не оборачиваясь. Валентина Петровна стояла на пороге кухни, опираясь на косяк, и её взгляд, острый и оценивающий, скользил по кастрюле на плите.
Это было их третье утро совместной жизни. Три дня назад свекровь приехала из Воронежа «на недельку». Но Елена уже знала, что это будет не неделя. Это будет новая реальность, в которой каждый её вдох, каждое движение будет подвергаться экспертизе.
— Что именно неправильно, Валентина Петровна? — спросила Елена, пытаясь сохранить в голосе спокойствие.
— Курица должна вариться минимум два часа! Два! А ты что делаешь? Час прошёл, и ты уже солишь. Откуда взяться навару? Откуда вкусу? — свекровь подошла ближе, заглянула в кастрюлю и театрально вздохнула. — Вот я всю жизнь варю бульон для моего Андрюши. Знаю, как надо. А ты…
Она не закончила фразу. Ей и не нужно было. Это «а ты» говорило всё. Ты — чужая. Ты — не умеешь. Ты — недостойна моего сына.
Елена сжала зубы. Она хотела сказать, что варит по своему рецепту, что её курица получается нежной и вкусной, что Андрей всегда ел с удовольствием. Но вместо этого она просто кивнула.
— Я учту, — произнесла она коротко и отвернулась к плите.
— Вот и хорошо. Учись, дочка, учись. Я же не со зла. Я хочу, чтобы мой сын не голодал, — в голосе Валентины Петровны звучала такая искренняя забота, что можно было бы поверить. Если бы не этот холодок в глазах.
Андрей вернулся с работы вечером усталый. Он разулся в прихожей, повесил куртку и прошёл на кухню. За столом уже сидела его мать, помешивая ложкой в тарелке с супом.
— Сынок! Садись, я тебе налью горячего! — она вскочила, как будто её подбросило пружиной, и потянулась к кастрюле.
— Мам, я сам, — Андрей попытался остановить её, но она уже наливала ему полную тарелку.
— Да что ты! Мать же! — она поставила перед ним тарелку, села обратно и внимательно посмотрела, как он берёт ложку.
Елена стояла у холодильника, делая вид, что ищет что-то на полке. Внутри всё сжималось от обиды. Это она готовила этот суп. Она вставала рано, резала овощи, варила курицу. А Валентина Петровна взяла на себя роль хозяйки, которая кормит сына.
— Вкусно, — сказал Андрей, съев несколько ложек.
— Ну, я же учила Лену. Говорю ей — надо дольше варить. А то молодёжь, всё на бегу. Некогда ей, видите ли, — свекровь улыбнулась довольной улыбкой.
Елена медленно закрыла холодильник. Она посмотрела на Андрея, ожидая, что он скажет что-то, поправит мать, скажет правду. Но он просто продолжал есть, кивая. Он не видел. Или не хотел видеть.
Дни превращались в недели. Валентина Петровна обосновалась в их квартире, как генерал на захваченной территории. Она вставала первой, заваривала себе крепкий чай и начинала обход владений. Проверяла, помыты ли полы, вытерта ли пыль, правильно ли заправлена постель. И каждый раз находила что-то не так.
— Лена, а почему цветы не политы? Вон фикус совсем поник.
— Лена, а тряпку для пола надо стирать каждый день! Каждый!
— Лена, а зачем ты купила этот порошок? Он же дорогой. Вот есть простой, копеечный, и отстирывает прекрасно.
Каждое замечание звучало заботливо. Каждое било точно в цель. Елена чувствовала, как её терпение истончается, как натянутая струна перед разрывом. Но она молчала. Молчала, потому что это мать Андрея. Молчала, потому что боялась конфликта. Молчала, потому что надеялась — скоро закончится. Валентина Петровна уедет. Они снова останутся вдвоём.
Но свекровь и не думала уезжать.
— Знаешь, Андрюш, мне тут у вас так хорошо. Ты же не против, если я ещё побуду? В Воронеже одной скучно. А тут вы, молодые, весёлые, — сказала она однажды за ужином.
Елена замерла, ложка застыла на полпути ко рту. Она посмотрела на Андрея. Скажи нет. Скажи, что нам нужно пространство. Что мы молодожёны. Что мы хотим быть вдвоём.
— Конечно, мам. Оставайся, сколько хочешь, — ответил Андрей, улыбаясь.
Ложка выскользнула из рук Елены и звонко упала на тарелку. Андрей посмотрел на неё с удивлением.
— Лен, ты чего?
— Ничего. Просто устала, — она встала из-за стола и ушла в спальню, не дожидаясь конца ужина.
Ночью они лежали в темноте. Андрей уже засыпал, а Елена смотрела в потолок.
— Андрей, — тихо позвала она.
— М-м?
— Твоя мама… когда она уедет?
— Не знаю. А что случилось?
