Телефонный звонок раздался в тот самый момент, когда Марина резала овощи для салата. Она вытерла руки о фартук и взяла трубку, не глядя на экран.
— Марина, срочно приезжай к нотариусу! — голос свекрови звучал торжественно и властно одновременно. — Через час. Адрес пришлю сообщением.
— Зинаида Петровна, что случилось? К какому нотариусу?
— Приезжай, там всё узнаешь. И Костю с собой бери.
Гудки в трубке. Марина растерянно посмотрела на телефон. За пять лет замужества она привыкла к странностям свекрови, но вызов к нотариусу был чем-то новым.
Костя сидел в гостиной, уткнувшись в ноутбук. Марина подошла к нему, всё ещё держа в руке телефон.
— Твоя мама звонила. Велела срочно ехать к нотариусу.
Костя поднял голову, в его глазах мелькнуло удивление, которое тут же сменилось каким-то странным выражением. Он быстро отвёл взгляд.
— К нотариусу? Зачем?
— Не сказала. Просто велела приехать через час. Ты ничего не знаешь?
— Понятия не имею, — Костя закрыл ноутбук с такой поспешностью, что Марина насторожилась. — Наверное, что-то с документами на дачу. Она же вечно что-то переоформляет.
Марина внимательно посмотрела на мужа. За годы совместной жизни она научилась читать его, как открытую книгу. Сейчас эта книга явно пыталась захлопнуться.
— Костя, ты точно ничего не знаешь?
— Да говорю же, не знаю! — он встал, избегая её взгляда. — Поехали уже, раз мама просит.
Всю дорогу до нотариальной конторы они молчали. Марина смотрела в окно на проносящиеся мимо дома и чувствовала, как внутри нарастает тревога. Костя вёл машину сосредоточенно, но его пальцы нервно барабанили по рулю.
Нотариальная контора располагалась в старом особняке в центре города. Зинаида Петровна уже ждала их в приёмной. Она была одета парадно, как на важное мероприятие: тёмно-синий костюм, жемчужные серьги, идеальная укладка. Рядом с ней сидела незнакомая женщина лет тридцати пяти в строгом сером платье.
— Наконец-то! — Зинаида Петровна встала, окинув Марину критическим взглядом. — Могла бы и одеться поприличнее. Это же официальная встреча.
Марина посмотрела на свои джинсы и свитер. Она не знала, что идёт на официальную встречу. Никто ей об этом не сообщил.
— Зинаида Петровна, что происходит?
— Сейчас всё узнаешь. Пойдёмте, нас уже ждут.
Они вошли в кабинет, где за массивным столом сидел пожилой мужчина в очках. Перед ним лежала стопка документов.
— Присаживайтесь, — нотариус жестом указал на стулья. — Итак, мы собрались для оформления дарственной.
— Дарственной? — Марина непонимающе посмотрела на свекровь.
Зинаида Петровна выпрямилась и торжественно произнесла:
— Я решила подарить свою квартиру. Двухкомнатную на Садовой.
Марина почувствовала, как внутри вспыхнула надежда. Неужели свекровь решила помочь им? У них с Костей была только однокомнатная квартира в спальном районе, а с рождением дочки места катастрофически не хватало.
— Это очень великодушно с вашей стороны, — начала Марина, но Зинаида Петровна подняла руку, останавливая её.
— Я дарю квартиру Алине Сергеевне, — она кивнула в сторону незнакомки в сером платье. — Моей племяннице. Точнее, дочери моей двоюродной сестры из Казани.
Тишина в кабинете стала звенящей. Марина почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она посмотрела на Костю. Тот сидел, уставившись в пол.
— Простите, что? — голос Марины дрогнул. — Вы дарите квартиру… не нам?
— А почему я должна дарить её вам? — Зинаида Петровна подняла бровь. — Алина — моя родственница. Она переезжает в наш город, ей нужно жильё. А вы с Костей молодые, сами справитесь.
— Но… у вас же есть сын. Внучка. Мы живём в однушке втроём!
— И что? Многие так живут. Не барского это дела — подарки ждать. Алина мне как дочь. Она меня навещает, помогает, заботится.
Марина повернулась к Косте:
— Ты знал?
Он поднял на неё виноватый взгляд и кивнул.
— Когда? Когда ты узнал?
— Неделю назад, — прошептал он.
— Неделю?! И ты молчал?!
