Иногда одна фраза способна разрушить то, что строилось годами. И показать, кто ты на самом деле в этой семье — мать или прислуга.
Глава 1. Удар
— Мам, она не хочет, чтоб ты стирала вещи в нашей машинке, — сказал Игорь, не глядя мне в глаза.
Я стояла посреди их кухни с тазиком грязного белья в руках — постельное, которое я только что сняла с их кровати после того, как три дня сидела с внучкой Соней. Три дня, пока они с Ольгой были на каком-то корпоративе в Подмосковье.
Стиральная машина гудела, заканчивая отжим детских вещей. Внучкиных вещей. Я постирала их ползунки, распашонки, пелёнки — всё, что накопилось. А теперь хотела закинуть постельное. Своё постельное, на котором я спала эти три дня на их раскладушке в гостиной.
— Что? — я не поняла. Точнее, поняла слова, но не могла поверить в их смысл.
Игорь потёр переносицу — жест, который он унаследовал от покойного отца. Когда неловко, когда не знает, что сказать.
— Оля говорит, что машинка рассчитана на определённую нагрузку. И что если все будут стирать, она быстрее сломается. Поэтому лучше… ну, чтобы только мы с ней стирали. А ты… ну, у тебя же дома машинка есть.
Дома. У меня. В сорока километрах отсюда, в моей однушке в Люберцах. Куда я вернусь сегодня вечером, после трёх дней, проведённых с их ребёнком, пока они отдыхали.
— Я три дня сидела с Соней, — сказала я медленно. — Я вставала к ней ночью четыре раза. Я готовила, убирала, стирала её вещи. И теперь ты говоришь мне, что я не могу постирать простыни, на которых спала?
— Мам, ну не кипятись, — Игорь сделал шаг назад. — Это просто машинка. Возьми с собой, дома постираешь.
Я посмотрела на тазик. Потом на сына. На его новую стрижку — явно делал в дорогом салоне. На часы на руке — подарок Ольги на день рождения, тысяч за сорок. На его виноватое лицо, которое пыталось сделать вид, что это вообще не проблема.
— Понятно, — я поставила тазик на пол. — Всё понятно, Игорёк.
Я прошла в гостиную, достала свою сумку. Игорь увязался за мной:
— Мам, ты чего? Не обижайся, это ерунда же! Подумаешь, машинка!
— Да, — я застегнула сумку. — Подумаешь.
Я вышла из квартиры, не попрощавшись. Игнорируя его оклики за спиной. Села в маршрутку и только тогда позволила слезам течь.
Машинка. Стиральная машинка. Вот во что превратились наши отношения.
Глава 2. История болезни
Мне пятьдесят четыре года. Я родила Игоря в двадцать два, растила одна после того, как его отец, мой муж Виктор, погиб в автокатастрофе, когда сыну было пять. Я работала медсестрой, потом старшей медсестрой, тянула ребёнка на свою зарплату и крохотную пенсию по потере кормильца.
Игорь вырос хорошим мальчиком. Умным, добрым, заботливым. Закончил институт, стал программистом. В двадцать восемь лет женился на Ольге — девушке из обеспеченной семьи, красивой, уверенной в себе. Я обрадовалась. Думала: хорошо, что у сына будет надёжная семья, любящая жена.
Первый год всё было прекрасно. Они снимали квартиру, я приходила в гости, мы мило общались. Ольга называла меня мамой, интересовалась моим здоровьем. Потом они взяли ипотеку — двушку в новостройке. Родители Ольги дали половину суммы на первый взнос. Я отдала все свои накопления — триста тысяч, которые собирала десять лет на старость. «Мам, мы вернём», — обещал Игорь.
Не вернули. Но я не напоминала. Это же семья, зачем считать?
Два года назад родилась Соня. И всё изменилось. Вернее, я изменилась. Превратилась из «мамы» в бесплатную няню.
Ольга вышла на работу через три месяца после родов — у неё карьера, должность менеджера по продажам, хорошие деньги. Кто будет сидеть с ребёнком? Правильно, бабушка. Я приезжала к ним три раза в неделю. Потом четыре. Потом стала оставаться с ночёвкой, потому что «удобнее, мам, ты же устаёшь мотаться».