— Просто… мне кажется, ей пора. Мы же молодая семья. Нам нужно своё пространство.
Андрей приподнялся на локте, посмотрел на неё в темноте.
— Лена, это моя мать. Она одна. Ей там одиноко. Разве ты не понимаешь?
— Я понимаю. Но…
— Никаких «но». Она нам не мешает. Даже помогает — готовит, убирает. Ты должна быть благодарна.
Благодарна. Это слово повисло между ними, тяжёлое и холодное. Елена отвернулась к стене.
— Хорошо, — прошептала она.
С каждым днём напряжение росло. Валентина Петровна чувствовала свою власть и пользовалась ею. Она давала советы по каждому поводу. Как готовить, как убирать, как одеваться, как разговаривать. Елена превращалась в тень в собственном доме.
Однажды утром Елена решила сделать сюрприз Андрею — испечь его любимый пирог с яблоками. Она встала рано, замесила тесто, нарезала яблоки. Квартира наполнилась тёплым ароматом корицы и ванили. Елена накрывала стол, когда на кухню вошла свекровь.
— О, печёшь? — Валентина Петровна подошла к пирогу, постояла, вдыхая запах. — А почему тесто такое бледное?
— Оно пропеклось. Я проверяла, — Елена поставила на стол тарелки.
— Да ну? — свекровь взяла вилку, отломила кусочек, попробовала. — М-да. Сыровато. Вот я всегда выпекаю на пятнадцать минут дольше. И сахара маловато. Андрюша любит послаще.
Елена почувствовала, как внутри что-то сжимается. Она так старалась. Так хотела порадовать мужа.
— Ничего, в следующий раз получится лучше. Я тебя научу, — свекровь похлопала её по плечу снисходительно, как хвалят ребёнка за попытку.
Когда Андрей пришёл с работы, Валентина Петровна уже сидела за столом.
— Андрюш, Леночка пирог испекла! Правда, немного не допекла, но ничего, съедобно, — сказала она, улыбаясь.
Андрей взял кусок, откусил.
— Вкусно. Спасибо, Лен.
— Но в следующий раз послушай мой совет — подержи в духовке подольше, — добавила Валентина Петровна.
Андрей кивнул.
— Да, мам права. Чуть сыровато, — он сказал это легко, без задней мысли.
Елена сидела молча. Она не ела пирог. Она смотрела на эти двоих людей за столом и чувствовала себя чужой. Невидимой. Лишней.
Перелом наступил неожиданно. Это был обычный субботний вечер. Андрей предложил посмотреть фильм. Елена обрадовалась — наконец-то они проведут время вместе. Она устроилась на диване, включила телевизор. Андрей принёс попкорн. И тут в комнату вошла Валентина Петровна.
— О, кино смотрите? А что, интересное?
— Да, мам. Комедия, — ответил Андрей.
— Можно я с вами? А то одной скучно, — свекровь уже садилась между ними, устраиваясь поудобнее.
Елена замерла. Это было последней каплей. Даже вечер вдвоём с мужем стал невозможен. Валентина Петровна заполнила собой каждый угол их жизни, каждую минуту, каждый вздох.
— Конечно, мам, садись, — Андрей подвинулся, освобождая место.
Елена встала.
— Я пойду спать. Голова болит, — сказала она тихо.
— Да ладно, Лен, посиди с нами, — Андрей посмотрел на неё удивлённо.
— Не могу. Извини.
Она ушла в спальню, закрыла дверь и села на кровать. Руки дрожали. Внутри всё кипело — обида, злость, отчаяние. Она больше не могла. Не могла жить в доме, где её мнение не имело значения. Где её чувства игнорировали. Где она была вечной ученицей, которую постоянно поправляют и учат жить.
Ночью, когда Андрей лёг спать, Елена заговорила.
— Андрей, нам нужно поговорить.
— О чём? — он уже засыпал.
— О твоей матери.
Он вздохнул.
— Опять? Лена, сколько можно? Она же не вечно здесь будет.
— Андрей, она здесь уже два месяца. Два месяца! Это не визит. Это переезд.
— Ну и что? Тебе сложно с ней ужиться?
— Мне сложно жить в собственном доме, где я чувствую себя гостьей! Где каждое моё действие критикуют! Где я не могу даже провести вечер с мужем наедине!
— Ты преувеличиваешь. Мама просто хочет помочь.
— Она не помогает! Она контролирует! Она захватила нашу жизнь!
Андрей сел на кровати, включил свет.
— Знаешь что, Елена? Может, проблема не в ней, а в тебе? Может, ты просто не умеешь жить в семье? Мама — это часть моей жизни. И если ты меня любишь, ты примешь её!
Его слова были как пощёчина. Елена смотрела на него, на этого человека, за которого она вышла замуж, и не узнавала его.
— Я приняла твою мать. Но я не приму то, что она делает с нашей семьёй, — сказала Елена твёрдо.
