— Ты что, совсем уже? — Таня швырнула сумку на пол так, что тюбик помады выкатился и покатился под диван.
Вчера она ещё думала, что всё образуется. Что можно просто промолчать, сделать вид, будто не замечает этих еженедельных звонков. Будто не слышит, как он меняет голос, когда берёт трубку. Становится каким-то другим — мягким, виноватым, послушным. Сорок два года мужику, а перед мамашей как мальчишка.
Стоял посреди кухни, вытирал руки о полотенце. Медленно так, старательно. Между пальцами, каждый по отдельности. Не смотрел на неё.
— Тань, ну это же моя мать…
— Мать! — она засмеялась. От этого смеха у самой внутри что-то сжалось. — Твоя мать уже полгода не может простить мне то, что я не побежала к ней на день рождения. Помнишь? У меня температура была тридцать девять, я лежала с ангиной!
Он молчал.
Телефон зазвонил — резко, пронзительно. Мелодия, которую Коля поставил для матери. Таня узнавала эти звуки даже сквозь сон.
— Не смей, — она схватила его за руку, когда он потянулся к телефону. — Не смей сейчас брать трубку.
Но он уже взял. Конечно, взял. Мать же звонит.
— Да, мам… Нет, всё нормально… Сейчас не очень удобно…
Таня отвернулась. Подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. Внизу девчонка курила у подъезда — молодая совсем, лет восемнадцати. Красивая, в короткой юбке. Вся такая свободная. Наверное, у неё нет свекрови, которая каждый день отравляет жизнь. Нет мужа, который не может сказать матери «нет».
— Хорошо, мам. Завтра заеду… Да, привезу… Люблю тебя.
Таня обернулась.
— Завтра заедешь? Привезёшь? Что именно?
Коля положил телефон на стол, потёр переносицу.
— Ей нужно помочь с компьютером. Что-то там не работает.
— У неё же Ромка есть! — Таня почувствовала, как внутри снова закипает. — Твой братец, которому уже тридцать пять! Он живёт в соседнем доме! Пусть он поможет!
— Рома занят.
— А ты нет, да?
Дверь в квартиру распахнулась. На пороге стояла свекровь — Нина Петровна собственной персоной. В шубе, хотя на улице плюс десять. С огромной сумкой, из которой торчал пакет с чем-то.
— У меня были ключи оказывается, — спокойно сказала она, входя. — Думала, вы уже спите. Слышу — голоса. Решила зайти.
Таня остолбенела. Ключи. У неё были ключи от их квартиры. Коля дал ей ключи и ни разу не сказал об этом.
— Мама, мы разговариваем, — Коля заметно растерялся.
— Вижу, что разговариваете. Я быстро, — Нина Петровна прошла на кухню, сбросила шубу на спинку стула, поставила сумку на стол. — Принесла вам котлет. Сама стряпала, знаю, что Танечка готовить не любит.
Таня сжала кулаки. Не любит готовить. Она каждый день готовит! Завтрак, ужин. Обеды Коля на работе ест, но выходные — всегда она готовит. И эта женщина с улыбкой заявляется в их дом и говорит, что она не умеет!
— Нина Петровна, — Таня старалась говорить ровно. — Мы сейчас заняты. Может быть, зайдёте как-нибудь в другой раз?
Свекровь посмотрела на неё. Долгим таким взглядом, снисходительным. Будто Таня была глупой девчонкой, которая не понимает элементарных вещей.
— Заняты? Я вижу, чем вы заняты. Ссоритесь. Опять. Танечка, милая, не надо устраивать скандалы. Мужчины этого не любят. Коля у меня спокойный, ему нужна тишина дома.
— Мам, — Коля попытался вмешаться, но слабо как-то.
— Молчи, сынок. Я с невесткой разговариваю. Женским умом, так сказать, — Нина Петровна достала из сумки контейнер с котлетами, поставила его в холодильник. Хозяйка. Как дома. — Танечка, я понимаю, что у тебя нет опыта семейной жизни. Родители твои развелись, когда ты маленькая была. Некому было показать, как правильно.
Таня почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Родители. Она впустила эту женщину в свою боль, когда-то рассказала. Думала, станут ближе. А Нина Петровна всё запомнила, припасла, чтобы сейчас ударить.
— У меня был опыт, — тихо сказала Таня. — И я знаю, как правильно. Правильно — это когда муж на стороне жены, а не матери.