Я любила внучку. Безумно. Но постепенно начала замечать вещи. Мелкие. Как Ольга морщится, когда я достаю из холодильника продукты — «мама, это не для тебя, это наш ужин». Как она убирает за мной чашку, едва я допью чай — будто я гость, который вот-вот уйдёт. Как считает памперсы, которые я использую для Сони, и потом вскользь замечает: «Мам, ты уж поаккуратнее, они дорогие».
Игорь делал вид, что не замечает. Или действительно не замечал.
А сегодня — машинка. Стиральная машинка, в которой нельзя стирать бабушке, которая три дня провела с их ребёнком.
Глава 3. Ревизия
Дома я легла на диван и проплакала два часа. Потом встала, умылась холодной водой и села за стол с блокнотом. Навык медсестры — всё записывать, систематизировать.
Я начала вспоминать. И записывать.
За два года я сидела с Соней примерно двести пятьдесят дней. Это если считать только целые дни, без коротких «забежать на пару часов». Двести пятьдесят дней. Услуги няни в Москве стоят минимум полторы тысячи в день. Это… триста семьдесят пять тысяч рублей.
Я готовила им еду — борщи, котлеты, пельмени, которые Ольга раскладывала по контейнерам и замораживала. Два раза в неделю, два года. Это если оценивать как услуги повара — ещё тысяч сто пятьдесят.
Я делала уборку в их квартире — мыла полы, протирала пыль, чистила ванную. Потому что «мам, ну раз уже с Соней сидишь, может, заодно?». Услуги клининга — тысяча двести за раз. Умножить на количество раз — ещё девяносто тысяч.
Триста тысяч, которые я отдала на их квартиру.
Итого: больше миллиона рублей за два года. Миллион, который я отдала им в виде труда, времени, денег.
И мне нельзя стирать в их машинке.
Я захлопнула блокнот. Села, уставившись в стену. Во мне поднималась такая обида, такая боль, что хотелось выть. Но одновременно — злость. На себя. За то, что позволила превратить себя в прислугу. За то, что не сказала «нет» ни разу. За то, что думала: я же мать, я должна помогать.
Должна. Вот это слово. Я всегда что-то «должна». А они мне — ничего.
Зазвонил телефон. Игорь.
— Мам, ну ты чего обиделась? Оля не хотела тебя обидеть! Она просто беспокоится за технику!
— Игорь, — я говорила спокойно, холодно. — Я больше не буду сидеть с Соней.
Тишина. Потом:
— Что? Мам, ты о чём? У нас график, работа!
— Найдите няню. Я устала.
— Мам, но… ты же любишь Соню!
— Люблю. Но я не обязана жертвовать всей своей жизнью ради того, чтобы меня считали прислугой.
— Какой прислугой?! Ты о чём вообще?! Из-за машинки этот бред?!
— Не из-за машинки, — я почувствовала, как в горле стоит ком. — Из-за того, что машинка стала последней каплей. Я закончила разговор, Игорь. Найдите няню.
Я отключила телефон. Села в тишине. И впервые за два года почувствовала… облегчение.
Глава 4. Война
Следующие три дня я не брала трубку. Игорь названивал раз двадцать. Ольга — ни разу. Конечно. Зачем ей звонить бесплатной няне, которая отказалась работать?
На четвёртый день в дверь позвонили. Игорь стоял на пороге, бледный, с синяками под глазами.
— Мам, можно войти?
Я пропустила его. Он прошёл на кухню, сел, потёр лицо руками.
— Мы не можем найти няню. Точнее, нашли, но она хочет сорок тысяч в месяц. Это нереально дорого. У нас ипотека, расходы…
— А я работала бесплатно, — сказала я. — Удобно, правда?
— Мам, ты же семья! — он посмотрел на меня с укором. — Семья не берёт деньги!
— Значит, семья имеет право пользоваться стиральной машиной семьи, — я села напротив него. — Игорь, ты слышишь, что говоришь? Я — семья, когда нужна помощь. Но не семья, когда речь о машинке, о еде в холодильнике, о том, что я имею право чувствовать себя у вас как дома.
— Это Олькина квартира тоже! Она имеет право устанавливать правила!
— Имеет, — я кивнула. — И я имею право не приезжать туда больше.
Он схватился за голову.
— Мам, что мне делать?! Мы оба работаем! Соне два года, в сад рано ещё! Ты же понимаешь, что без тебя мы не справимся!