— Мама сказала, чтобы я тебе не говорил. Сказала, что ты начнёшь скандалить.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Она встала, её руки дрожали.
— Зинаида Петровна, это ваша квартира, и вы вправе распоряжаться ею как хотите. Но зачем было нас сюда звать? Зачем это унижение?
Свекровь улыбнулась холодной улыбкой:
— Чтобы вы были свидетелями. И чтобы потом не говорили, будто я что-то вам обещала. Всё официально, при нотариусе. Никаких претензий.
— Мама, может, не надо… — начал Костя, но Зинаида Петровна оборвала его:
— Надо, сынок. Твоя жена должна понять, что в нашей семье подарки нужно заслужить. А что сделала она? Родила ребёнка? Это её долг как жены. Готовит-убирает? Это тоже обязанность. А вот Алина — она душевный человек, она меня понимает.
Алина всё это время сидела молча, с лёгкой улыбкой на губах. Она смотрела на Марину с плохо скрытым торжеством.
— Знаете что, — Марина взяла сумку. — Оформляйте свою дарственную. Мне здесь делать нечего.
Она направилась к двери, но голос свекрови остановил её:
— Вот видите? Гордячка! Я всегда Косте говорила — не та ты ему жена. Не умеешь ты в семье жить, не умеешь старших уважать.
Марина обернулась. В её глазах полыхал гнев, но голос был ровным:
— Уважение заслуживают, Зинаида Петровна. А вы сейчас показали своё истинное лицо. Спасибо вам за это. Костя, ты идёшь?
Костя сидел, разрываясь между матерью и женой. Зинаида Петровна положила руку ему на плечо:
— Сынок, останься. Нужно документы подписать, ты же свидетель.
Марина не стала ждать ответа. Она вышла из кабинета, потом из конторы, и остановилась на улице, жадно глотая холодный воздух. Слёзы обиды и злости жгли глаза, но она не позволила им пролиться. Не здесь. Не сейчас.
Через пятнадцать минут появился Костя. Он выглядел жалким — плечи опущены, взгляд потерянный.
— Марина, прости. Я должен был сказать.
— Да, должен был. Но ты выбрал сторону мамочки. Как всегда.
— Это не так! Я просто… я надеялся, что она передумает. Что это какая-то проверка.
— Проверка?! Костя, твоя мать специально позвала меня, чтобы унизить! Чтобы показать, что я недостойна быть частью вашей семьи!
— Она не со зла. У неё характер такой.
Марина остановилась и посмотрела на мужа. В этот момент она увидела его таким, какой он есть — слабым, зависимым, неспособным защитить свою семью.
— Характер? Костя, она отдала квартиру какой-то дальней родственнице, а у нас с тобой ребёнок растёт в тесноте! И ты это оправдываешь её характером?
— Алина ей действительно помогает. Она каждые выходные к ней ездит.
— А я, значит, не помогаю? Я каждый раз, когда твоей маме нужно к врачу, отпрашиваюсь с работы и вожу её! Я готовлю ей диетическую еду, когда у неё давление! Я стираю её бельё, когда она приезжает к нам!
— Знаю. Но мама считает, что это твоя обязанность как невестки.
Марина покачала головой:
— А обязанность свекрови — что? Унижать невестку при каждом удобном случае?
Они дошли до машины. Костя открыл дверь, но Марина не села.
— Знаешь что? Поезжай один. Мне нужно подумать.
— Марина, не глупи. Садись в машину.
— Нет, Костя. Мне правда нужно побыть одной.
Она развернулась и пошла прочь. Костя крикнул ей вслед, но она не обернулась. Шла по улице, не разбирая дороги, пытаясь осмыслить произошедшее.
Телефон зазвонил, когда она сидела в маленьком кафе, грея руки о чашку с чаем. На экране высветилось «Свекровь». Марина сбросила вызов. Через минуту — снова звонок. И снова. На четвёртый раз она ответила.
— Что вам нужно, Зинаида Петровна?
— Как ты смеешь со мной так разговаривать?! Ты забыла, кто я?
— Я прекрасно помню. Вы — человек, который только что продемонстрировал мне моё место в вашей семье. Спасибо за наглядный урок.
— Не смей дерзить! Ты должна быть благодарна, что мой сын на тебе женился!
— Ваш сын женился на мне по любви. По крайней мере, мне так казалось.
— Любовь! Что ты знаешь о любви? Любовь — это когда думаешь не только о себе! А ты что? Обиделась, что квартиру не тебе подарили? Корыстная ты!