— Ой, слышите, Коля? — Нина Петровна засмеялась. Неприятно так, фальшиво. — Она против меня тебя настраивает! Я же говорила — выбрал не ту. Надо было на Жене жениться, из бухгалтерии. Помнишь Женю? Девочка золотая, из приличной семьи. Отец у неё бизнесмен, мать врач. Вот где корни, вот где воспитание!
— Мама, замолчи, — Коля повысил голос. Впервые за весь вечер.
— Что? Что ты мне сказал? — свекровь развернулась к нему. Лицо исказилось. — Я тебя растила одна! Отец ваш умер, когда вам с Ромой было по десять лет! Я работала на двух работах! Недоедала, недосыпала! А ты теперь молчать мне велишь?!
Дверь в квартиру снова открылась. Таня даже удивляться перестала. Вошёл Рома — младший брат Коли. Тот самый, который всегда занят. Высокий, с брюшком, в спортивных штанах и застиранной футболке.
— Мать, ты где? Я заходил к тебе, тебя нет, — он осмотрелся. — А, у братика. Привет. Есть что перекусить?
Нагло так спросил. Даже не поздоровался с Таней. Прошёл мимо, открыл холодильник, начал рыться.
— Рома, нам сейчас не до еды, — Таня шагнула к нему.
— Да ладно, не жадничай, — он достал котлеты, которые только что принесла Нина Петровна, откусил прямо руками. — Вкусно, мам. Ты лучше всех готовишь.
— Рома, положи на место! — Таня не выдержала. — Это наш холодильник, наша еда!
— Какая наша? Мать принесла, значит, для семьи, — он жевал, крошки падали на пол. — Ты чего взъелась? Колян, она у тебя всегда такая злая?
Коля молчал. Стоял посреди кухни и молчал. Таня посмотрела на него — на этого мужчину, за которого она вышла замуж пять лет назад. Помнила, каким он был тогда. Внимательным, заботливым. Говорил, что защитит от всего. Что они будут счастливы.
А теперь он не мог даже рот открыть, когда его брат нагло лезет в их холодильник. Когда мать унижает его жену.
— Знаете что, — Таня взяла со стола ключи. Те самые, которыми Нина Петровна открыла дверь. — Забирайте свои ключи. И убирайтесь. Оба. Прямо сейчас.
— Танька, ты офонарела? — Рома поперхнулся котлетой. — Это мать наша!
— Мне плевать! Убирайтесь из моего дома!
Нина Петровна встала. Медленно, с достоинством. Надела шубу, взяла сумку.
— Коля, я ухожу. Но запомни — этот брак долго не продлится. Она тебя не ценит. Она думает только о себе. А когда останешься один, не приходи ко мне плакаться.
— Мам, подожди, — Коля наконец зашевелился. Побежал за матерью в прихожую.
Рома допил молоко из пакета, поставил пакет обратно в холодильник — пустой. Посмотрел на Таню с усмешкой.
— Зря ты так, невестка. Против семьи не попрёшь. Колян всё равно выберет мать. Он маменькин сынок, всегда был.
Хлопнула входная дверь. Голоса в подъезде — Коля провожал мать. Уговаривал. Извинялся, наверное.
Таня осталась одна на кухне. Села на пол, прислонилась спиной к шкафу. Руки тряслись. Внутри пустота — такая, что страшно. Она только сейчас поняла, что произошло. Что она впустила в свою жизнь пять лет назад вместе с этим браком.
Не мужа. Не семью. Не любовь.
А вечное унижение, вечную борьбу за право быть услышанной.
Коля вернулся через полчаса. Лицо серое, плечи опущены. Сел напротив, положил руки на стол.
— Ты не права была.
— Что? — Таня подняла голову. Она уже успокоилась, вытерла слёзы, даже чай заварила. Думала, сейчас он придёт, обнимет, скажет, что всё понял. Что будет по-другому.
— Не надо было так с матерью. Она старая, больная. У неё сердце.
— У меня тоже сердце есть, — Таня поставила чашку. — И оно болит. Каждый день болит, Коля.
— Мы переедем, — вдруг сказал он. — Я подумал… Может, правда, снимем квартиру где-то подальше. От мамы.
Таня замерла. Переехать? Это же… это же то, о чём она мечтала два года! Начать заново, без этого постоянного контроля.
— Серьёзно?
— Да. Но деньги у мамы возьмём. Она предложила дать нам на съём. Первый месяц оплатит.