— Я справлялась одна, когда ты был маленький, — я встала, налила чай. — На зарплату медсестры. Без мужа, без помощи. Справитесь и вы.
— Это было другое время!
— Игорь, уходи, — я устала. — Я не буду больше обсуждать это.
Он ушёл, хлопнув дверью. А я села и заплакала. Потому что рвать отношения с единственным сыном — это больно. Даже когда ты права.
Вечером позвонила моя подруга Алла, медсестра из той же больницы, где я работала до пенсии.
— Вер, слышала, в частную клинику старшая медсестра нужна. Хорошие деньги, соцпакет. Ты же ещё не старая, всего пятьдесят четыре. Может, вернёшься в профессию?
Я задумалась. Я ушла на пенсию в пятьдесят два — по выслуге лет, медики рано могут. Думала, буду помогать с внучкой, отдыхать, жить для себя. Но вместо этого стала бесплатной прислугой.
— Алла, дай контакты. Схожу на собеседование.
Глава 5. Перелом
Через неделю я вышла на работу. Частная клиника, хорошие условия, зарплата пятьдесят тысяч — в два раза больше, чем моя пенсия. График плавающий, но в основном дневные смены. Я чувствовала себя… нужной. Не как бабушка-прислуга, а как профессионал.
Игорь звонил каждый день. Просил, умолял, потом начал обвинять:
— Ты бросила внучку! Какая ты бабушка?!
— Я не бросила, — отвечала я спокойно. — Я просто перестала быть бесплатной няней. Я работаю. Как и вы с Ольгой.
— У нас нет денег на няню!
— У вас есть деньги на рестораны по выходным. На новый айфон для Ольги. На отпуск в Турции прошлым летом. Вопрос приоритетов, Игорь.
Он бросил трубку. Две недели мы не общались. А потом случилось то, чего я не ожидала.
Позвонила Ольга.
— Вера Павловна, нам нужно поговорить. Можно я подъеду?
Она приехала одна, без Игоря. Села напротив меня, и я впервые за два года увидела её… растерянной. Не уверенной, не холодной, а именно растерянной.
— Вера Павловна, Игорь меня послал извиниться, — начала она. — Насчёт машинки. Это было глупо. Я не подумала, как это прозвучит.
— Оля, дело не в машинке, — я вздохнула. — Дело в отношении. Я два года живу с ощущением, что я у вас — временный работник. Которого можно попросить, приказать, указать на место.
Она молчала, глядя в пол.
— Я не хотела, чтобы так вышло, — тихо сказала она наконец. — Просто… я привыкла всё контролировать. Дом, деньги, порядок. И когда вы начали приезжать часто, я боялась… боялась, что потеряю контроль. Что это уже не моя квартира.
— Я не претендую на вашу квартиру, Оля.
— Знаю, — она подняла глаза. — Я поняла это, когда вы перестали приезжать. Мы наняли няню. Она… она хорошая. Но Соня плачет. Спрашивает «баба где?». И я вдруг осознала, что вы не просто помогали. Вы любили её. А я… я относилась к вам как к персоналу.
Она вытерла глаза.
— Мне стыдно. Игорю тоже стыдно, но он не умеет извиняться. А я пришла сказать: простите. Я была неправа. Очень неправа.
Я смотрела на неё и видела искренность. Может, впервые за всё время.
— Оля, я не хочу быть няней на полную ставку, — сказала я. — Я вернулась к работе, и мне это нравится. Я чувствую себя живой, нужной не потому что должна, а потому что выбрала.
— Я понимаю, — она кивнула. — Я не прошу вас вернуться к прежнему графику. Просто… может быть, иногда? По выходным, когда вам удобно? Как бабушка, а не как няня. Просто приезжайте, проводите время с Соней. Пожалуйста.
Я помолчала. Во мне боролись обида и любовь к внучке.
— Я подумаю, — сказала я. — Но есть условия. Если я приезжаю — я часть семьи. Я могу пользоваться всем, чем пользуетесь вы. Готовить на вашей плите, есть из вашего холодильника, стирать в вашей машинке. Без оглядки, без разрешений. Я не гость и не прислуга. Я бабушка Сони и мама Игоря. Понятно?
— Понятно, — она сглотнула. — Более чем. Вера Павловна, я правда хочу всё исправить.
— Время покажет, — я встала. — А сейчас иди домой. Подумаю и позвоню.