Марина глубоко вздохнула:
— Зинаида Петровна, я обиделась не на отсутствие подарка. Я обиделась на то, как вы это преподнесли. Вы специально позвали меня, чтобы я присутствовала при передаче квартиры другому человеку. Это было жестоко.
— Ничего не жестоко! Я хотела, чтобы всё было честно и открыто! Чтобы потом претензий не было!
— А вы не подумали, что у вас есть внучка? Что ей нужно пространство для развития? Что мы снимаем квартиру, потому что в нашей однушке невозможно жить втроём?
— Снимаете? Вот и прекрасно! Значит, деньги есть. А нечего ждать подачек. Сами зарабатывайте!
— Но Алине вы подарили квартиру просто так.
— Алина — душевный человек! Она меня любит искренне, а не за квартиры!
Марина усмехнулась:
— И вы серьёзно верите, что она приезжает к вам каждые выходные из любви? Зинаида Петровна, она получила квартиру в центре города. Думаете, она продолжит навещать вас с той же частотой?
— Конечно, продолжит! Она не такая, как ты!
— Что ж, время покажет. Всего доброго, Зинаида Петровна.
Марина отключилась и выключила телефон. Ей нужно было подумать о будущем. О своём, дочери и, возможно, без Кости. Потому что жить с человеком, который не способен защитить свою семью от токсичного влияния матери, становилось невыносимо.
Вечером она вернулась домой. Костя сидел на кухне, перед ним стояла бутылка коньяка. Он поднял на неё покрасневшие глаза:
— Прости меня.
— За что именно? За то, что не предупредил? За то, что не защитил? Или за то, что позволил своей матери унизить меня?
— За всё. Я трус, Марина. Я всю жизнь не могу ей противоречить. Она меня одна растила, я привык…
— Костя, ты уже взрослый мужчина. У тебя своя семья. Когда ты это поймёшь?
— Понимаю. Но ничего не могу с собой поделать. Когда она начинает говорить своим тоном, я снова превращаюсь в маленького мальчика.
Марина села напротив него:
— И что теперь? Мы так и будем жить? Твоя мать будет унижать меня, а ты будешь потом извиняться?
— Нет! Я поговорю с ней. Объясню, что так нельзя.
— Костя, она не изменится. Ей шестьдесят лет. Она всю жизнь такая.
— Тогда мы ограничим общение. Будем видеться реже.
Марина покачала головой:
— Ты этого не сделаешь. Ты побежишь к ней по первому звонку. А я больше не хочу быть крайней в ваших отношениях.
— Ты хочешь развестись?
— Я хочу, чтобы ты сделал выбор. Окончательный. Либо ты муж и отец, который защищает свою семью. Либо ты маменькин сынок, и тогда нам действительно лучше расстаться.
Костя опустил голову:
— Дай мне время.
— У тебя есть месяц. Если за это время ничего не изменится, я подаю на развод.
Прошла неделя. Зинаида Петровна названивала каждый день, но Марина не брала трубку. Костя пытался наладить отношения, но каждый разговор с матерью заканчивался тем, что она обвиняла во всём Марину.
А потом произошло то, что Марина предсказывала. Алина, получив квартиру, исчезла. Не отвечала на звонки, не приезжала в выходные. Зинаида Петровна поехала к ней сама и обнаружила, что та сдаёт квартиру и живёт с богатым любовником в другом районе.
Свекровь пришла к ним домой. Без звонка, без предупреждения. Марина открыла дверь и увидела постаревшую, осунувшуюся женщину.
— Можно войти? — голос Зинаиды Петровны дрожал.
Марина молча отошла в сторону. Свекровь прошла в гостиную, села на диван. Костя вышел из комнаты, увидел мать и замер.
— Алина меня обманула, — прошептала Зинаида Петровна. — Она сдаёт квартиру. Говорит, что это её квартира и она вправе делать с ней что хочет.
Марина промолчала. Костя сел рядом с матерью, обнял её за плечи.
— Я хотела как лучше, — продолжала свекровь. — Хотела, чтобы меня любили. А она… она просто использовала меня.
— Зинаида Петровна, — спокойно сказала Марина. — Вы отдали квартиру человеку, который льстил вам и говорил то, что вы хотели слышать. А тех, кто был рядом каждый день, вы оттолкнули. Это ваш выбор, и теперь вы пожинаете его плоды.