И вот оно. Таня засмеялась. Истерично так, до слёз.
— Ты не понял, да? Совсем ничего не понял.
Утром позвонила Людочка — подруга Тани, которая работала в той же больнице, что и когда-то свекровь. Медсестра. Голос взволнованный.
— Танюх, я тут узнала кое-что… Про твою Нину Петровну.
— Что ещё? — Таня лежала в постели, Коля ушёл на работу молча. Даже чай не допил.
— Помнишь, она говорила, что болеет? Сердце, лекарства дорогие?
— Ну.
— Вранье всё. Я в архиве покопалась, спросила у нашего кардиолога. Она у него наблюдалась пять лет назад, небольшая аритмия была. Прошла сама. Никаких серьёзных диагнозов нет. Давление в норме, анализы хорошие. Я участкового врача встретила — говорит, последний раз видел её год назад на диспансеризации. Здорова как бык.
Таня села. Голова кружилась.
— То есть…
— То есть она просто собирает с вас деньги. И не только с вас. Я слышала, как она Роме тоже говорит про лекарства. Он ей даёт, правда, копейки — жадный. А Коля твой несёт всё подряд.
Таня повесила трубку и сидела, глядя в стену. Значит, всё это время… Все эти «срочно нужно на лекарства», «операция подорожала», «врач выписал дорогие таблетки»… Ложь?
Она взяла телефон, написала Коле: «Нам надо поговорить. Серьёзно».
Вечером они снова сидели на кухне. Таня рассказала всё, что узнала. Показала переписку с Людочкой, которая прислала фото медицинской карты — формально это было нарушение, но Людочка рискнула.
Коля молчал. Долго молчал. Потом взял телефон, набрал номер матери.
— Мам, это правда? Ты здорова?
Таня слышала голос Нины Петровны из трубки — тонкий, жалобный:
— Кто тебе наговорил? Эта твоя жёнка? Коленька, она хочет нас рассорить! Я же больна, сынок…
— Я видел твою медицинскую карту.
Пауза.
— Коля… ну… я просто не хотела тебя расстраивать…
— Ты врала мне три года?
— Не врала! Просто… деньги нужны были. У меня пенсия маленькая, мне не хватает на жизнь!
— У тебя пенсия тридцать тысяч. У многих меньше.
— Но мне мало! Я же мать твоя! Я имею право просить у сына! Я тебя родила, растила!
Коля положил трубку. Сидел, уставившись в одну точку.
— Она всегда была такой, — тихо сказал он. — Отец когда жив был, она и с него тянула. Он зарплату прятал, чтобы хоть на сигареты осталось. А мне говорила, что он скупой, что не любит семью. Я ей верил.
Таня подошла, села рядом. Взяла его за руку.
— Что теперь?
— Не знаю.
Через неделю они нашли съёмную квартиру. Двушку в соседнем районе. Недорогую, но свою. Нина Петровне адрес не сказали. Ключи — тоже. Коля стал отвечать на звонки раз в неделю. Коротко, сухо. Деньги переводить перестал.
Ещё через месяц Таня узнала, что Нина Петровна уже подружилась с соседкой — молодой мамой в декрете. Рассказывала ей, какой у неё плохой сын. Как он её бросил. Как она больна и одинока. Соседка жалела, носила продукты, даже денег давала — немного, триста-пятьсот рублей, но давала.
Таня рассказала Коле. Он усмехнулся:
— Она никогда не изменится.
— Ты не жалеешь?
— О чём?
— Что порвал с ней.
Коля обнял её, прижал к себе.
— Нет. Жалею, что не сделал этого раньше.
А Нина Петровна продолжала жить своей жизнью. Нашла новых людей, которые верили её историям. Звонила Роме, плакалась, выманивала деньги. Рассказывала соседям, какая она несчастная.
Таня иногда думала о ней. И понимала — люди не меняются. Хитрая лиса всегда найдёт новый курятник. Будет плакать, жаловаться, манипулировать. Пока кто-то верит — она будет играть свою роль.
Но это больше не было проблемой Тани. У неё теперь была своя жизнь. Маленькая квартира, где никто не врывался без спроса. Муж, который наконец открыл глаза. И главное — тишина. Та самая, которой она так долго ждала.
А через год, когда родилась дочка, Нина Петровна прислала смс: «Поздравляю. Когда покажете внучку?»
Таня показала сообщение Коле. Он удалил его и заблокировал номер.
Некоторые двери нужно закрывать навсегда.