— Тогда это твоя проблема! — Андрей выключил свет и отвернулся к стене.
Елена лежала в темноте, и внутри неё зрело решение. Холодное, чёткое, неизбежное. Она больше не будет бороться. Не будет просить. Не будет унижаться. Она просто сделает то, что должна была сделать давно.
Утром, когда Андрей ушёл на работу, Елена зашла на кухню. Валентина Петровна сидела за столом, пила чай.
— Валентина Петровна, нам нужно поговорить, — Елена села напротив.
— Слушаю тебя, дочка, — свекровь отложила чашку, и в её глазах мелькнуло любопытство.
— Вам пора уезжать.
Повисла тишина. Валентина Петровна медленно поставила чашку на блюдце.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что вам пора уезжать. Это наш дом. Наша семья. И мы хотим жить отдельно.
— Интересно. А Андрей знает о твоём решении?
— Это не только моё решение. Это наше решение.
— Врёшь! — голос свекрови стал резким. — Андрей никогда не попросит мать уйти! Это ты хочешь меня выгнать! Ты хочешь отобрать у меня сына!
— Я не хочу вас выгонять. Я просто хочу, чтобы вы уважали наши границы. Приезжайте в гости, но не живите здесь постоянно.
— Значит, так! — Валентина Петровна встала, её лицо побелело от гнева. — Ты думаешь, ты кто? Ты думаешь, можешь указывать мне? Я родила Андрея! Я растила его! А ты кто? Пустое место! Ты ничего не умеешь! Ни готовить, ни убирать! Ты вообще не жена, а обуза!
Елена тоже встала. Внутри неё не было страха. Только спокойная, ледяная решимость.
— Может быть, я и не такая хозяйка, как вы. Но это мой дом. И я имею право решать, кто в нём живёт. Я дам вам три дня собраться.
— Посмотрим, что скажет Андрей! — выкрикнула Валентина Петровна и выбежала из кухни.
Елена осталась стоять одна. Она знала, что впереди будет буря. Но она была готова.
Вечером Андрей ворвался в квартиру как ураган.
— Ты что себе позволяешь?! Как ты смела разговаривать с моей матерью?!
— Я сказала правду. Ей пора уезжать.
— Она никуда не поедет! Это мой дом! Я здесь решаю!
— Нет, Андрей. Это наш дом. И я имею право голоса.
— У тебя нет никаких прав! Ты забыла, кто купил эту квартиру?!
Эти слова прозвучали как удар кнута. Елена побледнела.
— Значит, так. Я для тебя никто. У меня нет прав. Я должна молчать и терпеть, — сказала она тихо.
— Если ты не можешь жить с моей матерью — уходи! — крикнул Андрей.
Тишина. Эти слова повисли в воздухе, тяжёлые и окончательные. Елена посмотрела на него. На этого человека, которого она любила. Который теперь выбирал между ней и матерью. И выбрал.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Я уйду.
Она пошла в спальню и достала чемодан. Андрей стоял в дверях, ошеломлённый.
— Ты что делаешь?
— То, что ты сказал. Ухожу.
— Лена, я не это имел в виду…
— Нет, Андрей. Ты имел в виду именно это. Ты сделал выбор. Живи со своей матерью. Она будет готовить тебе правильные супы, печь правильные пироги. А я больше не буду мешать вашей идеальной жизни.
Она складывала вещи быстро, автоматически. Руки не дрожали. Внутри была пустота, но странная, освобождающая пустота. Она больше не чувствовала боли. Только облегчение.
— Лена, подожди… давай поговорим…
— Говорить не о чем, — она застегнула чемодан, взяла его за ручку.
Валентина Петровна стояла в коридоре, наблюдая за сценой. На её лице была смесь торжества и неуверенности.
Елена прошла мимо неё к двери.
— Он ваш. Целиком и полностью. Поздравляю, — бросила она свекрови.
Она вышла на лестничную площадку и закрыла за собой дверь. Холодный воздух ударил в лицо. Елена остановилась, прислонившись к стене. Впервые за много месяцев она могла свободно дышать.
Два месяца спустя Елена сидела в маленькой съёмной квартире. Она пила кофе и смотрела в окно. Жизнь налаживалась. Она нашла новую работу, записалась на курсы. У неё появились новые знакомые, новые интересы.
На телефоне высветилось сообщение от Андрея. Она долго смотрела на экран, затем открыла.
«Лена, прости. Я был не прав. Мама уехала. Дома пусто. Можем встретиться?»
Елена задумалась. Потом набрала ответ.
«Андрей, я рада, что ты понял. Но мне здесь хорошо. Я нашла себя. Желаю тебе счастья.»
Она нажала «отправить» и выключила телефон. За окном светило солнце. Впереди была новая жизнь. Её жизнь. И она была готова её прожить — свободно, достойно, счастливо.