— Я знаю, что была неправа. Но вернуть ничего нельзя. Дарственная оформлена.
— Да, нельзя. Как нельзя вернуть и те слова, которые вы мне наговорили.
Зинаида Петровна подняла на неё глаза, полные слёз:
— Ты меня ненавидишь?
— Нет. Мне вас жаль. Вы сами разрушили отношения с семьёй ради иллюзии любви посторонего человека. Но ненависти я не испытываю. Это слишком сильное чувство, а вы его не стоите.
Свекровь вздрогнула, как от удара. Костя вскочил:
— Марина, не надо так!
— А как надо, Костя? Делать вид, что ничего не было? Простить и забыть? Я не святая. Меня унизили, втоптали в грязь, а теперь пришли за утешением. Но я не обязана утешать человека, который сознательно причинил мне боль.
— Я прошу прощения, — прошептала Зинаида Петровна.
— Поздно. Некоторые вещи нельзя исправить извинениями. Вы показали, что я для вас никто. Пустое место. Так и останется.
Марина встала и пошла к выходу из комнаты. У двери обернулась:
— Костя, твоя мать может остаться на ужин. Но общаться с ней я больше не буду. Это моё окончательное решение.
С того дня прошло три месяца. Зинаида Петровна пыталась вернуть квартиру через суд, но безуспешно. Алина исчезла из её жизни окончательно, даже номер телефона сменила.
Костя метался между матерью и женой, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие семьи. Но Марина была непреклонна. Она выполняла свои обязанности жены, заботилась о дочери, но свекрови для неё больше не существовало.
— Ты жестокая, — сказал однажды Костя после очередного визита к матери.
— Нет, я просто научилась защищать свои границы. Твоя мать переступила черту, и обратной дороги нет.
— Но она одинока! Она плачет каждый день!
— Это последствия её выбора. Она предпочла лесть и подхалимство искренней заботе. Получила то, что заслужила.
— А если она заболеет? Если ей понадобится помощь?
— Мы поможем. Найдём сиделку, оплатим лечение. Но личного общения больше не будет.
Костя опустил голову:
— Я разрываюсь между вами.
— Я тебя не заставляю выбирать. Общайся с матерью, помогай ей. Но меня в это не втягивай. И дочку тоже. Я не хочу, чтобы она росла в атмосфере токсичности.
— Мама изменилась. Она признаёт свои ошибки.
— Костя, твоя мать «меняется» только когда ей плохо. Как только жизнь наладится, она снова станет прежней. Я этот цикл наблюдаю уже пять лет.
— Ты не даёшь ей шанса!
— Я дала ей множество шансов. Она использовала их все, чтобы показать мне моё место. Теперь я знаю его и держусь подальше.
В глубине души Марина понимала, что их брак трещит по швам. Костя не смог сделать выбор, продолжая метаться между двумя полюсами. Но она больше не собиралась жертвовать своим достоинством ради сохранения видимости семьи.
Однажды вечером, укладывая дочку спать, Марина услышала, как та спросила:
— Мама, почему бабушка к нам не приходит?
— Бабушка обидела маму, солнышко. И пока она не научится хорошо себя вести, мы не будем с ней встречаться.
— А папа почему грустный?
— Папа любит и бабушку, и нас. Ему трудно.
— А мы можем все помириться?
Марина погладила дочку по голове:
— Иногда, милая, люди причиняют друг другу такую боль, что помириться уже нельзя. Можно только научиться жить дальше.
Маленькая Лиза обняла маму:
— Я никогда тебя не обижу, мамочка.
— И я тебя, солнышко.
Засыпая той ночью, Марина думала о том, что, возможно, эта история с квартирой была благословением. Она показала истинное лицо свекрови, слабость мужа и её собственную силу. Она больше не боялась остаться одна, потому что поняла — лучше одиночество, чем жизнь в унижении.
А Зинаида Петровна сидела в своей большой квартире, которую теперь некому было оставить, и плакала. Она отдала чужому человеку не просто недвижимость — она отдала свой шанс на счастливую старость в кругу семьи. И вернуть этот шанс было уже невозможно.
История закончилась без счастливого примирения. Но Марина обрела нечто большее — самоуважение и понимание того, что никакие семейные узы не стоят потери достоинства. Она продолжала жить, растить дочь и строить своё будущее, в котором не было места для токсичных людей, даже если они — родственники.