Глава 6. Свобода
Я думала неделю. Взвешивала, анализировала, советовалась с Аллой. И приняла решение.
Позвонила Игорю:
— Я буду приезжать к Соне по субботам. С десяти до шести. Это время бабушки и внучки. Не няни и ребёнка. Вы можете идти по своим делам или оставаться дома — как хотите. Но никаких поручений мне — ни готовки впрок, ни уборки, ни стирки ваших вещей. Я буду заниматься с Соней — гулять, играть, читать. Всё.
— Хорошо, мам, — голос Игоря был тихим, благодарным. — Спасибо.
— И ещё, — добавила я. — Триста тысяч, которые я дала на вашу квартиру. Я хочу, чтобы вы начали возвращать. Не сразу, понимаю, что тяжело. Но хотя бы по пять тысяч в месяц.
Пауза.
— Мам, мы… мы думали, это был подарок.
— Нет, — твёрдо сказала я. — Это был долг. И я хочу его вернуть. Потому что мне нужны деньги на мою жизнь. На мои желания. На мою старость, в конце концов.
— Договорились, — выдохнул он. — Будем возвращать.
В первую субботу я приехала с тортом и новой игрушкой для Сони. Девочка с визгом кинулась мне на шею, и моё сердце растаяло. Я скучала. Так скучала по ней.
Мы провели день вместе — гуляли в парке, рисовали, читали книжки. Ольга и Игорь ушли в кино — впервые за два года у них было время побыть вдвоём. Когда вернулись, Ольга заварила чай, и мы все вместе сидели на кухне, и впервые было… легко. Как будто мы действительно семья.
Перед уходом Ольга протянула мне пакет:
— Вера Павловна, я купила вам это. Извините, что так получилось тогда.
Я заглянула внутрь — набор полотенец. Хороших, дорогих, махровых.
— Это зачем?
— Чтобы у вас были свои, когда остаётесь ночевать. Ваше личное. И… — она взяла ещё один пакет, — это для вас тоже.
Я открыла. Внутри был ключ.
— Это от нашей квартиры, — сказала Ольга. — Чтобы вы знали — вы всегда можете прийти. Это ваш дом тоже.
Слёзы навернулись на глаза. Но на этот раз от благодарности.
Глава 7. Своя машинка
Прошло полгода. Я работала, встречалась с подругами, записалась на йогу. По субботам видела Соню — мы стали настоящими друзьями, бабушка и внучка, без обязаловки. Игорь с Ольгой исправно переводили по пять тысяч — уже вернули тридцать. Медленно, но верно.
Отношения наладились. Мы научились разговаривать, устанавливать границы, уважать друг друга. Ольга приглашала меня на ужины, Игорь звонил просто так, спросить, как дела. Соня росла весёлой и любимой — и няней, и бабушкой, и родителями.
А я в этом месяце получила премию на работе — пятнадцать тысяч. И знаете, что я сделала?
Я купила себе стиральную машину. Новую, современную, с кучей функций. Мою собственную.
Не потому что старая сломалась. А потому что я могу. Потому что у меня есть свои деньги, заработанные мной. Потому что я больше не завишу ни от кого.
Когда грузчики устанавливали её, я стояла рядом и улыбалась. Это была не просто машинка. Это был символ. Моей свободы. Моего достоинства. Моего права жить свою жизнь.
Игорь приехал посмотреть, помочь подключить. Увидел машинку и присвистнул:
— Ничего себе! Мам, это ж топовая модель!
— Угу, — я гордо погладила белый бок. — Красавица.
— А что со старой?
— Старая работает. Просто захотелось новую. Для себя.
Он посмотрел на меня долгим взглядом. И вдруг обнял — крепко, по-настоящему.
— Прости меня, мам. За всё.
— Я простила, — прошептала я ему в плечо. — Давно уже.
Мы стояли посреди моей кухни, обнявшись, и я чувствовала: всё правильно. Я сделала правильный выбор тогда, когда сказала «нет». Потому что только так, через боль и разрыв, мы смогли построить новые отношения. Честные. Равные.
Вечером я загрузила первую стирку в новую машину — своё бельё, свои полотенца. Включила, слушая тихое гудение. И подумала: техника выдержит, отношения — тоже. Если в них есть уважение.
Я купила себе свою машинку. И вернула себе свою жизнь.
